Читаем без скачивания Меч и Крест - Чёрный Лев

Старый, шестидесятиоднолетний Пандульф, злобно скалился, видя своего заклятого врага Гвемара Салернского. Вдвое младший Гвемар отвечал ему не менее враждебным взглядом. От Райнульфа исходило превосходство и призрение, а вот Дрого Отвиль, смерив свою гордыню, был спокоен, явно не выказывая предпочтения ни одной из сторон.

Уже пятый день происходил этот совет, и император внимательно выслушивал все стороны. После первого дня совещания, он задумал посадить всех за общий пиршественный стол, но эти люди, были непримиримыми врагами, и благая затея Генриха, едва не закончилась кровопролитием. Теперь, после долгих часов прений, обвинений, упрёков и угроз, противоборствующие владыки земель Южной Италии, расходились каждый по своим покоям.

И Гвемар и Пандульф, предлагали императору деньги. Один, чтобы тот утвердил за ним право на владение практически всей Южной Италией, второй, чтобы вернуть себе княжество Капую и свалить своего злейшего врага. Но Генрих понимал, что ослабление одного, сразу же возвысит другого. Его устраивало противостояние сторон в регионе, не позволяющее усилиться одной из сторон. И он принял решение.

Утро шестого дня заседания, Генрих начал с упрёков Гвемару Салернскому:

– Я император, обладающий высшей властью в христианском мире! Эта власть, дана мне Господом Богом! И подтверждена наместником Бога на земле папой римским! И только я, имею право, даровать титулы и владения! Что это за титул – герцог Апулии и Калабрии? Кто вам его дал? Кто позволил вам титуловаться так?

Гвемар стоявший опустив голову, попробовал вставить слово, но потом понял, как жалко он будет выглядеть, когда начнёт оправдываться, говоря, что этот титул даровали ему норманны. Император ведь и сам отлично знал всю подноготную.

Всё же Гвемар не выдержал, и решил протестовать, но император, ловким манёвром, выбил у князя Салернского почву из-под ног.

– Граф Апулии Дрого Отвиль! Я, Генрих, Римский император, подтверждаю ваш титул и владения, в обмен на вассальную присягу! Вы согласны?

Дрого упал на одно колено и склонил голову в поклоне.

– Да, Ваше императорское величие!

– Граф Аверсы Райнульф Дренго! Я Генрих Римский император, подтверждаю ваш титул и владения, в обмен на вассальную присягу! Вы согласны?

Райнульф проделал всё то же, что и Дрого, и громко сказал:

– Да, Ваше императорское величие!

– Князь Капуи Пандульф! Я, Генрих, Римский император, подтверждаю ваш титул и ваше владение Капуей, в обмен на вассальную присягу! Вы согласны?

Старый Пандульф, с трудом, поддерживаемый слугой, склонил колено и злобно-торжествующим взглядом смотрел на бледного Гвемара.

– Да, Ваше императорское величие! – словно ворон, прокаркал он своим старческим, надтреснутым голосом.

Гвемар понял, что остался один. Император лишил его союзника. Придётся подчиниться, и вернуть Капую, которой он владел девять лет, этому старому козлу Пандульфу. И отказаться от титула герцога Апулии и Калабрии.

– Я подчиняюсь всем Вашим требованиям, Ваше императорское величие.

– Готовы вы Гвемар, князь Салерно, герцог Амальфи, принести мне вассальную присягу?

– Да, Ваше императорское величие.

3 февраля, они все принесли вассальную присягу императору. Отныне, Райнульф и Дрого, не были самозваными графами, не признанным, как Райнульф, или признанным как Дрого, таким же самозваным герцогом. Отныне император узаконил их права и владения, и они все стали законными вассалами императора.

Глава вторая

– И это всё? – Роберт, с призрением посмотрел на горсть медных монет, и с ожесточением сплюнул.

– Есть ещё пара амфор с маслом, бочка вина и телячьи шкуры.

Нападение на этот купеческий караван, стоило жизни одному из его людей – Рагнару, хорошему воину, а принесла столь ничтожную добычу.

– Соберите всё, что есть ценного, и отвези в Бизиньяно.

– Пётр, в последнее время, осторожничает, не особо хочет принимать наши товары, боится, что это привлечёт к нему внимание.

– Если эта гнусная тварь заартачится, отрежь ему голову! Найдём другого купца! Он, падаль, имеет большую выгоду, чем мы, а ещё гнида, осторожничает!

Прошло уже три года, как Роберт и Можер Отвили ушли из Апулии. Они поселились в Калабрии, на самой границе лангобардско-норманнских владений и территории Византии. Облюбовав руины старого, ещё римского укрепления, стоявшего на одной из скал, в диком и безлюдном месте, они отсюда, совершали набеги, грабя селения, облагая крестьян данью в обмен на жизнь, нападали на купеческие караваны и грабили путников, угоняли, а затем продавали скот, разоряли монастыри. Свои походы, они совершали в обе стороны, и от их разбойных действий, одинаково страдали как земли лангобардов и норманн, так и владения Византии. Уже не раз бывало, когда какой-нибудь владелец земель, собрав войско, пытался уничтожить их, положить конец их грабительским набегам, но Роберт, с присущей ему хитростью и умением, уходил от преследователей, чтобы неожиданно напасть на них с тыла, или разгромить по частям.

