Читаем без скачивания Звезды для командора - Владимир Борода

Ну а попробуй раскрыть преступление, если уголовники все битые-перебитые, и законы знают лучше тебя, и даже лучше адвоката. Конечно, знание законов ни сколько не помешает грянуть возмездию, но… Есть такая вредная организация, как прокуратура, сует свой длинный нос куда не следует и хоть ворон ворону глаз не выклюнет но если ворону предстоит повышение по службе и требуется показатель работы, а тут жалоба, аргументированная… А главное — с указанием, мол гражданин прокурор по надзору, в момент совершения вешаемого на меня преступления, находился я там-то и ни какого отношения к данному деянию не имею, лошадь не моя и я не я… Вот и борись после этого с преступностью, но бороться надо и если ночью убили кого-нибудь, а в вытрезвитель попал работяга, да еще ни чего не помнящий из прошедшей ночи, то почему бы не соединить два таких различных, на первый взгляд, события, в одно целое?.. Ведь пьянство есть рассадник преступности, и где гарантия, что работяга этот если и еще не убил ни кого, то не убьет в следующий раз? Ни какой гарантии нет. Преступление раскрыто, премия пропита, начальство радуется, ну а преступник все равно когда-нибудь попадется, такова диалектика, в нашей стране неотвратимость наказания является чегой-то там камнем…

Девочку изнасиловали, сколько лет шалаве? четырнадцать, а что это она на пустыре вечером делала, а в комнате детской в милиции она не состоит на учете? Нет? Странно… да ладно, ну-ка Вася, погляди, кто там у нас есть из наличного состава в "обезьянике… А, Кешка, за шапку, бздливый такой, давай его сюда, ты че паскуда, девку не пользованную испортил?! А?! Че значит не ты, че значит, что ты вторые сутки тут паришься, кому какая разница, сколько ты здесь, да ты сука и не на такое способен, Вася, друг, вдарь ему валенком… А в валенке гиря-гантеля. Следов нет, а ощутимо… Пиши Кеша подробно и не всхлипывай, вот тебе сигарета, пиши, как девку отодрал, подробности мы тебе подскажем, заучи их, следователь собака интересоваться будет, не подведи нас, голубь, а не то кроме валенка у нас и другое припасено, да и бабка есть мертвая, с надругательствами, а это, милок, на "вышку" тянет…

Тяжко работать милиции в новых районах. Особенно если район этот — Левобережье. А все потому, что население Левобережья процентов на шестьдесят состоит из спецконтингента. Работяги с уголовным прошлым в различнейших шарашках и конторах, не имеющие собственной строительной базы, семьи многодетные, где глава семьи пьет да детей стругает; ну и родственники периодически изолируемых от общества, так как глава семьи вместо того чтоб в передовиках ходить, за "колючкой" задарма здоровье гробит… Не принося пользы государству любимому. Ну еще есть в гуманном советском государстве группа населения, которой положена отдельная жилплощадь. "Хроники", то есть хронические больные, а значит и туберкулезники. А где в нашей стране туберкулезом заболеть можно, об этом даже дети знают и поют:

…Туберкулез и снова лагеря…

Весь этот контингент, этот букет, этот изысканный коктейль и составлял значительную часть населения Левобережья. И ни какой ошибки нет — ранее названные жители деревни и рабочего поселка, и этот контингент — это и есть одно и тоже.

Тяжко работать милиции в новых районах. Ох тяжко… Люди друг друга не знают, дворовые коллективы разрушены, понятие стыд уничтожены десятилетиями советской власти…

Тяжко работать милиции. Руки трясутся, во рту сухо, голова раскалывается, зарплата мизерная, жилье — в однокомнатной квартире сам, жена, трое детей, теща-сука и вечно живой дед… А преступников тьма. Весь район Левобережье был заселен подонками. Весь!..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Леонид Потапов имел личного врага. Он его ненавидел изо всех душевных сил. Его враг был умен, хитер, ловок, силен и резок до не могу. Его враг был опер. Нет, Леонид Потапов, Ленчик, как его называли друзья, не был уголовником" Он сам был милиционером, ментом, мусорилой, мусором, лягашом и так далее, как метко и любовно прозвал народ своих защитников. Ну может быть прозвал и не народ, а уголовная мразь, но весь остальной народ с огромным удовольствием пользовался в речи этими многочисленными синонимами. Более того — Ленчик сам был опер… А его врага звали Лев Гуров, это был опер из книжки и фильма "Гонки по вертикали". Началось все эта недавно, но сразу. Начальство Ленчика тоже видело этот фильм и читало эту книгу, и пришедши на работу в милицию, в уголовный розыск по партийному призыву с другой работы, куда так же пришло с другой и так далее, так вот, начальство это, судило о работе Леонида Потапова, начальника оперативной груша по тяжелым преступлениям Омского уголовного розыска, по этому пидарасу… По этой мерзости… По… у Ленчика не было слов.

