Читаем без скачивания Полукороль - Джо Аберкромби

Удобно ли сиделось нынче на Черном Стуле королю Одему, любимому и восхваляемому подданными, наконец получившими короля, которым могли восторгаться? Конечно.

Осталась ли Мать Гандринг при нем министром, нашептывая лаконичные мудрые слова ему на ухо? Более чем вероятно.

Занял ли другой ученик место Ярви в качестве ее преемника, сидя на его стуле, кормя его голубей и принося каждое утро горячий чай? А как могло быть иначе?

Проливала ли Исриун горькие слезы оттого, что ее увечный возлюбленный никогда не вернется? Как легко она забыла брата Ярви, так же легко забудет и снова.

Возможно, только его мать будет по нему тосковать, и то лишь потому, что, несмотря на всю ее хитрость, ее хватка на власти, несомненно, ослабнет без сына-марионетки на игрушечном стуле.

Сожгли ли они корабль и возвели ли пустой курган, как они сделали ради утонувшего дяди Утила? Отчего-то он сомневался.

Он заметил, что сжимает сморщенную руку в дрожащий шишковатый кулак.

— Что тебя беспокоит? — спросил Джод.

— Это был мой дом.

Ральф вздохнул.

— Послушай того, кто понимает, поваренок. Прошлое похоронено.

— Я поклялся, — сказал Ярви. — Клятвой, от которой не уплыть.

Ральф снова вздохнул.

— Послушай того, кто понимает, поваренок. Никогда не клянись.

— Но раз уж ты поклялся, — сказал Джод. — Что тогда?

Ярви хмуро посмотрел в сторону цитадели, до боли стиснув зубы. Возможно, боги послали ему это испытание в качестве наказания. За то, что был слишком доверчивым, слишком самодовольным, слишком слабым. Но они оставили его в живых. Они дали ему шанс исполнить клятву. Пролить кровь вероломного дяди. Возвратить Черный Стул.

Но боги не станут ждать вечно. С каждым рассветом память об отце угасала. С каждым полднем сила его матери уменьшалась. С каждыми сумерками хватка дяди на Гетланде сжималась сильнее. С каждым закатом шансы Ярви растворялись во тьме.

Привязанный к веслу и прикованный к скамье, он никому не отомстит и не вернет королевство, это было ясно.

Ему нужно было освободиться.

12. Инструменты Министра

С каждым спиноломным взмахом весла Торлби, дом и старая жизнь Ярви ускользали в прошлое. «Южный Ветер» тащился на юг, но ветер редко выдувал помощь рабам на веслах. На юг, вдоль неровного побережья Гетланда, с его островами и бухтами; мимо огороженных стенами деревень и рыболовецких лодок, качающихся на волнах; мимо укрепленных усадеб на усеянных овцами холмах.

И безжалостная, разрывающая жилы, зубодробительная война Ярви с веслом продолжилась. Нельзя сказать, что он побеждал. Никто не побеждал. Но возможно его поражения теперь не были такими односторонними.

Когда они проходили мимо устья реки Хельм, Сумаэль провела их близко к берегу, и корабль загудел от молитв. Гребцы бросали испуганные взгляды на море, в сторону спирали чернеющего облака, закрывавшего небо. Им не были видны обломки эльфийских башен на изломанных островах под ним, но все знали, что они прячутся за горизонтом.

— Строком, — пробормотал Ярви, вглядываясь и одновременно страшась увидеть. В прошлые века люди приносили реликвии из тех проклятых эльфийских руин, но потом эти люди заболевали и умирали, и Министерство запретило туда ходить.

— Отец Мир, защити нас, — проворчал Ральф, беспорядочно рисуя священные символы над сердцем. И рабам здесь не был нужен кнут, чтобы удвоить усилия и побыстрее покинуть эти тени, пока они не проснулись.

От Ярви не укрылась ирония того, что на испытание на звание министра он плыл бы этим самым маршрутом. В том путешествии принц Ярви, укутанный в богатое одеяло, в окружении своих книг, и не задумался бы о страданиях рабов. Теперь же ему, прикованному к скамье, оставалось изучать лишь «Южный Ветер». Корабль, людей на нем, и как можно их использовать, чтобы освободиться.

Поскольку люди — лучшие инструменты министра, как всегда говорила Мать Гандринг.

Эбдель Арик Шадикширрам — самопрославленная торговка, любовница и капитан флота — большую часть времени была пьяной, а остальную часть — пьяной вусмерть. Иногда сквозь дверь ее каюты был слышен храп, зловеще отсчитывающий время гребцам. Иногда в меланхоличном настроении она стояла на баке, держа одну руку на бедре, а другой вцепившись в полупустую бутылку, хмуро глядя на ветер, словно призывая его дуть сильнее. Иногда она скиталась по проходу, похлопывая спины и отпуская шутки, словно она с ее рабами были давними друзьями. Проходя мимо безымянного драильщика палубы, она никогда не упускала возможности пнуть его, придушить или вылить на него ночной горшок. Затем она глотала вина, кричала: «За прибыль!», а гребцы кричали «Ура!». Тот, кто кричал особенно громко, мог лично попробовать капитанского вина, а тот, кто молчал, мог попробовать хлыста.

