Читаем без скачивания Рождение и гибель цивилизаций - Юрий Емельянов

В то же время бурный рост капиталистических отношений в России способствовал изменению отношений внутри правящих верхов. Между тем численность купеческого сословия России практически не выросла в период наиболее бурного роста товарно-денежных отношений. (В 40-х годах XIX века купцов было 219 тысяч, в 1897 году — 225 тысяч.) Это было вызвано тем, что многие новые капиталисты не вступали в купеческое сословия. Новые буржуа отличались особенной агрессивностью и пренебрежением к сложившейся общественной морали, что характерно для нуворишей всех времен и народов. В этой среде формировался спекулятивный капитал, а на предприятиях, принадлежавших новым богачам, прибегали к особенно усиленным формам эксплуатации, что также обостряло социальные противоречия в стране.

Сложившаяся сословная система игнорировала возникновение быстро растущего рабочего класса промышленных предприятий (около 365 тысяч человек в 1860 году, около 1,5 миллиона в 1897 году, около 3,1 миллиона в 1913 году). Общая численность рабочих России, включая строительных, чернорабочих, транспортных и т. д., составила к 1914 году 17 миллионов человек. С 1897 по 1917 год деля рабочего класса выросла в составе населения с 11 до 17 процентов. Между тем условия труда в России были одними из самых тяжелых в Европе. Рабочий день в 1900 году составлял в среднем 11,2 часа, а заработная плата была в 2–3 раза ниже, чем в большинстве стран Западной Европы, и в 4 раза меньше, чем в США.

Существовавшая система игнорировала и появление слоя специалистов с высшим образованием. Среди них были представители самых разных сословий, и они трудились в разных областях. К 1897 году общее число таких специалистов составляло около 700 тысяч человек. Большинство из них являлись служащими различных административных учреждений (около 420 тысяч человек). Имелось около 147 тысяч преподавателей, в том числе частных. Врачей, фельдшеров и других медицинских работников — 49,4 тысячи. Инженеров, ветеринаров, работников транспорта и средств связи — 42 тысячи. Художников, музыкантов, актеров, ученых и литераторов — 21,5 тысячи. Дальнейший рост этого социального слоя и усиление его роли в обществе зависели от развития страны.

Русский писатель Петр Боборыкин придумал в 60-е годы XIX века для этого общественного слоя особое название — «интеллигенция». Как писал в своем «Толковом словаре» Владимир Даль, «интеллигенция» — это «разумная, образованная, умственно развитая часть жителей». Такое самоназвание ко многому обязывало, и значительная часть русской интеллигенции стремилась решать задачи, не ограничиваясь чисто профессиональными рамками. Вдохновляясь идеалами русской культуры, врачи, учителя, инженеры, люди творческого труда занимались просветительством и благотворительной деятельностью. Самоотверженно выполняя свой нравственный долг, они вместе с тем зачастую не замечали ограниченности своих возможностей. Составляя лишь 2,7 процента населения страны, интеллигенция пыталась стать выразителем мнения всего народа, очевидно, полагая остальную часть населения «умственно неразвитой». Интеллигенты хорошо понимали проблемы общества и видели очевидные нелепости сложившихся порядков, поэтому могли лучше других сформулировать суть общественных пороков. Профессиональный опыт убеждал многих из них в том, что жизнь общества может быть улучшена с помощью рациональных технических или научных методов. Они верили в просвещение и прогресс и решительно осуждали дикость и варварство. Они не сомневались в правильности своих представлений о человеческой истории, человеческой природе и обществе.

Вместе с тем, чувствуя нехватку своих профессиональных знаний Для вынесения оценок относительно России и ее судьбы, многие интеллигенты обращались к тем, кто предлагал наиболее обобщенные и четкие ответы на эти вопросы. Порой они становились пленниками «ученого, книжного понимания» общественной жизни. Иногда авторы ярких журнальных статей, не имевшие опыта ни государственной, ни хозяйственной деятельности, становились для российской интеллигенции своеобразными «гуру», подчинявшими своей воле врачей, учителей, инженеров. Зачастую соблазна стать таким «гуру» не избегали и великие писатели России. Между тем интеллигенты не замечали, что, слепо подчиняясь самозванным пастырям, они позволяли другим людям вкладывать в их сознание чужие идеи, и таким образом они утрачивали право называться «интеллигентами», поскольку это слово образовано от слова «интеллект».