На всех оперативках и совещаниях, разбирая то, в чем оно, начальство, совершенно не петрит, кололо в глаза, тыкало в нос и ставило в пример этого выдуманного, высосанного не из пальца, а прямо из члена, жопу эту, а не опера, Льва Гурова. Ленчик скрипел зубами, но молчал — с начальством не поспоришь, особенно с пришедшим по партийному призыву.

И только с лучшими друзьями детства, карманником Яшей Фишерманом и детским врачом Ваней Кустовым, он отводил душу и высказывал вслух все то, что он думает об этой жопе:

— Опер! Опер!! Начальство спрашивает — почему?..

Леонид переходит на писклявый голос начальства.

— Почему не поддерживаете контакт с населением, как Лев Гуров? А с кем поддерживать? А?! Прихожу, звоню. Открывают. Морда заспанная и опухшая от бормотухи. Сую корочки в нос, а в ответ…

Леонид вновь мастерски меняет голос на гундосность бухарика:

— А че, я ни че, ни че не видел, не слышал, моя хата с краю, я ни чего не знаю… Это в кино хорошо, позвонил и сразу тебе, мол преступник выглядел так вот, а побежал туда, да кстати, он тут паспорт оставил и отпечатки пальцев!.. Тьфу, суки!..

— Да не бери в голову, Ленчик, -

басит маленький Яша и шмыгает вечно простуженным носом приличных размеров, за который и был прозван уголовной братвой "Чайником". И добавляет.

— Ванька, не сиди сиднем, просидни будут, наливай!..

Ваня мило и тихо улыбается, наливает "Столичную", кто-то доктора одарил дефицитом, по рюмкам, друзья детства опрокидывают по очередной. И долго-долго сидят молча, внимая водке — куда пошла, туда ли пошла, правильно ли пошла…А руки сами собой натыкают вилкой огурцы, куски селедки, грибочки, ломают хлеб…Сидят друзья на кухне, как всегда и как привычно, и как всегда у Яши. Жена его Ленка, баба хозяйственная и незлобная, знает, что посидят друзья мирно и спокойно, добавлять после двух бутылок не будут, да и разойдутся себе спокойно. Тем более не шпана какая-нибудь, а друзья детства и в люди вышли — один врач детский, а у Яши с Ленкой двойня- девчонки, всегда врач пригодится, другой майор милиции, хотя и не будет отмазывать, если не дай бог Яша залетит, Ленчик не такой, но все же… Одним словом — приличные люди. Да и друзьям тут привычно и все знакомо, двойняшки в комнате играют, Ленка в ванной стирается, а тут на кухне…

— Слышь, Ванька, Яша, ну че за херня — говорит мне этот мудак, мол жалуются задержанные на вашу грубость. Я в ответ — а он вам, товарищ полковник, не рассказал случайно, что у него в руке было, когда я ему нагрубил? А это не существенно, вы должны соблюдать социалистическую законность, вот например у Льва Гурова…

Ленчик страшно скрипит зубами, мотает головой и рвет на груди рубаху. Пуговица отлетает, Ваня провожает ее взглядом добрых глаз из-под толстых стекол очков, пуговица закатывается под стол, теперь ее не найдешь, Яша машет рукой, дескать хер с ней, с пуговицей и с начальством, обхватывает плечи Ленчика и вновь басит:

— Да ну ее в жопу, пуговицу эту, и мудака этого, с фильма, расскажи лучше, Ленчик как ты ездил в колхоз, подшефный, картошку копать и воров выслеживать…

И подмигивает расклеившемуся оперу, другу детства. Тот воровато оглядывается на коридор, ведущий в комнату и в ванную, и начинает в который раз рассказывать:

— Приезжаем ребята в колхоз, а доярки не…

— Дояны! -

несерьезно вставляет, как всегда, Яша и все громко хохочут, заливисто, во весь голос.

— Опять о бабах начали, ну жеребцы стоялые, -

не зло ворчит Ленка, перестирывая колготки двойняшек и трусы мужа-карманника. У всех муж как муж, а мне повезло, счастья полные штаны, вора имею в мужьях… Надо же, тридцать восемь лет прожил и не разу в тюрьме не был, как будто в младенчестве говна вволю наелся…О, дыра, снова разорвались колготки, не напасешься на них, как на огне горит, один треск стоит, а вскоре весна, пальто снова надо, в старые уже не влезут, снова надо просить Яшку… Лена и жалела обкраденных, хотя Яша заявлял, что работяг не обкрадывает, но ведь она не дура, начальство на машинах ездит, его не обкрадешь, но что поделаешь, пальто девахам надо, двенадцать лет уже невестам, большие… О ржут, ну жеребцы…