Читаем без скачивания Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых - Юрий Колонтаевский

– Еще бы, конечно следует, – оживился Адам.

– Однако, не спеши с выводами. Как только удастся успешно одолеть болезнь, возникнет неожиданный вопрос: а нужны ли нашему государству все те люди, которых я избавлю от болезни крови? То есть я, сотворив из больных и чахлых людей здоровых и сильных, нарушу некий тайный замысел. Таким образом, Адам, я осмелился сделать вывод; лечить следует не кровь, даже не генетику, лечить нужно общество, которое толком не знает или, что более вероятно, не желает знать своих ближайших перспектив. Пятьдесят весен назад кровь обновляли не чаще, чем раз в полгода. а человек, сумевший прожить до тридцати весен, практически выздоравливал. Сегодня кровь обновляют, как правило, раз в две недели, а случаи полного выздоровления настолько редки, что по ним не ведут статистический учет. Уверен, это положение кого-то очень устраивает. Сначала мне вежливо намекнули, что мои исследования пора свернуть, – они бесполезны. А недавно прямо запретили заниматься этой проблемой. Разрушили отлаженную лабораторию, сотрудников, которым нет цены, рассовали по другим подразделениям, меня, как видишь, оставили одного – доживать. Сегодня я готов заявить, что проблема практически решена. В доказательство я вылечил трех безнадежных пациентов, от которых врачи отказались. Они больше не нуждаются в помощи Дальней лаборатории. Но когда я осмелился представить этих людей ученому собранию, мне заявили, что мои труды напрасны – общество не допустит их широкого практического применения.

– Это как же понимать?

– Очень просто, юноша. Человек, здоровье которого опустилось ниже определенного уровня, никому не нужен. Он становится обузой, лишним едоком, потребителем благ. От такого человека проще избавиться, чем лечить.

– Но вы говорите, что вылечили этих троих.

– Вылечил. А зачем? Кто меня просил?

– Теперь я понимаю, почему некоторые ребята исчезают, не закончив университет. Они что же, закрывают за собой дверь? Так это называется? Это похоже на прореживание.

– Ты думаешь верно.

– Получается, что вы можете вылечить, а вам не позволяют?

– Ну, да.

Он замолчал, а когда заговорил вновь, в его голосе была такая обида, такая горечь пропитывала каждое его слово, что Адам сжался от волнения и страха. Но старик справился с собой.

– Я могу вылечить почти всех живущих и наверняка тех, кто еще только родится. Но… должны быть приняты мои условия.

– Условия?

– Да, условия. Первое. Должна быть проявлена добрая воля властей на широкий эксперимент. Второе. Нужно вернуться к смешанным бракам – доказано, что они дают здоровое потомство. Третье. Следует отменить экстракорпоральное оплодотворение и вызревание плода в кювете. Только в исключительных случаях – по медицинским показаниям. Если женщина действительно не в состоянии выносить плод…

– Но это же невозможно, – оторопел Адам.

– Напротив, очень даже возможно. Ведь в моих предложениях нет ничего противоестественного. Я уверен, человечество едино – это не требует доказательств, это аксиома. Если заняться исправлением ситуации сегодня, для первых поколений женщина обязательно должна быть плебейкой – это тоже аксиома. И вынашивать ребенка она должна самостоятельно, а не перекладывать эту заботу на паршивую кювету… Противоположный вариант, когда мужчина плебей, потребует основательного изучения, хотя здесь на серьезный успех я пока не рассчитываю.

– Значит, и взрослого человека можно вылечить?

– Конечно. Доказательство перед тобой. Вот уже десять весен у меня совершенно здоровая кровь.

– Как вы это сделали?

– Сделал, – сказал Антон с вызовом. – А ты, смотрю, нетерпелив. Сделать-то, я сделал, но в полной безопасности метода пока не уверен. Некоторый риск все же есть. Нужны дополнительные исследования.

– А если попробовать?

– Я же сказал, что мне запрещены любые операции. Официально.

– Слишком много людей развелось?

– Именно. И все требуют внимания и заботы. Дорого получается. Куда как проще фильтровать детей на первом этапе жизни. Остальных – в течение остальной жизни. Дошли до того, что выработали критерий здоровья… Опустилось здоровье ниже определенного уровня – в отход. Как говорится, дальше некуда…

– Не понимаю…

– Это невозможно понять.

– Вы что, действительно можете вылечить взрослого человека?

– Могу. – Антон заметно ожил. – Только кто согласится быть подопытным кроликом?

