Читаем без скачивания Меня зовут Шон - Клер Макгоуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды я с тревогой рассказала об этом Нику, но тот списал все на будущего ребенка:
— Ничего страшного. Это просто малютке не сидится спокойно! — Он запустил руку мне под джемпер и положил ее на мой живот, прямо на голую кожу. Я отстранилась. Возможно, он прав. Мой мозг не знал покоя с тех пор, как я потеряла тебя.
Но на этом все не закончилось.
Проснувшись в понедельник после нашего не-задавшегося обеда, я увидела склонившегося надо мной Ника. В окно лился холодный серый свет, и я прикрыла глаза:
— Который час?
— Семь.
— А… — чувствуя себя совершенно не отдохнувшей, я завернулась в теплое одеяло. — Пожалуй, мне надо еще поспать. На улице такой холод.
— Не сегодня, — Ник погладил меня по голове с официальной нежностью — так медсестра гладит больного ребенка. — У нас назначена встреча.
— Что? Где?
Но он уже вышел из комнаты и включил для меня душ.
Он ни словом не обмолвился, куда мы едем, ни когда я ела безвкусную (никакого сахара!) овсянку, ни когда я шла нетвердыми ногами к машине, похрустывая мерзлой травой.
— Ник, что за чертовщина? — проворчала я. — Скажи, куда мы едем?
Неужели я забыла о приеме у врача, который вел мою беременность?
Он вздохнул, глядя на дорогу перед собой.
— Я думал, ты не поедешь, если я тебе сразу скажу. Ничего страшного. С тобой просто поговорят.
— Кто? — встревожилась я.
— Доктор.
— Что? — я уставилась на профиль мужа, широко разинув рот. — Ты записал меня на прием к врачу? Как ты вообще сумел это сделать без меня?
Он пожал плечами:
— Теперь все делается онлайн. Неужели тебе самой не кажется, что нужно к ним обратиться? Все эти разговоры об играющей музыке, температура, то, как ты вела себя в субботу… Милая, думаю, тебе нужно с кем-нибудь об этом поговорить.
Мне нечего было на это ответить. Моя психика действительно вела себя странно. Возможно, из-за стресса. Чувство утраты тоже может творить с людьми странные вещи — это я помню с тех пор, как умер мой отец. Видишь в толпе человека, узнаешь его, начинаешь звать по имени и только потом понимаешь, что это не может быть он. Но если я не могу сказать доктору правду, будет ли в этом смысл?
— Чем они смогут мне помочь? Ведь при беременности лекарства пить нельзя.
Он продолжал вести машину:
— Теперь некоторые можно принимать без опасения.
Я задумалась — откуда он это узнал? Искал информацию о психозах? А что, если именно это сейчас со мной и происходит?
Я не чувствовала, что схожу с ума, но представила, какое впечатление мой рассказ произведет на профессионального психотерапевта, и ощутила легкую тревогу.
Когда это случилось, я не сразу поверила. Я о беременности. Мы с Ником так долго старались, отмечали всякий раз, когда у меня начиналась изжога, когда пучило живот или кололо в боку! Даже обнаружив на бедрах кровь, я убеждала себя, что это ложные месячные. Надежда иногда заставляет выдавать желаемое за действительное. Надежда ослепляет. Потом, встретив тебя, я поняла, что подобная надежда мне не нужна, и стала мухлевать со сроками — старалась делать тесты на овуляцию, только когда Ника не было дома, и вводила в календарь неверные данные, сдвигая окно фертильности. Спать с кем-то, еще и притворяться, что хочешь ребенка от мужа, было опасно. Я даже не могла сказать, что время еще не пришло. Мы переехали за город, я бросила работу. А время… Оно давно ушло.
Однажды, через месяц или два после того, как мы встретились впервые, я решила сделать тест на беременность, просто чтобы рассеять сомнения. Да, странные судороги и постоянное чувство голода, утренняя тошнота при виде молока, лифчик, натирающий увеличившуюся грудь. Но это невозможно. Я не забеременела. У других женщин получалось через месяц-другой попыток. Но я старалась забеременеть целых три года. Впрочем, в последнее время слово «старалась» следовало бы заменить на «принимала неизбежное», покорно и печально.
И вот это произошло. Я сидела, смотрела на тест и не верила своим глазам: «Это невозможно. О боже! Что-что-что?!» Я попробовала посчитать. Разумеется, был Ник — обязательное ежемесячное испытание, однозначно слишком позднее для зачатия — я была в этом совершенно уверена. Потом ты. И мы были осторожны… но, похоже, недостаточно осторожны. И вот тогда, сидя на унитазе со спущенными джинсами, я решила — расскажу тебе, узнаю, что ты скажешь. Это было бы избавлением для нас обоих. Ребенок. Мое сердце переполняли страх и ожидание. Это был способ вырваться из опостылевшей жизни. Я это точно знала. А теперь… Теперь я оказалась в еще более страшной западне, чем прежде.
Ник своеобразно порадовался моей беременности. Я сообщила об этом походя, стараясь не глядеть ему в глаза:
— Кстати, у меня задержка.
Он схватил меня за руку:
— Как давно?
— Ну… точно не знаю. Несколько недель.
Ник с подозрением уставился на меня.
Он и сам скоро обо всем догадался бы, поэтому пришлось поставить его в известность первым, до того, как я набралась смелости рассказать тебе. Он бы заметил, если бы я не включила тампоны в список покупок. Тебе же я могла не рассказывать еще месяца три, пока оценивала свои шансы и отчаянно пыталась придумать, что делать дальше.
Иногда, когда задумываешься о событиях собственной жизни или рассказываешь о них подруге, ловишь себя на мысли: «В самом деле?» Вот она я — ярая феминистка Сьюзи, которая даже не может незаметно купить тампоны, потому что у нас один банковский счет на двоих, я ничего не зарабатываю, все покупки делает он, потому что идти до магазина далеко, а машина у нас тоже одна на двоих.
