Читаем без скачивания С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп

Мы оба отправились в палатку, и я помог Пушкину снять скафандр. Разговор шел уже гораздо спокойнее: «Под водой очень красиво, довольно светло, масса всяких животных. Но работать будет очень трудно, холодно, сильно мерзнут руки и особенно ноги. Холодно и лицу. Нет, не особенно замерз, но только потому, что пробыл недолго. Можно проработать и дольше, но это тяжело, замерзнешь гораздо сильнее». У нас же было принято, что водолаз выходит из воды в нормальном состоянии, без озноба, со спокойным дыханием, словом, в обычном человеческом виде. Ну что ж, в конце концов можно работать, спускаясь на 20–25 минут. Саша натянул на себя все наши теплые вещи, а я тем временем приготовился к спуску. Опустился в лунку и посмотрел вниз. В первую секунду казалось, что там полная тьма, но постепенно глаза приспосабливались к гораздо меньшему, чем на поверхности, количеству света. Однако прежде, чем погрузиться, нужно было осмотреть лед снизу. Я поднырнул под лед и уперся в него руками. Они по локоть ушли в мягкую кристаллическую массу: лед снизу был покрыт шубой кристаллов, каждый длиной в несколько сантиметров, в пробивающемся сверху свете они искрились и сверкали. Между кристаллами плавало множество мелких рачков-амфипод, это и были те самые обитатели льда, которых мы искали. Неожиданно совсем рядом с собой я увидел среди ледяных игл странную рыбу, напоминающую небольшого щуренка. Светло-кремового цвета, она казалась почти прозрачной среди переливающихся ледяных кристаллов. Скорее всего, это была рыбка из белокровных щук, особого антарктического семейства рыб, в крови которых нет красного красящего вещества — гемоглобина, переносчика кислорода. Эти рыбы встречаются только в холодных антарктических водах, где низкая температура и высокое содержание кислорода в воде позволяют им обойтись кислородом, растворенным прямо в жидкости крови. Я осторожно подплыл к рыбке, но она ловко юркнула в промежуток между ледяными кристаллами и исчезла. «Не беда, — подумал я, — впереди еще много погружений». Но хотя мы и сделали потом 162 спуска, белокровные рыбы нам никогда больше не попадались.

Осторожно погружаясь, я коснулся дна на глубине 12 метров, тщательно огляделся. Все вокруг было совершенно необычным. Вода казалась абсолютно, неправдоподобно прозрачной, я находился в каком-то дистиллированном море и мог видеть во все стороны на несколько десятков метров. Предметы вдали не исчезали в дымке, как это обычно бывает под водой, а постепенно таяли, растворялись в лазурной голубизне, сохраняя всю четкость очертаний.

Скалистое дно полого уходило от берега, опускаясь до глубины 14 метров. Твердые скалы покрывал тончайший сероватый наилок, который от моих движений поднимался клубами. Вблизи берега было довольно темно, а лед казался желтоватым и малопрозрачным, его поверхность была бугристой и неровной, свет пучками пробивался через трещины во льду. Я опустился до глубины 14 метров, дальше скала отвесно обрывалась вниз. Здесь, подальше от берега, лед наверху становился совсем прозрачным и сверкал под лучами солнца, было совершенно светло, никаких признаков обычного под водой сумрака, все наполнял синевато-сиреневый свет, ничто не отбрасывало тени, но каждое углубление, каждая трещина в скале были хорошо видны.

На скалистом дне лежало множество морских ежей, их ярко-пурпурный на поверхности цвет здесь казался тускло-красноватым. Между ними попадались небольшие синевато-красные морские звезды с пятью тупыми лучами. Несколько лет назад в Японском море я уже видел удивительно похожую картину. Конечно, здесь и ежи, и звезды были не те, что на Дальнем Востоке, но общее впечатление было поразительно схожим. Однако мелководье у берега довольно подробно осмотрел Саша, меня ожидали места поглубже. Немного проплыв вперед, я повис над краем обрыва. Глубоко вниз падала скалистая стена, там, далеко подо мной, в совершенно прозрачной воде было хорошо видно ровное дно, до которого доходил обрыв. Очень медленно, тщательно осматривая грунт, я начал планировать вниз. Здесь, на отвесной скале, не было видно ни кусочка обнаженного камня. Ежи и звезды почти исчезли, зато все покрывали оранжево-красные кусты мягких кораллов, между ними выглядывали необычайно нежные венчики чьих-то щупалец. При моем приближении венчики сжимались и исчезали: это крупные морские черви — полихеты втягивали их в свои длинные роговые трубки. Медленно опускаясь, я достиг конца обрыва, посмотрел на глубиномер — 28 метров. Тут, среди лежащих на дне огромных камней, животный мир был еще богаче и разнообразнее. И здесь тоже было много мягких кораллов, но среди них появилось бесчисленное множество морских огурцов — голотурий, удивительно напоминавших голотурий наших морей. Прямо из камня, точно огромные кукурузные початки, возвышались колонии крупных асцидий; кругом виднелось множество губок разнообразных форм и расцветок, они покрывали дно ярко-желтым ковром, свисали с камней фантастическими бородами. Количество более мелких животных было огромным, не поддающимся описанию. Но нигде не было заметно ни малейшего движения, как будто весь этот мир застыл в сказочном сне. Это было не море, а какой-то фантастический музей с колоссальным богатством недвижных экспонатов, залитых идеально прозрачной, чуть синеватой жидкостью. Даже рыба была охвачена этим оцепенением: небольшие рыбки, тут и там стоявшие среди кораллов, позволяли взять себя в руки и даже после этого не пытались уплыть, а сворачивались в клубок и оставались на месте.

Я поймал себя на том, что просто любуюсь красотой подводного мира вместо того, чтобы выполнять намеченный план спуска. Собрал наиболее характерных животных, тщательно осмотрелся, стараясь запомнить особенности их размещения на дне, те этажи, которые они занимают в море. Несколько ниже, на глубине около 30 метров, снова начиналась почти горизонтальная каменная ступень, населенная такими же морскими звездами и ежами, как и наверху. Далеко внизу, на границе видимости, угадывался новый обрыв, уходивший еще глубже. Пора было подниматься из глубины наверх. Всплыл и остановился на горизонтальной площадке над обрывом. Теперь я мог подробнее осмотреть мелководье. Помимо разбросанных всюду морских ежей, звезд двух-трех видов, обращали на себя внимание крупные актинии, ничуть не уступающие по размеру актиниям тропических морей; кое-где на дне лежали огромные белые черви, такие, как тот, которого достал Пушкин. Вдруг, еще ближе к берегу на совсем мелком месте, я увидел на дне странный полупрозрачный цветок и поплыл к нему. Это действительно был цветок, хотя он не был ни растением, ни животным. На дне рос пучок ледяных игл, длиной в 10–15 сантиметров. Такое образование могло возникнуть только здесь, в удивительно холодной и спокойной воде. У берега ледяных кристаллов стало еще больше, дно между ними покрывал буроватый налет, местами на нем сидели мелкие витые улитки — морские брюхоногие моллюски, крупные животные почти исчезли.

Неожиданно почувствовался холод, стали мерзнуть ноги,