Тригг был надсмотрщиком, главным по цепям, начальником, заместителем капитана и совладельцем предприятия. Он командовал примерно двумя дюжинами охранников, надзирал за рабами и следил, чтобы они выдерживали любой ритм, которого требовала капитан. Он был жестоким, но в нем было некое ужасающее чувство справедливости. У него не было любимчиков, и он не делал исключений. Все получали хлыстом одинаково.

Анкран заведовал снабжением, и в нем чувства справедливости не было вовсе. Он спал в хранилище под палубой и был единственным рабом, которого регулярно отпускали с корабля. Его задачей была покупка и распределение продовольствия и одежды, и каждый день он изобретал тысячи мелких жульничеств — покупал наполовину протухшее мясо, сокращал ежедневные порции людям, выдавал им заштопанную одежду, изношенную в лохмотья — и прибыли делил с Триггом.

Всякий раз, как он проходил мимо, Ральф сплевывал с особенным отвращением.

— Зачем нужны деньги этой хитрой сволочи?

— Некоторым просто нравятся деньги, — спокойно сказал Джод.

— Даже рабам?

— У рабов те же потребности, что и у всех. Это возможность получать то, чего им не хватает.

— Пожалуй, так и есть, — сказал Ральф, с тоской глядя на Сумаэль.

Штурман большую часть времени проводила на крыше бака или юта, с картами или инструментами, хмуро глядела на солнце или звезды, что-то вычисляя на пальцах, или указывала на какую-нибудь скалу или волну, на облако или течение, и выкрикивала предупреждения. Пока «Южный Ветер» был в море, она ходила, где хотела, но в гавани капитан первым делом приковывала ее на длинную красивую цепь к железному кольцу на юте. Раб с ее навыками стоил, возможно, больше, чем весь их груз.

Иногда она пробиралась через гребцов, неосторожно задевая за людей, весла и скамьи, чтобы взглянуть на какой-нибудь ориентир, или чтобы наклониться за борт и проверить глубину покрытым узлами отвесом. Лишь однажды Ярви увидел у нее на лице улыбку — когда она сидела на топе мачты, и ветер развевал ее короткие волосы. Тогда, глядя на побережье в блестящую латунную трубу, она была такой же счастливой, каким бывал Ярви возле очага Матери Гандринг.

Они проплывали мимо Тровенланда, где голодные волны осаждали серые утесы; где море лизало гальку на серых берегах; где на причалах серых городов копейщики в серых кольчугах хмуро смотрели на проплывающие корабли.

— Здесь был мой дом, — сказал Ральф, когда одним серым утром они осушили весла, и мелкая морось покрывала все росой. — Два дня быстрой скачки от берега. У меня была хорошая ферма с хорошей каменной трубой, и хорошая жена, которая принесла мне двух хороших сыновей.

— И как ты докатился досюда? — спросил Ярви, бесцельно крутя ремни на ободранном левом запястье.

— Я был бойцом. Лучник, моряк, мечник и наездник в летние месяцы. — Ральф почесал тяжелую челюсть, уже поросшую седой щетиной, поскольку его борода, похоже, отрастала уже через час после бритья. — Дюжину сезонов я отслужил с капитаном по имени Хальстам, он был веселым парнем. Я стал его кормчим, и вместе с Хопки Пальцедавом, Синим Дженнером и другими ловкими парнями мы успешно ходили в набеги. Добывали достаточно, чтобы всю зиму я мог сидеть у огня, попивая хороший эль.

— Эль мне никогда не нравился, но это похоже на счастливую жизнь, — сказал Джод, глядя вдаль. Наверное, на свое счастливое прошлое.

— Боги любят посмеяться над счастливым человеком. — Ральф шумно отхаркал слюну и плюнул ее за борт. — Однажды зимой, наверное спьяну, Хальстам упал с лошади и помер, а корабль отошел его сыну, Хальстаму-младшему. Он был не таким человеком, как отец. Гордым, вздорным и неблагоразумным.

— Не всегда сын похож на отца, — пробормотал Ярви.

— Я, вопреки здравым размышлениям, согласился быть его кормчим. Меньше недели спустя после выхода из порта, он проигнорировал мой совет и попытался захватить слишком хорошо охраняемый торговый корабль. В тот день Хопки, Дженнер и большинство остальных прошли через Последнюю Дверь. Я был в горстке тех, кого взяли в плен и продали. Это было два лета назад, и с тех пор я тяну весло для Тригга.