– Герд согласится. Мой единственный друг. Я упрошу его.

– Тогда нет.

– Почему?

– Потому что друзьями не рискуют. К тому же кто-то должен дать здоровую кровь. Понадобится целый литр. Разумеется, при условии, что совпадают группы и некоторые другие параметры. Для полной уверенности в успехе. Конечно, кровь можно добыть в Дальней лаборатории, да кто же мне даст…

– А если я дам кровь? У нас с Гердом первая группа. У меня хватит крови на двоих.

– Тогда договаривайся с другом, – неуверенно согласился старик. – Попробуем. Через неделю буду готов, сделаем анализы и вперед! Понадобится ассистент…

– Я готов…

Антона больше нет на Земле. Он ушел, вылечив Герда. Ему предложили уйти. Он спорить не стал – согласился…

Однако пора подниматься. Адам одним махом выбросил тело из кровати, вскочил на ноги, прошелся по диагонали комнаты, разминаясь, ощущая голыми ступнями приятную колкую шершавость сплошного ворсистого ковра. Замер перед зеркалом, внимательно рассматривая себя. Как же он отличается от сверстников. Пожалуй, он действительно человек другой породы. Напрасно обиделся на Герда, когда тот высказал догадку будто бы он только наполовину исступленный, вторая же его половина, несомненно, плебейская. Иначе не объяснишь отличия, бросающиеся в глаза. Герд медик, он разбирается в таких тонкостях.

В доказательство своей правоты, чтобы успокоить друга, Герд терпеливо и вежливо перечислил его отличия от исступленных. Высокий рост, на голову выше любого, мускулистая грудь, тяжелые мощные руки, которые так мешают ему, широко развернутые плечи, большая голова на крепкой шее – все это решительно выделяло Адама среди низкорослых сверстников и подтверждало догадки Герда.

Он, конечно же, знал о своих особенностях, смирился с ними, как смирился с тем, что его организм не содержит ущерба.

Завершив утреннюю разминку, он вступил в замкнутое пространство душевой кабины. Герметичная дверь плотно притворилась за его спиной. Он коснулся пальцем светящегося изображения горшка на панели управления. Из задней стенки на консольном поддоне бесшумно и плавно выдвинулся горшок темно-коричневого цвета с ярко-желтым пластиковым сиденьем, принял его тело, дождался, пока Адам выбросит отработку, скопившуюся за сутки, и, как только он поднялся на ноги, так же бесшумно спрятался в стене.

Очередным значком было изображение падающей воды. Адам коснулся его и тотчас же на голову, на тело обрушился сплошной столб ледяной воды. Удар был настолько сильным, что он с непривычки присел, но вода скоро слилась, ушла сквозь сетчатое дно кабины, сменившись приятно согревшей струйчатой метелкой душа. Одновременно автоматически включился калорифер, пульсирующий поток теплого воздуха заполнил объем кабины и высушил тело.

И сразу же в стенке, щелкнув, открылась шторка. Из окошка выдвинулась платформа с горкой свежей одежды, уложенной в порядке, в котором следовало одеваться.

Над шторкой засветился зеленый мерцающий прямоугольник, строки текста и цифр на нем содержали параметры крови, пульс, артериальное давление, кислотность в желудочно-кишечном тракте… Читать дальше Адам не стал, ничего интересного дальше не было. Текст завершался словом, выполненным более крупным шрифтом вразрядку: «ЗДОРОВ».

Он знал, что отныне эта опция будет сопровождать его на протяжении всей жизни до той поры, когда вместо оптимистичного ярко—зеленого слова «Здоров» появится перечень болезней, избавиться от которых его заставят общим для всех исступленных способом, отдающим безнадежностью, – велят закрыть за собою дверь. Но это случится еще нескоро, успокоил он себя.

Он быстро оделся и вышел из душа.

В своей комнате Адам не держал никакой еды – в жилых помещениях этого уровня держать пищу не полагалось, придется завтракать в столовой на первом этаже. Но как же ему не хотелось видеть сейчас сокурсников. Они наверняка теперь там и как всегда строят грандиозные и однообразные планы на будущее.

Он спустился на первый этаж в открытой кабине лифта. На последнем переходе к столовой по ярко освещенной галерее из боковой ниши наперерез ему метнулась темно-серая фигурка в ниспадающем крупными вертикальными складками балахоне с остроконечным капюшоном, наполовину скрывавшим голубовато-бледное лицо. Это была Тея.