Читаем без скачивания Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста) - Геннадий Исаков

Нарастало ощущение западни. Противостояла ему только уверенность, предпосланная абсолютным знанием в исторической неизбежности избранного пути, в предначертанности судьбой страны именно ему роли праведника и мученика. Однако, постоянно находясь в окружении людей и событий, он, обманывая их жизнеутверждающей отдачей себя им, периодически погружался в пучину бездонного своего одиночества. А там таились, поджидая его, будто липкие, отвратительные чудовища - сомнение и неуверенность, питаемые страхом.

В такие минуты его брал в свои руки сидящий в нем маленький сибирский мальчик, еще не ведавший страстей и упреков, чтобы напомнить ему о причинной сути своей, да так брал жестко, что бездне, казалось, уже не затянуть его.

Этот маленький мальчик готовил взрослого человека к встрече с собой, когда в последние мгновения жизни он должен будет отчитаться перед ним в оправдание рождения его, как будто перед богом о созданном или уничтоженном, о благе или зле, привнесенных им в этот мир. Президент не верил в бога, вернее в его рациональную роль в организации жизни на земле. Он верил в ум, руки людей, в их способность творить чудеса для облегчения собственной жизни и далее организовать прорыв в развитие ее качества. Имеется обоснованная и апробированная теория. Живут же другие страны лучше нас! Ему было все ясно. Была ясна конечная цель. Остается лишь организовать старт и нужные условия, а потом будет видно.

Им овладел азарт спортмена со сводящей с ума жаждой победы, кидающего любые жертвы на ее алтарь. Он утонул в своей страсти, бессильный что-либо поделать с этим наваждением. Тело застыло, потеряв гибкость. Страна превратилась в лошадь одержимого наездника.

Народ большинством избрал его Президентом, он доверил ему жезл поводыря. За бескомпромиссную решительность и властную жесткость в час смещения перестраивающейся и сознательно демонополизирующейся власти коммунистов. Они упустили политический контроль над ситуацией. Допустили роковую раздробленность идеи и центра. Две ошибки Генерального секретаря обусловили их поражение. Первая заключалась в романтичном, а точнее, в авантюрном походе к тяжелейшей проблеме, в отсутствии крепко сколоченной стратегии и идеологического предварения. Вторая - в переоценке культуры народа и недооценке растления и ретроградства армии чиновников, жаждущих разрыва обветшалых пут в стремлении захвата власти и национального богатства. Однако, в истории ошибок нет. Слишком высока, непосильна высота для смертного человека, взявшегося перевести неподготовленное общество на эту высоту, миную гигантский виток развития общественного сознания. Потребовался срыв вниз для созидания новой нравственной базы. Именно нравственной, а не материальной, потому что уродство души выявляется в делах. Революция, которая казалась народной, и истинно - это было так - растущий организм рвал рубашки и требовал новой пищи, оказалась революцией чиновников. Они, бывшие руководители, очернили коммунистическую идеологию, умело переложив на нее ответственность за собственную подлость. И теперь составили основную силу созидания новой страны. Их мораль, мораль маргиналов стала ведущей. Организм покрылся растущими проникающими язвами.

Не было у страны больше ничего.

Глядя на терзаемый вороньем труп крысы, усталый человек мучительно искал ответ на упрямый вопрос: Что есть правильное? В сражениях им не задаются. Есть враг и его надо бить. Но что сейчас враг? И к тому же невозможно бесконечно интеллектуальные задачи подменять политической дракой, непритязательной ни по уму, ни по морали. Куда идти, какими шагами?

Ему предстояло понять: куда ведет диалектика развития человечество, Россию и какая роль историей отводится ему в этом процессе?

Он метался, словно слепой ночью, гонимый сзади. Шагая интуицией и страстью, покинутый озареньем, обнимался с президентами чуждых стран и отталкивал их, зная, что они-то точно воронье для парализованной страны, им крайне важно, чтоб непостижимая их узкому уму Россия, уподобившись им, заняла ими отведенное ей место в хвосте их колонны для сброса дряни и выкачки ресурсов. И выбросила из головы ту дурь Российскую, которую веками пестовала ее история. Безрассудную удаль, глубину проникновенных чувств, осязаемость души, жертвенную безоглядность, ушедшие из элиты и хранимые ныне в человеческих недрах, - вот это все они затеяли выкупить за доллары, навязав стране свою идеологию и своего сатанинского бога - капитал.

Должен ли он, как агнца божия, душу Российскую отдать им на заклание? В чем состоит историческое предназначение России?

