Читаем без скачивания Рене по прозвищу Резвый - Елена Кондаурова

К концу пятого месяца своего пребывания в поместье Рене приучил себя просыпаться по утрам раньше остальных и дожидаться того момента, когда Лулу, зевая и потягиваясь, выйдет с черного хода, чтобы идти на птичник.

К сожалению, к тому времени, когда она выходила, во дворе уже обязательно кто-то околачивался, и Рене не решался с ней заговорить. Но однажды ему повезло. В одно прекрасное утро Лулу шла в дом, неся корзинку, до краев наполненную только что сорванными апельсинами. Заметив наблюдающего за ней Рене, заулыбалась, из-за чего нечаянно оступилась. Корзинка опрокинулась, и все апельсины покатились по зеленому газону, как большие оранжевые шары. Один из них прискакал прямо под ноги Рене, и он понял, что это его шанс.

Подняв апельсин, Рене направился к сидящей на корточках Аулу и протянул ей беглеца. Она поднялась, краснея, взяла и тут же обернулась на дверь господского дома, как испуганная птичка. Не сговариваясь, они дружно опустились на корточки и начали быстро собирать оставшиеся плоды. Рене так разволновался от вида голых рук Лулу, проворно шарящих в траве рядом с его руками, от ее нежной шеи и крупных завитков иссиня-черных волос, рассыпавшихся по плечам, что не находил слов.

— Ты такая красивая, Лулу, — наконец выдал он неуклюжий комплимент. И тут же перешел к делу: — Приходи сегодня ночью за конюшню! — Лучшего места для свидания Рене выдумать не мог. Не слишком романтично, но зато там их точно никто не увидит. Кроме того, за конюшней был вход на сеновал.

Она подняла на него удивленные, черные как спелые маслины глаза.

— С какой стати?

Лулу говорила по-французски бегло, с небольшим очаровательным акцентом. У Рене пересохло в горле.

— Приходи! — почти умоляюще попросил он. — Клянусь, что не обижу тебя! Я буду ждать. Приходи, когда все заснут!

— Тебя выпорют, если поймают! — хихикнула Лулу, явно забавляясь его растерянностью.

Поднялась, беря в руки корзинку.

— Плевать! — ответил Рене. Он не стал вставать и смотрел на нее снизу вверх. — Приходи!

Она рассмеялась, повернулась и побежала в дом. У двери остановилась, оглянулась, снова засмеялась и ушла.

Рене встал и, улыбаясь, пошел к себе. Он точно знал, что сегодня вечером у него будет свидание.

И он не ошибся, оно было. Лулу пришла. Правда, всего лишь на минутку и так поздно, что он уже отчаялся, но все-таки пришла. Посмеялась над ним, стоя на самом краю пятна света, падающего от полной луны, и убежала в дом. Не позволила ни подойти, ни тем более прикоснуться. Но Рене не расстраивался. Он знал, что это только начало. Что дальше будет все, как он захочет, надо только быть терпеливым и не торопиться, чтобы не спугнуть удачу. По Лулу видно было, что это приключение для нее первое, иначе она вела бы себя по-другому. Рене был не против подождать, если, конечно, не слишком долго. Женщина — это ведь стихия. К ней нужно относиться с нежностью и уважением, будь она хоть герцогиней, хоть простой служанкой. Тогда она одарит тебя щедро и ничего не попросит взамен. Это Рене знал по собственному опыту. Небольшому, но… очень положительному.

С того вечера он каждую ночь приходил за конюшню и ждал, пока луна не начинала прятаться за макушки деревьев. Наверное, это было странно, но никто не обращал внимания на его отлучки. Разве что Матье спросил однажды, куда это он Шляется вместо того, чтобы спать, но Рене отговорился расстройством желудка, и тот больше не спрашивал. К тому же, кроме него, были и другие, кто исчезал иногда на пару-тройку часов, и к этому тоже все относились нормально. Ночью дисциплина в поместье явно хромала на обе ноги. Бежар, которому было поручено следить за порядком, спал сном праведника, надсмотрщики — тем более. А в конце концов, кому какое дело? Главное, чтобы у нарушителя назавтра были силы, чтобы махать мачете, да чтобы месье Тульон ненароком не заметил его, крадущегося, аки тать в нощи, а там хоть трава не расти.

Лулу, как и предполагал Рене, действительно оказалась совсем еще не испорченной девочкой пятнадцати лет от роду. Матерью ее была негритянка, прислуживавшая когда-то в доме, имени отца она так никогда и не узнала. Ее мало кто любил или ласкал, больше помыкали все кому не лень. Она выросла здесь, в поместье. То, что мадам Тульон взяла ее в услужение, когда Лулу едва исполнилось одиннадцать, было для маленькой мулатки большой удачей. По крайней мере все ей об этом постоянно твердили, напоминая, что она должна быть непременно за это благодарна. Обладая чистой и наивной душой, Лулу свято этому верила и почти боготворила все семейство Тульонов, хоть и боялась их до судорог.

Однако страх не мешал ей прибегать по ночам к своему симпатичному ухажеру, нарушая все мыслимые и немыслимые хозяйские запреты. Это Рене объяснял частично своей неотразимостью, а частично особенностью характера Лулу, которая была любопытна, как котенок. Кроме того, она была непоседливой, озорной и смешливой. Чем больше Рене узнавал ее, тем больше она ему нравилась. С ней было легко и весело, от нее приятно пахло, и она частенько приносила с собой что-нибудь из еды, чтобы покормить своего вечно голодного ухажера.

Постепенно Лулу начала немного доверять ему, разрешала брать себя за руку, обнимать и один раз даже позволила поцеловать в щечку. Соблазнение шло полным ходом, и влюбленный по уши Рене уже находился в предвкушении дальнейшего развития событий, как вдруг произошла катастрофа.

В один прекрасный вечер он как обычно ждал Лулу, прислонившись плечом к углу конюшни. Уже несколько ночей у него не было нужды валяться на сеновале, гадая, придет она или нет. Она обязательно должна была прийти. Ночь выдалась прекрасной, как раз для влюбленных. Такой тихой, теплой и душистой, какими, наверное, бывают ночи в раю. Огромная луна висела низко, заливая все вокруг бледным голубоватым светом. Было светло почти как днем. Опасаясь быть замеченным, Рене держался в тени, но и со своего места прекрасно видел, как открылась дверь господского дома с той стороны, где жили слуги, и его подружка выпорхнула из нее и быстро пошла по направлению к конюшням. Рене видел, как она улыбается в предвкушении встречи. Разумеется, она смотрела вперед, на конюшни, и потому не видела, как дверь у нее за спиной снова открылась, и из нее вышел месье Тульон, в белой ночной рубахе и в колпаке. В руке он сжимал трость с набалдашником в виде головы льва, без которой никогда и никуда не ходил. С неожиданной для такого толстяка скоростью он побежал за Лулу, догнал, и на ее спину обрушился первый удар.

— Шлюха! — во весь голос завопил он. — Гулящая девка!

Лулу отскочила, обернулась, вскрикнула и в ужасе побежала к конюшням. Проявив редкую прыть, месье Тульон последовал за ней, осыпая ее ударами и обзывая последними словами.