Читаем без скачивания Отрекаясь от русского имени - Сергей Родин

А вот выдержка из речи царя Федора Иоанновича в Боярской Думе (1589): "Помыслили были есмя о том, чтобы святейшему патриарху Иере­мии Вселенскому быти в нашем российском государстве на патриаршестве Владимирском всея России". Этот же эпизод воспроизводит в своих мемуа­рах его непосредственный очевидец митрополит Монемвасийский Иерофей: "Когда русские увидели, что Иеремия не ставит им патриарха, а сам хочет остаться у них, то говорят ему ... древняя кафедра России во Владимире, туда и благоволишь отправиться на жительство"...

* * *

Итак, мы можем подвести некоторые итоги. В течение 14-16 вв. наряду с прежним названием Русь (Россия) в источниках появляются новые - для обозначения двух ее частей: подчиненной Золотой Орде Великой Руси и ок­купированной поляками и литовцами Малой Руси. Однако названия эти не вытеснили прежнего - РУСЬ, которое и оставалось в течение рассматривае­мого периода наиболее употребительным, лишь к концу его уступив место своему греческому эквиваленту "РОССИЯ".

Что же касается этнонима, используемого для обозначения националь­ной принадлежности населения Руси, то он остался без изменений: РУССКИЕ - так по-прежнему самоопределял себя Русский Народ вне зави­симости от того, в какой части России он проживал - Малой или Великой. Отсутствие разницы естественно: речь шла об одном народе, одной стране, часть которой лишь временно оказалась включенной в другое государство.

Утверждения В.Кожинова о появлении в 14-16 вв. в юго-западной Руси "украинцев", а в Руси Московской - "великороссов" ни на чем не основаны и свидетельствуют о полном незнании источников данной эпохи, начисто оп­ровергающих предложенную им схему.

Расчлененный государственными границами Русский Народ не только сохранил сознание своего национального единства, но и подготовил духов­ные, материальные, военные предпосылки для ликвидации иноземного вла­дычества над Малороссией и воссоединения нации в едином государстве. Именно 16 в. дает нам примеры активной самоорганизации Русских на окку­пированной территории (запорожское казачество, православные братства) для активного противодействия проводимой поляками и католицизмом по­литике дерусификации населения Малой России, ее этнического и вероиспо­ведного оскопления.

Только эта самоорганизация позволила Русской Нации вступить в от­крытую вооруженную борьбу с оккупантами и завершить ее блестящей по­бедой в середине 17 в.; победой, ковавшейся усилиями всего Русского Наро­да: Малой, Белой и Великой Руси. Ложь о "национально-освободительной борьбе украинского народа" не только профанирует истинные цели и значе­ние этого народного подвига, но и кощунственно оскорбляет память героев славной войны 1648-1654 гг.

Не "украинцы", а Русские в течение шести лет сражались с панской Польшей, покрыв себя не меркнущей в веках славой. Не "украинцы", а Рус­ские отстаивали веру, свободу, право быть самими собой, а не подневольны­ми польскими "хлопами". И все участники этой кровавой, беспощадной борьбы прекрасно знали - кто, с кем и за что воюет. Сошлюсь еще раз на Бо­гдана Хмельницкого. В июне 1648 г., двигаясь на Львов, гетман отправляет универсал жителям города: "Прихожу к вам, как освободитель русского на­рода; прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас из ляшской (польской) неволи".

А вот свидетельство другого современника, из противостоящего лагеря - польского гетмана Сапеги: "Против нас не шайка своевольников, а великая сила целой Руси. Весь народ русский из сел, деревень, местечек, городов, связанный узами веры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Речь Посполитую". Как видим, речь идет только о Русском Народе. Причем же здесь грушевские, петлюры, винниченки, бандеры, шухевичи и прочие "украинцы"?!.. Не за "самостийну Украину" велась борьба, а за воссоединение двух частей РОССИИ, объединение Русских в едином государстве.

Что же касается "укрáин" (окраин), то термин этот, как и ранее, приме­няется в источниках к самым разным территориям и также не имеет к позд­нейшим "украинцам" совершенно никакого отношения.

О приграничье (окраине) Полоцкой земли встречаем в летописи (1348): "И посем Андрей с Полочаны из своея укрáины пригнавше, без вести повоевавще неколико сел Воронежской волости". Пограничные рубежи Литвы и Валахии упоминает великий князь литовский Александр в письме к валаш­скому воеводе: "И тымы разы, аж Бог даст, подближаемся там под укрáины к тым нашим панством и оттут ... шлем до Тебе наших послов". "Приказали есьмо своим укрáинным князем ... и всем своим украинником (т.е. жителем приграничья)" -сообщает летопись в 1503 г. Великий князь Василий Иванович пишет (1517): "Наш недруг Жигимонт, король польский, послал войско к укрáинному пригородку к Одочке, а наши воеводы ноугородцкие с ноугородцкими людьми стояли в нашем укрáинном городе на Лу­ках на Великих, оберегали наших укрáин".

