Читаем без скачивания Антикварий - Вальтер Скотт

— Я только хотел сказать, — ответил антикварий, — что этот субъект, вероятно, получит по заслугам. И, мне кажется, что, нагнав на него страху, мы сумеем вытянуть из него что-нибудь полезное для вас. Он, несомненно, вел запрещенную переписку с континентом.

— Вот как? Вот как? В самом деле? Тогда к черту домашние вещи, лошадей и прочее! Я пойду в тюрьму счастливым человеком, мистер Олдбок, и только хотел бы от души, чтобы его повесили. Это возможно?

— Весьма возможно, — сказал Олдбок, стараясь переменить разговор, чтобы хоть немного притупить страдания, грозившие помрачить разум бедного баронета. — И более честным людям приходилось болтаться на веревке. А в данном случае закон грубо нарушен. Но поговорим о ваших злоключениях. Неужели ничего нельзя сделать? Покажите мне все документы.

Он взял бумаги, и, по мере того как читал, лицо его принимало все более унылое и растерянное выражение. Тем временем в комнату вошла мисс Уордор. Устремив взор на мистера Олдбока и как бы пытаясь прочесть судьбу семьи в его глазах, она, по их выражению и по тому, как отвисла у него челюсть, тотчас поняла, насколько слаба надежда на благополучную развязку.

— Итак, мы непоправимо разорены, мистер Олдбок? — спросила молодая леди.

— Непоправимо? Надеюсь — нет, но в данную минуту нужна очень большая сумма, и, наверно, понадобится еще больше.

— Да, это, конечно, не подлежит сомнению, Монкбарнс. На поле боя всегда слетаются стервятники. Мне случалось наблюдать, как овца срывается с кручи или падает от болезни. До этого вы, может быть, две недели не видели ни одного ворона или обыкновенной вороны. Но не пролежит несчастная овца и десяти минут, как их налетит целый десяток и они начнут выклевывать ей глаза (он провел рукой по своим) и терзать грудь, прежде чем она успеет умереть. Но этот гнусный коршун, который так долго не отставал от меня… Я надеюсь, вы поймали его?

— Ему не уйти, — сказал антикварий. — Этот джентльмен хотел, так сказать, умчаться на крыльях утра и воспользоваться почтовым дилижансом. Но в Эдинбурге он попал бы на ветки, смазанные клеем! А впрочем, он так далеко и не добрался, потому что дилижанс опрокинулся

— как мог он доехать благополучно, везя такого Иону? — и немца с очень тяжелыми ушибами перенесли в один из домов подле Китлбрига. А для того чтобы предупредить всякую возможность бегства, я направил туда вашего друга Суипклина, чтобы тот, смотря по обстоятельствам, привез его, in nomine regis note 201, назад в Фейрпорт или остался при нем в качестве сиделки в Китлбриге. А теперь, сэр Артур, разрешите мне побеседовать с вами о нынешнем неприглядном состоянии ваших дел, чтобы посмотреть, нельзя ли их как-нибудь распутать.

И антикварий в сопровождении несчастного джентльмена направился в кабинет.

Они просидели там, запершись, около двух часов, когда их уединение нарушила мисс Уордор, одетая в плащ, словно для путешествия. Лицо ее было очень бледно, но она была полна самообладания, свойственного ее натуре.

— Судебный исполнитель возвратился, мистер Олдбок.

— Возвратился? Какого черта? Не отпустил же он немца на все четыре стороны?

— Нет. Я поняла, что немец доставлен в тюрьму. А теперь Суипклин вернулся, чтобы заняться моим отцом, и говорит, что больше не может ждать.

На лестнице послышался громкий спор, в котором особенно выделялся голос Гектора:

— Считать вас, сэр, офицером, а этих оборванцев — отрядом! Да эта шайка жалких портновских подмастерьев. Рассчитайтесь справа по девять, тогда мы будем знать ваши настоящие силы!

Затем донесся ворчливый голос представителя закона, но ответ его трудно было разобрать.

— Бросьте, бросьте, сэр! Из этого ничего не выйдет, — возражал ему Гектор. — Немедленно уберите ваш отряд, как вы его называете, из дома, не то я сам вышвырну и вас и их.

— Черт бы побрал этого Гектора! — воскликнул антикварий, торопливо направляясь к месту происшествия. — Опять кипит его горская кровь, и надо ждать его дуэли с судебным чиновником… Послушайте, мистер Суипклин, вы должны дать нам немного времени. Я знаю, вы не захотите слишком торопить сэра Артура!

— Ни в коем случае, сэр, — ответил судебный исполнитель, снимая шляпу, которую он надел в знак пренебрежения к угрозам капитана Мак-Интайра. — Но ваш племянник, сэр, ведет очень дерзкие речи, и я уже довольно их наслушался. По полученным мною инструкциям я больше не могу оставлять здесь арестованного, если не последует оплата сумм, указанных в моем ордере.

И он протянул этот ордер, указывая своим ужасным жезлом, который держал в правой руке, на грозный столбец цифр, записанных на оборотной стороне.

А Гектор, хотя и молчал из уважения к дяде, в ответ на этот жест погрозил судебному исполнителю кулаком, и лицо его пылало ярым гневом настоящего горца.

— Глупый мальчик, успокойся и пойдем в комнаты! — сказал Олдбок. — Этот человек выполняет свою презренную обязанность, и ты только наделаешь новых бед, если будешь мешать ему. Боюсь, сэр Артур, что вам придется сопровождать этого человека в Фейрпорт. Это пока неизбежно. Я отправляюсь с вами, чтобы мы могли посоветоваться, что предпринять. Мой племянник проводит мисс Уордор в Монкбарнс, который, я надеюсь, она сделает своей резиденцией, пока не будут улажены эти неприятные дела.

— Я поеду с отцом, мистер Олдбок, — твердо заявила мисс Уордор. — Я уже уложила его одежду и свою и надеюсь, что нам позволят воспользоваться экипажем.

— Готов удовлетворить все ваши разумные пожелания, миледи, — сказал судебный исполнитель. — Я велел подать экипаж, и он у дверей. Я сяду на козлы с кучером: у меня нет желания навязывать вам свое общество, но двое моих помощников должны поехать за нами верхом.

— Я тоже поеду, — промолвил Гектор и побежал вниз, чтобы обеспечить себе лошадь.

— Тогда отправимся, — сказал антикварий.

— В тюрьму! — дополнил его слова баронет, невольно вздохнув. — Но что с того? — неестественно веселым тоном продолжал он. — В конце концов это всего лишь дом, из которого нельзя выходить. Предположим, что у меня приступ подагры, тогда в Нокуинноке будет ничуть не лучше. Что ж, Монкбарнс, давайте считать это приступом подагры, притом без обычной чертовской боли!

Но на глаза его при этих словах навернулись слезы, он запинался, и видно было, каких усилий стоит ему эта притворная веселость. Антикварий крепко пожал ему руку, и — подобно тому как индийские баньяны знаками изображают условия важной сделки, а в то же время для вида беседуют о безразличных вещах, — рука сэра Артура, ответив судорожным пожатием, выразила и его чувство благодарности другу и скрытую муку. Они медленно сошли по великолепной лестнице, где каждый хорошо знакомый предмет в глазах несчастных отца и дочери приобретал более выпуклые и четкие контуры, словно для того, чтобы они могли хорошо насмотреться на него в последний раз.