Читаем без скачивания Этаж шутов - Анри Труайя

– Прощай, этаж шутов! – выкрикнул один. – Спорю, не пройдет и месяца, как ты будешь жить во дворце наравне с самой близкой прислугой Ее Величества.

– Нам тебя будет недоставать, – перебил другой. – Смотри не зазнайся в новом своем положении! Мы на тебя рассчитываем. Через тебя авось и мы приобщимся к миру высоких людей. Не сочти за труд иногда подниматься по лестнице, несколько ступенек вверх – и ты снова у нас.

Пузырь задумчиво стоял в стороне, не вмешиваясь в веселую болтовню товарищей, а ведь он считался единственным человеком, к чьему мнению прислушивались. Вася не раз мог оценить проницательность и сдержанные суждения старейшины шутовского братства. Вот и теперь он не успокоится, пока не узнает причину молчания друга, оставшись с ним один на один.

Только после обильной трапезы, отведав остатков от вчерашнего праздничного стола, им удалось уединиться в комнате Пузыря, клетушке с голыми стенами, железной кроватью, двумя плетеными стульями и столом, заваленным старыми календарями, из которых шут пополнял багаж веселых историй и присказок. Пузырь молча лежал на кровати в одежде со сцепленными на затылке руками, задумчиво устремив взгляд в потолок.

– Не знаю, что и сказать, – наконец медленно начал он, – к худу или к добру твоя шутка с Бироном? Никому не дано угадать, что взбредет в голову нашей царице! Разумеется, Ее Величество понимает, что ее любимец легко отделался: ей хотелось только его припугнуть. Но остановится ли она на этом? Она была бы не женщиной, если бы удовольствовалась такой малостью.

– Если я и должен отныне кого-то бояться, так это Бирона, а не царицы. Бирон мне никогда не простит, что я осмелился его высмеять.

– Бирон и царица – это одно целое, – сказал знаток человеческих душ. – Их связали две крайности: всплески желаний и тайная неприязнь. Сложное и одновременно нелепое чувство, впрочем, как все чувства людей. Привычка и ненависть – такое часто случается у престарелых супругов. Ненавидя друг друга, они продолжают жить вместе.

– В любом случае я хотел бы держаться подальше от этого дела, оно меня не касается. Пусть разбираются между собой!

– Правильно! Постарайся быть незаметным. Не попадайся на глаза ни тому ни другому! Однако будь настороже. Дворцовые бури всегда доходят до нас. А теперь оставь меня. Я хочу отдохнуть после обеда. Советую тебе тоже немного вздремнуть, чтобы привести свои мысли в порядок.

– Мои мысли в порядке, – ответил Вася, разочарованный разговором. Он ожидал большего.

Смутное чувство беспричинной тревоги томило Васю до вечера. Незадолго до обеда его навестил отец. Вася был рад его видеть, однако ничего не сказал ни о своем успехе, ни о тех похвалах, которыми его удостоила государыня. Пастухов первым заговорил о сердечных делах фаворита. Завсегдатай петербургских гостиных, он уже слышал о несчастье Сенявских, чья дочь после любовных атак Бирона оказалась замаранной. Поговаривали даже, что Бирон шалил с Натальей не только в приемной царицы, но и в деревне, куда ее заманил и где в доме, подаренном государыней, «обольстил и лишил невинности». Об этой пикантной подробности и рассказывал шепотом Пастухов, в то время как остальные шуты, устроившись за столом, пили чай с медом и грызли сладости.

– Обольстил и лишил невинности! Ты слышишь, Вася, лишил невинности! – похотливо смакуя каждое слово, твердил Иван Павлович. – Теперь ее не возьмет ни один порядочный человек! Родители в горе! Кажется, они просили Ее Величество за свою дочь. Государыня же, сама доброта, будто пообещала глупышку простить и, если та принародно покается, вновь взять во дворец, но, конечно, не фрейлиной, а придворной дамой: все знают, что она обесчещена. Так благородно простить может только наша царица.

– Вот оно, доказательство великодушия государыни!

– Истинно так, сын! В городе тоже все хвалят Ее Величество за снисходительность при решении этого мерзкого дела. Милосердие государыни безгранично: дабы Наталья могла окончательно искупить свой грех перед Господом, она положила выдать несчастную замуж за человека, которого сама для нее подберет.

– Очень мудро с ее стороны! – пробормотал Вася.

Посудачив еще какое-то время об амурных делах во дворце, отец и сын перешли на политику, заговорили о том, что в последнее время волновало расстроенные умы. Повсюду и много говорили о Елизавете Петровне, единственной дочери Петра Первого, о ее тайных замыслах подобраться к трону, устранив Анну Леопольдовну, племянницу ныне здравствующей императрицы. Ее Величество, не имея собственных детей, удочерила эту совсем юную девушку и теперь рассчитывала выдать замуж за прусского принца Антона-Ульриха Брауншвейг-Бевернского, с тем чтобы поскорей получить от состряпанного ею союза законного наследника. С возрастом мысль о наследнике нейдет из головы государыни. Из всей этой мешанины Вася понял только одно: Ее Величество – прирожденная сваха, и соединять людей в пары по собственной прихоти ей такое же удовольствие, как пристрастие некоторых знатных дам время от времени совать нос на кухню.

– Ее Величество так торопится выдать замуж племянницу, что совсем забыла подыскивать жениха для бедной Натальи Сенявской.

– Женщине, Вася, свойственно делать сразу несколько дел, – наставительно сказал Пастухов.

Вася был потрясен разговором с отцом. Сразу после его ухода он отправился на поиски Пузыря, чтобы рассказать ему о последних распоряжениях царицы касательно судьбы Иоганна Бирона и Натальи Сенявской. Но Пузырь уже знал о всех переменах в деле этой, как ее окрестили, бесовской троицы.

– Иного и быть не могло! – резко сказал он. – Царица не успокоится, пока не выставит ответного счета всем устроителям заварухи.

– А ты не боишься, что царице покажется мало ее окружения и она впутает в это грязное дело шутов?

– Нет, – заверил Пузырь, – мы не того сорта люди. Возможно, нам предоставилось первый раз в жизни поблагодарить небеса за то, что мы родились уродами. Небо сейчас против тех, у кого богатство, слава и красота. Уже одно их присутствие во дворце может вызвать у государыни жажду мести.

Слова Пузыря поразили Васю жестокой правдой. Он вновь подумал о том, что человеку на этой земле не положено поднимать голову перед вершителями его судьбы – царицей и Богом, но должно с покорным видом принимать все, что они ни пошлют, и в тот час, когда они посчитают нужным.

Этим вечером, перед тем как загасят свечи, Вася решил прибегнуть к надежному средству от сомнений и горестей – Евангелию, как некогда делал в деревенской глуши. Наугад листая страницы, он попал на слова святого апостола Павла из Послания к римлянам,[12] которые, как ему показалось, наилучшим образом объясняли то, над чем он мучительно размышлял. Он с благодарностью читал и вновь перечитывал святые слова: «…ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящиеся власти противятся Божию установлению… А потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести…» Вася вспомнил проповеди их деревенского попа. Дрожащий, старческий голос пробивался издалека сквозь тексты Священного Писания. Мысленно поблагодарив отца Феофана за то, что тот вновь повторил ему свои наставления словами святого Евангелия, Вася закрыл книгу, трижды перекрестился и спокойно заснул.