В романе «Бесы» Федор Достоевский создал образ типичного вождя интеллигенции конца XIX века писателя Кармазинова, который «надменно усмехается над Россией, и ничего нет приятнее ему, как объявить банкротство России во всех отношениях перед великими умами Европы», и высмеивает тысячелетнюю историю «беспорядка и бестолковщины». Достоевский знал, как популярны подобные речи среди интеллигенции: словам Кармазинова «аплодировали чуть ли не половина залы; увлекались невиннейшие: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?» Мнение подобных людей становилось законом для наиболее образованного слоя российского общества. Усомниться в справедливости слов «гуру» означало для членов самозванной касты подвергнуть себя остракизму и обвинениями «реакционности», или, того хуже, в «пособничестве правящему строю».

Многие интеллигенты были убеждены в том, что мировая история — это прежде всего история Западной Европы, а остальные страны лишь прозябают на ее периферии. Они попалит, что проблемы России можно будет без труда разрешить, как только будут ликвидированы ее отличия от «нормальной», то есть западной цивилизации. В качестве идеала предлагались модели хозяйственного и политического устройства стран океанской цивилизации. Обвиняя во всех бедах «дикость» и «варварство» сложившегося строя и традиционных укладов, эта часть российского общества полагала, что лишь усиленное «озападнивание» России обеспечит ей процветание. Многие из них видели в проникновении западного капитала в Россию и внедрении западных образцов жизни свидетельства приобщения России к цивилизации.

В романе Максима Горького «Жизнь Клима Самгина» маленький Клим с детства слышал в семье: «У России один путь. Европа мы или нет?» Предполагалось, что движение по этому «единственно возможному», «европейскому» пути позволяло окончательно уйти от российского прошлого. Отречение от прошлого предполагало изменение строя и свержение самодержавия. Ненависть к самодержавию воспитывалась у детей интеллигенции с раннего возраста. На вопрос маленького Клима Самгина: «Кто такой царь?» — его молодая воспитательница уверенно и однозначно отвечала ему: «Вампир», «так сильно встряхнув головой, что очки ее подскочили выше бровей». С детства мальчик привык думать, что «царь — очень злой и хитрый, и обманул весь народ».

Решительным противником существовавшего строя выступала революционная «народническая» интеллигенция. Она живо откликнулась на социалистические идеи, привнесенные в Россию с Запада. Правда, в отличие от западных социалистов «народники» и их продолжатели «социалисты-революционеры» видели в русской крестьянской общине готовую модель социалистического общества. В самодержавии же народники видели злейшего врага России, его главного угнетателя. Они считали, что экономический подъем страны не принесет благ простому народу, а лишь обогатит паразитические верхи и будет сопровождаться разрушением крестьянской общины.

Их идейными противниками были российские марксисты, которые, как и прозападная интеллигенция, полагали, что Россия должна непременно пройти тот путь развития, который прошли страны Западной Европы. Однако в отличие от представителей прозападной части интеллигенции марксисты полагали, что развитое России неизбежно приведет ее к созданию пролетариата, который вместе с его зарубежными братьями по классу в конечном счете сбросит оковы эксплуатации и приступит к построению всемирного социалистического общества. Поэтому марксисты видели свою задачу в пропаганде теории социализма среди быстро растущего рабочего класса страны.

Реагируя на обострение политических противоречий, Александр III подчеркивал свое желание укрепить связи между престолом и народом. Он всемерно поощрял развитие промышленности, заботился о развитии русской культуры и даже сокращал расходы двора. Однако он не собирался вносить какие-либо существенные изменения в сложившийся общественный порядок и систему управления. Вместе со своим окружением царь полагал, что лишь сохранение существующего строя позволит стране уверенно и быстро решить проблемы.

Успехи России в царствование Александра III, которое позже многие советские историки называли «беспросветным периодом черной реакции», были впечатляющими. Если в 1860 году в России было лишь 1500 километров железных дорог, то в 1892 году — 31,2 тысячи километров. Завершенная в 1892 году до Иркутска Сибирская железная дорога открыла путь для людей и товаров от Балтийского моря до Байкала. Вскоре железная дорога, сооружённая вдоль значительной части древнего северного пути, достигла Тихого океана. Впоследствии, в 1892–1901 годы, протяженность железных дорог удвоилась, превысив 56 тысяч километров. Создание железных дорог, протянувшихся через всю территорию страны, свидетельствовало о том, что в конце XIX века Россия наконец по-настоящему приступила к освоению части своих богатств. В конце царствования Александра III выходец из семьи. одесских промышленников, а затем германский социал-демократ Александр Гельфанд (Парвус) предсказывал, что если в ближайшие 10–15 лет Россия сохранит темпы развития промышленности и сельского хозяйства, то она, наряду с США, превратится в могущественнейшую державу мира.