Слухи о действиях бесстрашных и отважных разбойниках из Калабрии, необычайно удачливых, быстро ширились, и уже вскоре Роберт собрал под своей рукой разноплеменной отряд наёмников-головорезов, которые больше ценили добычу, чем воинскую славу. И во главе своего отряда, он расширил круг своих набегов, перейдя к нападению на города и замки. И именно здесь, он приобрёл прозвище, с которым вошёл в историю – Гвискар, что со старофранцузского переводится как – Хитрец. (По отношению прозвища Роберта, есть и вторая версия. Как уже говорилось выше, полное название их родового поместья в Нормандии было Отвиль-ла-Гишар. Отсюда, от Гишар, и искажённое в Южной Италии – Гвискар. В защиту второй версии, говорит то, что правители княжества Антиохии, прямые потомки Роберта, именовали свою династию Гискардо).

Тогда, три года назад, он принял решение, и любил частенько говорить Можеру:

– Золото и серебро, вот что надо, чтобы добиться того, чего мы хотим в жизни! А для добычи золота и серебра, необходимо везение, умение и воинская слава. Скоро Можер, у нас будет столько этого золота и серебра, что мы наймём достаточно воинов, и завоюем любые земли! Любые, какие мы только пожелаем!

Но не всё шло так гладко, как говорил об этом Роберт. Напуганные крестьяне, нехотя, но снабжали их едой и припасами, которых едва-едва хватало, чтобы не помереть с голоду. У самих нищих крестьян, практически нечем было поживиться. Купеческие караваны, прознав о разбойниках, обходили эту местность десятой дорогой. Одинокие путники, вообще перестали появляться на этих землях.

Роберт, в мрачных раздумьях, скрипя зубами, шепча ругательства и проклятия, и тут же осеняя себя крестом и бормоча молитвы, вышагивал по залу замка, который он нарёк именем Святого Марка.

«Снова надо что-то предпринимать! Но что? Куда податься? У меня есть два десятка воинов и немного средств, и если учесть, что мы с Можером, прибыли на эти земли одни, без монеты за душой, то можно посчитать, что мы добились многого. Но для меня, этого мало! Мы живы, здоровы и какое-то время, можем безбедно существовать… Но неужели это то, чего я хочу? Нет!».

Можер, тихонько поднявшись по лестнице, с беспокойством смотрел на брата. Ставни были прикрыты для защиты от дождя и холода, и высокая фигура Роберта, озаряемая пламенем очага, его тень, пляшущая по стенам, выглядела зловеще. А бормотание, проклятия и молитвы, внушали тревогу.

Можер кашлянул и Роберт стремительно обернулся.

– Чего тебе?

– Какой-то старый норманн, хочет тебя видеть.

– Если он стар, то зачём припёрся сюда? Мне нужны молодые воины, а не старые развалины. Какая от него корысть?

– Он говорит, что он скальд.

– Скальд? Здорово! Будет кому, песнями и висами развлечь нас вечерами. Будет кому, прославить наши деяния и подвиги! Веди его. Нет! Я сам, встречу и проведу его.

Роберт быстрым взглядом окинул старого норманна, заметив его морщинистое лицо, с парой старых шрамов, длинные седые усы, спадающие на грудь, волосы, заплетённые в косички, накинутую на плечи волчью шкуру, и старый норманнский меч, в простых кожаных, потёртых ножнах.

– Кто ты? Зачем ты пришёл сюда?

– Я Визигис.

– Я слышал о тебе! Рад твоему появлению! Прошу тебя принять моё гостеприимство и разделить с нами наш кров и наш хлеб. Проходи.

Его усадили на лучшее место около очага. Визигис помял в руках кусок плохо пропечённого хлеба и отодвинул блюдо с овечьим сыром. К вину он так и не притронулся.

– Жениться тебе надо, Роберт.

Гвискар насторожился. Неужели этот старик, прибыл только для того, чтобы сосватать ему глупышку-дочь какого-нибудь барона? Тогда кто? Какую он будет иметь от этого выгоду?

– Ты только за этим пришёл?

– Нет. Я пришёл, чтобы служить тебе.

– Почему именно мне?

Визигис вздохнул.

– Я уже достаточно стар, и многое повидал в жизни. Бессчётное множество раз, я ходил в походы. Побывал в Ирландии, видел в море огромадных китов, таких, которые были больше нашего дракара. Смотрел на грозные вулканы Исландии, любовался ледяными скалами Гренландии. С Лейфом и Торвальдом Эриксонами, я ходил к берегам Хеллуланда, Маркланда, Винланда (земли, открытые викингами на побережье Северной Америки). Участвовал в набегах на земли мавров в Иберии. Сюда я прибыл вместе с братьями Дренго. Я уже и не упомню, сколько мне приходилось сражаться, сколько битв и схваток я пережил, сколько бурь и штормов я повидал. Я прожил долгую и достойную жизнь, Роберт, и кое-чего усвоил. Я знаю, наши норманны, воины от природы своей, считающие смерть в бою, за славу свою, миг славы для них, лучше вечности забвения. Они достойные воины, и когда у них есть сильный правитель, они – самые храбрые люди на свете. И в умении встречать трудности, и борясь за победу с какими-то ни было врагами, им нет равных. Но когда такого сильного правителя нет, когда его рука ослабевает, норманны рвут друг друга на части и губят сами себя.