Он не знал. И чувствовал, что ситуация ускользает из его, казалось бы, крепких рук. Чувствовал, что он уже не понимает ни людей, ни логики исторических событий, угадывая начало немыслимых виражей диалектики, рвущей в клочья ясный курс. Он приближался к полосе сомнений в существовании вообще какой-либо положительной роли личности в истории, которая всегда умнее этой личности и будет противостоять попыткам скроить ее по своему вкусу, а, поддавшись, будет долго мстить за это. Приближался к осознанию степени высочайших требований современности к эрудиции и таланту человека его поста. Цели, желания и воли мало. Существовало нечто такое, чего он был лишен. Все было отвратительно.

Он уже не понимал, что там внутри болит у него.

Сердце озябло и мгла упала вниз.

ВЕЛИКИЙ СИНКЛИТ. АКТ ПЕРВЫЙ. Материя и Дух.

В сумашедшем доме очередное заседание Великого Синклита. Бывшая красная комната забита обитателями его. Свет не включали. Посередине стол. На полу вокруг него начертаны концентрические круги, все плотнее сбивающиеся к периферии. От этого находящиеся в центре казались значительными и большими, а отдаленные - все меньше и меньше. На столе массивная зажженная свеча. Вокруг члены суда. Они же подсудимые. Их четверо. Философ, который выглядел Профессором, не представляя при этом никакую из наук, напротив его - Убийца, он же Разбойник, Вор, а между ними - по представителю из духовной и материальной сфер. Никто из них не имел фиксированного образа, одевая словно блуждающие маски ипостасей своих сфер в зависимости от оттенков вопроса.

Ведение заседания было поручено Философу.

Иногда в разных местах возникал Идиот со своими замечаниями, его безуспешно выгоняли, и, учитывая, что кроме издевательств, за ним ничего не водилось, терпели, как назойливую муху.

Тени от судей закрывали публику и отовсюду во мраке жаркими угольками светились жадные глаза.

Ждали Президента. Но он задерживался. У него был трудный день и он ушел на прогулку. Решили начинать без него.

- Дамы и Господа, - обратился к присутствующим Председатель - не соблаговолите ли ответить согласием освободить умы Ваши от призрачных забот суетного дня и открыть очередное заседание Великого Синклита.

Присутствие затихло, осмысливая задачу, затем осторожно ответило "Будет так". Лица судей опустились, приняв это.

- Не будет ли возражений с чьей-либо стороны, если вести протоколы заседания я попрошу единственного потустороннего для нас человека, из присутствующих здесь, - Дворника. И возвести его в ранг Словописца.

Я поднялся и подошел к столу. Философ осветил меня свечой. Свет прожег меня наскозь и я почувствовал себя в эпицентре напряженных глаз.

Возражений не поступило. Только Идиот требовал, чтобы назначили его, как это было прежде, но ему резонно возразили тем, что уже весь мир свихнулся от чтения его писательской галиматьи и посему пришел к убеждению о полной бессмысленности происходящего. Тогда он потребовал мой паспорт.

Кто-то из окружения дал мне бумагу, перо с чернилами и я сел на пол, невдалеке от стола, готовый к выполнению своего поручения. А Идиот уселся рядом. "Паспорта у меня нет" шепотом сообщил я ему. - "Я знаю, - также шепотом ответил он, просто я дурак." "Это увлечение?" "Нет, направление. Умные тянутся к дуракам, а я - к умным."

- Посвятим заседание совершеннейшей задаче познания Смысла всех явлений и выявления вины каждого из нас в его искажении.

Зал заволновался, шум сопровождался восклицаниями, а Идиот зашелся в хохоте:

- Искажения не имеют вины, являясь явлением Смысла!

Поднялся невыразимый гвалт.

Смысл мне напомнил о Блаженном.

Прошло немало времени, как он ушел в неизвестность. Уже наступила зима. Я по заданию начальства приступил к выполнению его задач на новом для меня объекте. Дурдом живет своей загадочной жизнью, пациенты, санитары, врачи и даже обслуживающий персонал погружены в общие свои проблемы, выявляющие привод самодвижения в поиске места успокоения кровоточащих ран умов и сердец.

Я верил, что только сюда рано или поздно закатится Блаженный. В мире нет ему места. Поэтому и носил постоянно с собой потемневший философский камень. Сегодня он вел себя беспокойно и беспорядочно вспыхивал в кармане слабым изумрудным угольком.