Читаем без скачивания Русская Каморра, или Путин в окружении - Мюрид

Для России все строго наоборот: власть ликвидирует последние очаги социализации общества, убирает все, что возможно, через уничтожение этих самых общественных фондов. Уже поэтому пытаться аналогизировать оброк на официально неработающих с белорусской ситуацией, а уж тем более с советской, некорректно. Скорее всего, речь идет о сознательном обмане и подмене понятий — трудно представить, что заместитель министра плавает в таком вопросе.

Теоретически такой сбор, конечно, могут ввести. Это будет означать, что любой человек с рождения будет должен российским олигархам самим фактом своего рождения на земле, которая принадлежит этим самым олигархам. Формально ему будут ездить по ушам, рассказывая о величии России и о гениальном руководстве, но в реальности мы уже живем в феоде, в котором основная масса населения — обычные крепостные, несущие неисчислимое количество обязанностей по содержанию правящей феодальной знати.

Думаю, что и здесь ситуация существенно отличается от классического феодализма, во всяком случае, того, о котором нам рассказывали в школах и институтах. Очень много признаков современной российской жизни не совпадает с классическими феодальными отношениями. Но зато наша жизнь все больше и больше напоминает тот идеал, который создала воровская этика и культура, где все общество разбито по воровским понятиям на «законников», блатных, приблатненных, фраеров, лохов и тому подобное. Это тоже в определенном смысле феодализм — возникшая в Советском Союзе каста «воров в законе» выстраивала свою общественную страту как отдельное сословие. Однако это сословие было вписано в более глобальную общественную систему, а потому не имело возможности навязывать ей свои культурные, этические и правовые (точнее, понятийные) нормы и коды. В начале 90-х все коренным образом изменилось: на основе воровской этики две группы общества: криминал и надзирающие за ними правоохранители создали свое собственное государство, где они стали ведущей политической и общественной силой. Естественно, что выстраивать свою страну они стали на основе тех понятий и того понимания, которое было основой их существования в прежние времена. Очевидно, что воры и вертухаи могли выстроить только одну страну: одну большую зону, в которой они поменялись местами со всем остальным обществом.

Здесь, похоже, реализуется довольно известный принцип: «Раб не может мечтать о свободе, раб может мечтать о своих собственных рабах». Воры и уголовники, которые сегодня являются навязанной нам совестью нации и ее руководством, не могут мечтать о чем-то ином, кроме как об огромной зоне и о себе как лагерной администрации, они просто не знают ничего другого.

Это, конечно, совершенно отдельная тема, которую должны исследовать специалисты в этой конкретной области (если они еще остались в нашей стране), но пока можно констатировать лишь очевидное: у нас нет никакого капитализма, никакого либерализма и уж тем более никаких предпосылок для социалистических отношений.

У нас пока есть стремительно погружающаяся в архаику воровского полуфеодального общества страна, и первой задачей является ликвидация всей сложившейся уголовной системы власти, восстановление суверенитета страны, зачистка общества от блатной этики и возвращение воров туда, где они и должны быть в любом нормальном обществе — за грань закона. Только тогда появляется шанс на возвращение к нормальной жизни.

А пока — будем платить дань современным рэкетирам в галстуках и при кабинетах. Во всяком случае, эта перспектива гораздо ближе, чем мечты о справедливости.

Проедаем остатки сбережений

Опрос ВЦИОМ показал, что никаких сбережений на черный день сейчас не имеют 73 % российских семей, из которых 12 % потратили все в последнее время. Еще 10 % россиян проедают остатки своих сбережений прямо сейчас

Доля российских семей, в которых нет никаких сбережений, выросла до рекордного показателя 73 %, сообщает исследовательский холдинг «Ромир». При этом каждая восьмая семья (12 %) лишилась ранее накопленного за время нынешнего кризиса, а еще 61 % «заначки» на черный день не имел и до его начала.

Можно отметить, что четверть века демократии и свободного рынка по рецептам МВФ, ЦРУ, младореформато-ров, Центробанка, правительства, ВШЭ и лично каждого из трех российских президентов (что, в сущности, совершенно тождественные понятия) привели к абсолютно закономерному результату. Люди ограблены и ввергнуты в нищету, но при этом получили возможность совершенно свободно купить любое количество телевизоров с любым количеством каналов, на каждом из которых их убеждают в верности выбранного курса и личной заслуге в нынешнем процветании текущего Отца Народа.

В этом смысле уверенность в завтрашнем дне — важнейшее завоевание последних 25 лет. Население твердо знает, что будет жить так же, как и вчера. То есть стабильно. Завтрашнее дно будет таким же дном, что и сегодняшнее.

