Читаем без скачивания Петр Столыпин. Последний русский дворянин - Сергей Валерьевич Кисин

успешно работает генерал-майор Владимир фон дер Лауниц, попытался было вновь встать в позу, бросив пренебрежительно: «Подумаешь, сегодня есть, завтра – уже убили». Министр изумленно оглядел экстравагантного просителя и выпроводил того от греха в Киев, разбираться с местной сварой генерал-губернатора Владимира Сухомлинова, которого считали юдофилом, и губернатором генерал-майором Алексеем Веретенниковым, прослывшим юдофобом. А когда в декабре фон дер Лауниц был застрелен эсером Кудрявцевым, и подавно решил держаться от Курлова подальше, заметив в частной беседе: «Ну и личности же меня тут окружают». Курлов еще сыграет роковую роль в судьбе своего начальника.

Первоначально Столыпин очень смущался в новой обстановке. В протоколе первого заседания правительства «его безразличия» новый министр внутренних дел не отметился ни единым словом, хотя к нему несколько раз обращались с вопросами – ограничивался многозначительными междометиями.

Разбираться с запущенностью дел в МВД пришлось на фоне нового взлета революционного движения, все более и более приобретающего окраски уже махровой уголовщины. К примеру, с января 1905 по июль 1906 года в России было совершено 1951 ограбление по «политическим мотивам» – так называемым «эксам». На Кавказе было создано целое бандформирование во главе с боевиками Кобой (Иосифом Джугашвили-Сталиным) и Камо (Симоном Тер-Петросяном), которое несколько лет держало в страхе местные банки и грабило целые пароходы. Часть награбленного отправлялась в «партийную кассу» РСДРП, часть бесследно (для женевских партфункционеров) исчезала. Партийные гопстопники настолько распоясались, что пришлось собирать целый Стокгольмский съезд для того, чтобы запретить добывать «средства для революции» таким подозрительным способом. Но Коба с Камо через год потрясли империю фантастическим «эксом» на Эриванской площади в Тифлисе, зараз обчистив казну на 340 тысяч рублей.

«Перводумцы» с ходу попытались продемонстрировать всей империи собственный радикализм – как-никак ни один закон не должен был проходить, не получив одобрения в парламенте. Избранный председателем 56-летний знаток римского права кадет Сергей Муромцев на полном серьезе считал себя вторым в России после царя и принципиально не ходил к самодержцу на доклад. Либералы в эйфории от своей победы (РСДРП, эсеры, «национальные» социал-демократы и Крестьянский союз бойкотировали выборы в Думу) соревновались друг с другом в требованиях, для императора одно другого хлеще – объявление политической амнистии, ликвидация Государственного совета, расширение законодательных прав Думы и пр. 200 депутатов от крестьянства надеялись на введение уравнительно-трудового землепользования и поддерживали «земельные» проекты либералов.

Как писал товарищ министра внутренних дел Сергей Крыжановский (тоже выпускник столичного университета): «Если первые дни кадеты… и сумели придать собраниям некоторое благообразие, а торжественный Муромцев даже и напыщенность, то этот тон быстро поблек после первых же успехов Аладьина, Онипки и их товарищей, явно показавших, что элементы правового строя тонут в Думе в революционных и анархических».

Горемыкин носа не казал в Думу, со дня на день ожидая распоряжения о ее роспуске, как только кадетское большинство (37,4 % – 161 мандат из 448) внесет в повестку «аграрный вопрос». В Царском Селе премьеру поручили «ни пяди» не отдавать в вопросах «отмена права собственности в порядке принудительного отчуждения» (земельный законопроект кадетов), «отмена Основных законов и переход к ответственному министерству» (идеи центристов о конституционной монархии) и «захват всей власти управления народным представительством» (мечты всех думцев о власти). Однако разгонять какой-никакой парламент в момент нестабильной обстановки в империи, да еще без особой на то причины, было бы крайне неосмотрительно.

Представленные правительству два думских проекта (от кадетов и трудовиков) о создании государственного земельного фонда для наделения землей крестьянства за счет казенных, удельных, монастырских и частновладельческих земель правительство стойко отбило декларацией о недопустимости принудительного отчуждения земли. После чего Горемыкин поступил в полном соответствии с имиджем «вашего безразличия» – вообще перестал реагировать на запросы Думы и ходить на ее заседания. Премьер затаился, изо всех сил делая вид, что его совершенно не касается, о чем болтают парламентарии. Он объяснил свой полный игноранс Думы тем, что рассматривает ее «как собрание беспокойных людей, действия которых не имеют никакого значения». Полагал, что при отсутствии сотрудничества с властью ее дебаты должны свестись к «гниению на корню». Эдакой буре в стакане воды.

В качестве законодательной инициативы, что по новому закону надо было утверждать через Думу, правительство должно было представить ей на рассмотрение хоть какой-нибудь законопроект. Однако Горемыкин и слышать не хотел о вмешательстве «болтунов» в деятельность своего кабинета. За два месяца правительство милостиво предложило на рассмотрение Думе лишь проект постройки прачечной и оранжереи при Юрьевском университете. Всего первый созыв парламента удостоился удовольствия лицезреть со стороны правительства целых 16 законопроектов. Курам на смех – для этого надо было держать полтысячи народных избранников на царевом жаловании.

В Думе в правительственной ложе заседал только Столыпин, внимательно прислушиваясь к дебатам об отмене смертной казни, сословных привилегий, упразднении Государственного совета, всеобщей амнистии, изъятии земли у помещиков, различных политических свобод и пр. Когда надо было, сам не стеснялся выступать с объяснением деятельности своего министерства (в пределах приличий, само собой, чтобы не зарывались господа парламентарии), не удостаивая вниманием такие выкрики с мест, как «погромщик», «держиморда» и т. д. Он напомнил депутатам, что с октября 1905 по 20 апреля 1906 года среди чинов МВД было убито 288, ранено 383, кроме того, зарегистрированы еще 156 неудачных покушений. Как раз благодаря деятельности многих из тех, кто присутствовали в данный момент в зале Таврического дворца.

«Но если бы судебное следствие выяснило обратное, то министерство не преминет распорядиться. Всякое упущение в области служебного долга не останется без самых тяжелых последствий для виновных. Но каковы бы ни были проступки и преступления отдельных подчиненных органов управления, правительство не пойдет навстречу тем депутатам, которые сознательно стремятся дезорганизовать государство, нельзя, даже во имя склонения на свою сторону симпатий, совершенно обезоруживать правительство и идти по пути сознательного его разрушения. Власть не может считаться целью. Власть – это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка: поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие… Бездействие власти ведет к анархии… Нас упрекают, что мы желаем насадить везде военное положение, что мы желаем управлять страною при помощи исключительных законов. У нас этого желания нет, а есть желание и обязанность водворить порядок. На правительстве лежит святая обязанность ограждать спокойствие и законность. Министерство должно требовать от своих подчиненных осмотрительного и осторожного, но твердого исполнения своего долга и закона».

Показательно, что, когда Думе зачитывали с трибуны, сколько террористических убийств совершено в разных местах, левые депутаты кричали со своих мест: «Мало!»

Фракция «трудовиков» пыталась поддеть министра депутатскими запросами о его деятельности на посту саратовского губернатора (преследования