Читаем без скачивания Агасфер. Том 3 - Эжен Сю

К жестокому разочарованию тетки, Адриенна казалась вполне спокойной; она хотела уже отвечать княгине, как вдруг дверь отворилась, и в комнату без доклада вошел принц Джальма.

На просиявшем лице Адриенны выразилась такая гордая, безумная нежность, и она бросила на княгиню взгляд такого глубокого счастья, что передать это словами невозможно.

Никогда Джальма не был так идеально красив, как сегодня; выражение безграничного счастья сияло на его лице. Индус был одет в длинное, широкое платье из белого кашемира, с пунцовыми и золотыми полосами. На голове его была чалма из той же материи, а роскошная шаль служила поясом.

Княгиня де Сен-Дизье была невольно поражена его появлением. Она не рассчитывала встретить его здесь.

Участниками следующей сцены стали княгиня, Адриенна, Джальма и Горбунья.

54. ВОСПОМИНАНИЯ

Джальма, никогда не встречавшийся у Адриенны с госпожой де Сен-Дизье, был очень удивлен ее присутствием. Княгиня, сохраняя мрачное молчание, с глухой завистью и неумолимой злобой смотрела на эти два существа, столь красивые, молодые, любящие и счастливые. Вдруг, казалось, ей пришла на ум какая-то мысль, поглотившая ее внимание; она как будто старалась вспомнить что-то чрезвычайно важное. Адриенна и Джальма, пользуясь этим моментом, любовались друг другом с обожанием, и взоры их горели влажным пламенем страсти. Затем Адриенна, вспомнив о тетке, сказала, улыбаясь, индусу:

— Милый кузен, позвольте мне исправить свою забывчивость, откровенно говоря умышленную (причины я объясню после), вследствие которой я никогда не говорила вам об одной из своих родственниц, княгине де Сен-Дизье… Позвольте вас ей представить.

Джальма поклонился.

Не давая тетке времени что-нибудь сказать, Адриенна с живостью продолжала:

— Госпожа де Сен-Дизье была так любезна, что приехала сама мне сказать об одном весьма для меня счастливом обстоятельстве… Я сообщу его вам позднее, если добрейшая княгиня не захочет лишить меня удовольствия сообщить вам об этом.

Неожиданное появление Джальмы и воспоминания, в которые ханжа была погружена, навели ее, вероятно, на новую мысль, потому что, оставляя в стороне вопрос о разорении Адриенны, княгиня со слащавой улыбочкой, за которой, несомненно, скрывалась какая-то злорадная цель, заметила:

— Я была бы в отчаянии, принц, если бы лишила мою дорогую племянницу удовольствия сообщить вам лично ту счастливую новость, о которой она говорит… и которую я, в качестве любящей родственницы, не замедлила ей передать… А вот и бумага, — прибавила она, протягивая Адриенне какую-то бумагу, — прочитав которую, она убедится, что эта новость вполне согласуется с истиной…

— Тысячу благодарностей, дорогая тетушка, — отвечала Адриенна, с горделивым равнодушием принимая бумагу. — Это совершенно излишняя предосторожность… Вы знаете, что я всегда верю вам на слово… когда речь идет о вашем благорасположении ко мне…

Несмотря на полное незнание утонченного коварства, позолоченных жестокостей цивилизованного мира, Джальма, чуткий, как все несколько дикие натуры, и очень впечатлительный, испытывал какое-то неприятное, болезненное чувство при этом обмене фальшивыми любезностями. Он не понимал их скрытого смысла, но они звучали фальшиво для его тонкого слуха. Кроме того, инстинктивно или по предчувствию, он испытывал смутное отвращение к госпоже де Сен-Дизье. Святоша, предвкушая всю важность своей новой выдумки, едва сдерживала волнение, которое было заметно и по увеличивающейся красноте ее лица, и по злорадной улыбке, и по злобному блеску глаз. Так что вид этой женщины, внушавшей принцу растущую антипатию, заставлял его молча стоять в стороне, причем его прелестные черты даже потеряли свою ясность.

Горбунья также находилась под тяжелым впечатлением. Она поочередно бросала то пугливые взоры на княгиню, то умоляющие на Адриенну, как бы прося ее закончить разговор, неприятные последствия которого она ясно представляла. Но, к несчастью, г-же де Сен-Дизье было выгодно продолжить это свидание, а мадемуазель де Кардовилль, черпая новые силы и смелую уверенность в присутствии любимого человека, стремилась насладиться жестокой досадой, какую испытывала противная ханжа при виде счастья племянницы, отвоеванного ею, несмотря на все низкие интриги княгини и ее сообщников.

После минутного молчания госпожа де Сен-Дизье начала слащавым, вкрадчивым голосом:

— Принц, вы не можете себе представить, как я была обрадована, когда до меня дошли слухи — в свете (и это справедливо) ни о чем больше не говорят — о вашей нежной привязанности к моей дорогой племяннице, потому что вы и не подозреваете, от какой тяжкой заботы вы меня избавили.

Джальма не отвечал. Он с удивлением и почти с грустью взглядом спросил Адриенну, что хотела этим сказать ее тетка.

Последняя, заметив этот немой вопрос, продолжала:

— Я выражусь яснее, принц; вы понимаете, что как самая близкая родственница этой милой, безумной головки, — показала она взглядом на Адриенну, — я была более или менее ответственна за ее будущую судьбу перед лицом света… И вот вы являетесь с другого конца земного шара, чтобы самым простодушным образом взять эту тяжелую ответственность на себя… Чего же лучше?.. Невольно задашь себе вопрос, чему в вас больше удивляться: вашему счастью или мужеству?

И княгиня, бросив злобный взгляд на Адриенну, с вызывающим видом ждала ее ответа.

— Слушайте хорошенько мою добрую тетушку, дорогой кузен, — со спокойной улыбкой произнесла девушка. — С той минуты, как она видит нас соединившимися и счастливыми, эта нежная родственница от избытка радости желает скорее излить свою душу, а вы не можете себе и представить, что значат излияния столь прекрасной души… Подождите немного, и вы это оцените…

Затем Адриенна прибавила самым естественным тоном: — Не знаю почему, но по поводу этих излияний мне припомнился ваш рассказ, кузен, о некоторых породах гадюк вашей страны: у них часто ломаются ядовитые зубы, если они ухватятся за добычу, которая им не по силам, и вследствие этого их яд поражает их самих… Милейшая тетушка, ведь у вас такое доброе, благородное сердце… я уверена, что вы нежно сочувствуете этим бедным змеям?

Святоша бросила уничтожающий взгляд на племянницу и продолжала взволнованным голосом:

— Я не вполне понимаю цель этого рассказа… а вы, принц?

Джальма не отвечал ничего. Опираясь на камин, он все более мрачно и проницательно смотрел на княгиню, и ненависть к этой женщине невольно поднималась в его душе.

— Ах! Дорогая тетушка! — тоном ласкового упрека продолжала Адриенна. — Неужели я слишком многого ждала от вашего сердца? Неужели вы не чувствуете жалости даже к гадюкам? К кому же тогда вы можете ее чувствовать? Впрочем, это понятно… — добавила Адриенна, как бы отвечая на свою мысль. — Они такие стройные, тоненькие… Однако пора кончать с этими глупостями… — весело воскликнула она, видя, что ханжа с трудом сдерживает свой гнев. — Высказывайте же скорее, добрейшая тетушка, все нежные мысли, какие внушает вам вид нашего счастья!