Все идет по плану

Опрос ВЦИОМ на самом деле, конечно, качественный, а не количественный. Какова бы ни была погрешность, вычислять доходы граждан по опросам — не самое точное занятие.

Тем не менее, чисто психологически штука полезная. Можно сделать любопытный вывод. Да, кризис — и доля людей с ухудшенными параметрами оценки своего собственного положения начинает расти. Похоже, что это вообще только начало — просвета-то явно впереди нет. С другой стороны — происходит адаптация, и, несмотря на очевидное ухудшение материального положения, пессимизм растет совсем непропорционально этому ухудшению. Это и хорошо, и плохо.

Хорошо тем, что люди готовы терпеть. Пока готовы. Как бы ни рисовали рейтинг Путина, он все равно высок — у людей всегда сохраняется иррациональная вера в чудо. В инопланетян, хороших гаишников и даже в мудрого Путина. Ну не может же быть такого, что нами правит враг и убийца страны, ведь правда? Поэтому любые попытки рационально корректировать реальность на улице и реальность в головах не имеют под собой почвы — это Россия. Хорошо это или нет — неважно, здесь всегда так.

И вот поэтому есть и плохой признак. Когда вера даст трещину — или появится кто-то, на кого можно будет эту веру обратить — никакие рейтинги ничего не спасут. Тогда мгновенный обвал доверия неизбежно превысит все рациональные и исчисленные цифры доходов, социального самочувствия и так далее. И это тоже Россия — здесь нет промежуточных положений. Здесь так всегда. И уже через неделю все пропагандисты, которые сегодня вылизывают светлый образ до медного блеска, переобуются и начнут рассказывать, какой это был ужасный человек и как они с ним героически боролись из подполья. Неделя — это даже много будет. Три дня — не больше.

Поэтому опрос ВЦИОМ и любопытен. Пока чисто внешне все как надо. Как надо власти, понятно. Она — банкрот, но ей нужно как Мавроди — протянуть еще день, потом еще, а там — еще парочку. Не для того, чтобы что-то сделать и что-то исправить, а просто — протянуть. Никаких других задач нет.

Тогда, кстати, было очень удивительно наблюдать, как уже обворованные Мавроди люди продолжали требовать дать ему шанс — ну не может же так быть, что он взял их кровные и просто так куда-то дел. Он же их вложил — он об этом сам говорил! Дайте ему время — он всем заплатит, зачем вы ему мешаете, арестовываете и вообще… Ситуация один в один с нынешней. Только вместо вкладчиков теперь заложники. И не отдельная, пусть и многочисленная группа людей, поверивших, что они партнеры, а вся страна, поверившая очередному Мавроди. Не все, конечно, верят, но платить по счетам придется солидарно.

Замеры

Левада выпустила очередной социологический опрос на тему протестной активности населения, согласно которому лишь 11 % населения готово присоединиться к массовым протестным акциям против ухудшения жизненного уровня. Из этого делается вывод, который можно охарактеризовать: «В Багдаде все спокойно».

На самом деле одно совершенно не вытекает из другого. Классическая логическая ловушка, примерно такая же, которую весьма грубо прямо вчера состряпала Bellincat, заявив, что удалось установить: у ополчения был-таки «Бук» с бортовым номером 312, а значит, они и сбили «Боинг». При этом «исследователи» изучали лишь вопрос наличия «Бука» у ополченцев, а не сам факт его применения, что не помешало им сделать вывод, никак не вытекающий из приведенных ими рассуждений.

Возвращаясь к социологии. Почему-то при исследованиях протестных настроений неявно, где-то на уровне затылка, но все равно большая часть интерпретаторов полученных цифр исходят из классического определения революционной ситуации, того самого, где верхи уже не могут управлять по-новому, а низы уже не хотят жить по-старому.

Проблема в том, что само определение вызывает глубокие сомнения: низы всегда хотят жить по-старому. Нет и не может быть ситуации, когда низы вдруг откажутся жить, как прежде. Наоборот, при всех потрясениях они требуют от властей одного: верните нам благословенные годы, не нужно нам вашего будущего счастья, дайте нам вчерашнее спокойствие. Объяснение этому очень понятное: низы просто не знают, что такое — жить по-новому. По этому вопросу такое число разногласий, что суммарно вектор представлений о счастье всегда направлен назад — во времена какой-то, но стабильности. Клерки хотят дешевых кредитов, пенсионеры — высокой пенсии, рабочие — стабильной зарплаты. Именно поэтому любой протест населения не играет никакой роли: он всегда деконструктивен, низы просто не имеют и не могут иметь свой собственный консенсусный проект развития. Любой протест легко парируется властью, если она обладает даже минимальной способностью к управлению.