В польских источниках 16 в. нередко встречается слово "укрáина", от которого два века спустя малороссийские самостийники и поведут свою фантастическую страну "Украину", населенную таким же фантастическим "украинским народом". Хотя и поляки поначалу под "укрáиной" подразу­мевали все то же приграничье, окраину и не привязывали ее к какой-либо конкретной территории. Недаром синонимами "укрáин" в польском языке служили слова "уграниче", "пограниче".

Польский король Стефан Баторий, например, писал в своих универсалах: "старостам, подстаростам, державцам, князьям, панам и рыцарству, на укрáине русской, киевской, волынской, подольской и брацлавской живущим" или "всем вообще и каждому в отдельности из старост наших укрáинных". У польского историка Мацея Стрыйковского (ум. 1582), автора "Хроники польской, литовской, жмудской и всей Руси (!)" находим следующие места: "Альбрехт, племянник королевский, причинил убытки на укрáине (т.е. гра­нице) Польской и Жмудской земли". "Деньги были выдаваемы из казны кон­ным и пешим ротмистрам на укрáине московской и татарской" - т.е. гра­нице с Россией и Степью...

* * *

Я полагаю, что ложность историософской концепции В.Кожинова впол­не доказана приведенными выше фактами. Впрочем, он и сам интуитивно понимает, что его умозаключения о генезисе "украинского народа" на бес­спорную истину едва ли тянут. Не зря же в целях подкрепления своей наду­манной схемы он внедряет в нее столь же надуманный термин "общерус­ский". Надуманность видна уже из того, что применение термина строго ог­раничено определенными случаями, а именно: стоит Русскому писателю столкнуться с идеологией украинского (белорусского) сепаратизма и необъ­яснимо загадочным появлением на месте Русских русскоязычных "украин­цев", "белоруссов", "трех ветвей" и тому подобных химерических общностей, как он сразу начинает оперировать странными словосочетаниями, вро­де "общерусский язык", "общерусская культура" или "общерусская история", - не замечая в полемическом задоре всей их бессмысленности.

В самом деле. Если у нас имеются "общерусская культура" и "общерус­ский язык", то что же тогда значат "русская культура" и "русский язык"? В чем отличие "общерусского" от "русского" и в какой связи между со­бой они находятся? Никто и нигде этого не разъяснил. Например, неодно­кратно цитируемый нами А. Железный использует в своей брошюре слово "общерусский" применительно к Русскому литературному языку. Но никому в голову не приходит называть немецкий и английский литературные языки "общенемецким" и "общеанглийским", ибо само собой разумеется, что пись­менный язык и сосуществующие рядом с ним местные диалекты и говоры - понятия разного уровня: первый используется и понимается всей нацией, степень распространенности вторых - отдельно взятая область, за границами которой они бесполезны и не нужны. Поэтому-то в любой стране мира в школах преподается один язык: немцам - немецкий, англичанам - англий­ский, а Русским - русский, при полном игнорировании местечковых диалек­тов. Приставка "обще ..." здесь совершенно неуместна, ибо никакого "общеязыка" у народа нет, как и нет "общекультуры", всегда национальной по форме и содержанию.

Далее. Если культура Русского Народа только часть "общерусской", то что же составляют остальные ее части? "Украинскую", "белорусскую" и иных "русскоязычных"? Но всякий хоть сколько-нибудь знакомый, напри­мер, с феноменом украинской культуры, согласится, что выросла она на со­вершенно иных основаниях, чем Русская, и не только в корне отличается от нее, но в существенной своей части ей противопоставлена, ибо русофобия - один из отличительных ее признаков. Взять хотя бы творчество незабвенно­го Кобзаря, преисполненное злобы и неприятия всего подлинно Русского. Объединение "русского" и "украинского" такая же нелепица, как теплый лед или холодный пар.

Что же тогда означает это пресловутое определение "общерусский"? Ни­чего. Пустой звук. Наспех изготовленный муляж, функции которого - аберрация Русского национального сознания и того реального исторического процесса, в котором участвовала вся совокупность Русского Народа Малой, Белой и Великой Руси. Потому-то и является он в кризисные моменты Рус­ской Истории, когда предатели и сепаратисты берут верх над здоровыми си­лами нации, подавляют ее национальные инстинкты, препятствующие расколу и разложению, и, пользуясь своим временным перевесом, внедряют в народное сознание обессмысливающую приставку "обще ..." с непонятно что содержащими "общерусской культурой" и "общерусской историей".