Читаем без скачивания Зубы дракона - Алексей Корепанов

В парке было тихо и безлюдно и если бы не нависающее над деревьями колесо обозрения с ярко-желтыми креслами, можно было представить, что вокруг простирается лес, совсем не похожий на асфальтно-кирпичножелезобетонное нагромождение улиц и зданий. Запах сена тоже напоминал о краях, находившихся далеко от города. Там жила мама.

В этом году отпуск намечался только на ноябрь и Зоя хотела вместе с ним посетить столицу, а потом, опять же вместе, съездить в Болгарию. А тем летом он вволю набродился по исхоженным в детстве местам, и также, как раньше, стоял стол под яблонями во дворе, гудели пчелы, садясь на разрезанный сочный арбуз, в огороде золотились подсолнухи, между полосатыми тыквами бродили куры, и мама в накинутой на голову косынке сновала между летней кухней и столом, нося миски с яблоками и виноградом, и вареной кукурузой, и крупной малиной...

Панаев виделся с ней нечасто, и на письма был не охоч. Из села он уехал давно, осел в городе, женился, не советуясь особенно, да так же, не советуясь, и развелся.

Мысли были неторопливыми и немножко грустными. Что там сейчас в том далеком селе, где в овраге пасутся козы и камыши окружают ставок, затянутый ряской? Как там мама, здорова ли?

"Как ты там, мама? Как здоровье?"

"Я-то здорова, а вот ты приболел, сынок, я чувствую".

"Да нет, все нормально. Так, пустяки".

"Ох, неспокойно на сердце, сынок. Переживаешь? Таня? Видишь ее? Раскаиваешься?"

"Нет, мама. Это все прошло. Так нам обоим лучше. Все в порядке,

мама, не волнуйся. Просто притомился немного, но это пройдет. Вот отлежусь и обязательно тебе напишу".

"Береги себя, сынок".

"Не волнуйся, мама..."

- Земляк, мы тут рядышком устроимся, не возражаешь?

Панаев вздрогнул и открыл глаза. Двое с помятыми лицами, неопределенного возраста, в неопределенного цвета одежде уже деловито раскладывали на газете ливерную колбасу, аккуратно опускали на траву бутылки.

- Распитие в общественном месте, - заметил, поднимаясь, Панаев и пошатнулся, потому что у него закружилась голова.

- Во-во! - зсмеялся один и принялся терзать зубами пробку. - Гони два рваных и вступай в наш кооператив. А дальше помозгуем.

Другой настороженно смотрел на Панаева и даже перестал раздирать на куски колбасу.

- Тебе чего, мужик, не все равно? Жалко тебе, что ли? Тут место удобное.

- Удобное, - согласился Панаев. - Как-никак парк культуры и отдыха.

- А мы и отдыхаем! - Первый вновь захохотал, высморкался, прижав пальцем ноздрю. - Отпахали свое - и отдыхаем. Его величество рабочий класс.

- Толян, пошли отсюда. - Второй неприязненно покосился на Панаева. Ментов наведет, интеллигент.

"И ничего ты с ними не сделаешь. - подумал Панаев. - Ногой по их портвейну врезать - так ведь нельзя, права такого не имею. "Навести", как этот выражается? А что толку? Пока наведу - разопьют и уйдут. Остаться здесь и помешать - так просто найдут другой укромный уголок, благо в парке ни души. Да и вообще - бесполезно..."

- Ты, земляк, как сука на сене, - прищурившись, процедил первый. - Сам не хочешь, так дай другим. Не местный, что ли?

Можно было, конечно, из принципа не уходить, но и оставаться не имело смысла. Панаев пожал плечами:

- Да пейте, если заняться больше нечем.

Он медленно прошел мимо них, брезгливо обойдя разложенную газету и чувствуя, как возвращается головная боль.

- Спасибо, земляк, - миролюбиво сказали за спиной.

В траве валялись окурки и пожелтевшие обрывки газет. Под кустом стоял пыльный стакан. Соек не было слышно.

Домой Панаев не спешил. Тропинками добрался до проспекта, пошел, не дожидаясь троллейбуса, по немноголюдному тротуару. Заглянул по дороге в аптеку, выложил рецепты, потом в универсам, походил немного у своего подъезда. Идти болеть не хотелось, как-то непривычно было сидеть дома в среду, но что оставалось делать? Он еще и еще раз прокручивал в голове мысленную беседу с мамой и решил вместо ноябрьской поездки в столицу навестить родное село, а письмо написать прямо сейчас, не откладывая.

И слишком реальным был этот разговор, словно говорил он с мамой по междугородному телефону или сидел напротив нее за столом в комнате с фотографиями маленького Витюши и его детскими книгами на полках старой этажерки.

Барсик встретил его недоуменно, но сдержанно, потерся о джинсы пушистым боком и уплыл в комнату досматривать прерванный сон. Панаев выложил лекарства на трюмо, позвонил на работу.

- Первый сектор, - прощебетала трубка голосом Валечки.

Панаев кратко обрисовал ситуацию и попросил доложить начальству.

- Хорошо, хорошо, Виктор Борисыч, не волнуйтесь, - торопливо заверила Валечка. - Сейчас Зоя Васильевна трубочку возьмет.

- Витюша, что-то серьезное? - встревоженно спросила Зоя. - Я приду.

- Все в порядке. Прописали кучу всяких таблеток плюс домашний режим.

У меня все есть. Отдохну, подлечусь, а в субботу сам заеду. Как у тебя с субботой?

- Может быть, мне все-таки прийти? - настаивала Зоя.

- Нет, Монроз, не надо, - мягко, но достаточно решительно ответил Панаев. - Я пока один побуду, настроение не то. Не обижайся. Так что с субботой?

- Ну смотри, - сухо сказала Зоя. - А с субботой все то же. По графику - встреча с Панаевым.

Что-то не так было у них с Зоей, что-то немножко искусственное, чуточку вымученное, с легким изъяном, с налетом прожитого и пережитого, совсем разного у каждого из них. И оба они это хорошо понимали.

Он отыскал в комнате конверт, ручку, вырвал лист из тетради, сел к столу и задумался.

За окном грелись на солнце здания. На балконах, как всегда, висело белье. Он отрешенно смотрел на соседнюю пятиэтажную коробку - обыкновенную, серую, крупнопанельную, с замазанными чем-то синим стыками - и вдруг понял, что перед ним возвышается абсолютно черная стена, квадратом впечатанная в желтоватое неяркое небо.

Это было Место Странных Игр. Чуть дальше переплетались, сливаясь, поглощая друг друга, вырастая, скручиваясь спиралями, свиваясь петлями, комкая, сдавливая пространство, растекаясь по воздуху, ныряя под землю и ввинчиваясь в желтизну, плавно струились над белой дорогой внешние обманчивые очертания Зала Многомерных Отражений. Рядом вгрызались в пространство переливающиеся злые углы Забытого Поля, монотонно качались гигантские серые тени опустевших Детских Причуд, дорога шла в гору, словно возносясь на невидимых крыльях к безбрежью площади, к узорам, оставленным теми, кто жил намного раньше под этим неярким небом, кто строил Великий Мир.

Торжественно высился, плыл, извивался, врывался в пространство нерушимый город, один из многих, созданных навсегда. Он слит, сплетен воедино с миллионом жизней, и неразрывна эта связь, она - залог бессмертия, вечного потока жизни, бросившей когда-то вызов пустоте и унынию бесстрастной холодной Вселенной. Вот рядом, стоит только пройти сто шагов по одной из дорожек, Место Странных Игр, вот выходят оттуда довольные и беззаботные...