Читаем без скачивания Костры миров (сборник) - Геннадий Прашкевич

Приток людей, новой тяжелой техники…

Потрясающие перспективы!

Я сжал зубы.

Мне орать хотелось, когда я хоть на секунду представлял себе вечную мертвую тьму, царящую пол мощным стиалитовым колпаком. Я видел изуродованные пальцы Бетт с черными отбитыми ногтями. Я видел, как обнаженная, истерзанная, она медленно карабкается на Губу, а потом так же медленно бредет по камням, спотыкаясь, неуверенно вытянув перед собой руки, бессмысленно ища выхода в этот, в наш мир.

Вечный мрак…

А всего в полумиле над головой — мир ярких радуг и красок, мир тяжелых кораблей, океанских ветров, людские голоса, судьбы, судьбы…

— Нет, — сказал я.

Лин удивленно смолк.

— Я не смогу завизировать документы.

Лин вкрадчиво улыбнулся.

Он мне не верил.

— А мы, Отти? Ты подумал? Я, например? Или те, другие, из списка? Даже этот Вулич, симпатий к которому у меня меньше, чем к каламиту? Ты хочешь оставить нас беззащитными? А остальные колонисты? Ты что же, действительно хочешь оставить нас на обочине, отнять у нас будущее? Не делай этого, Отти. Тебя проклянут. Тебя даже на Земле будут называть предателем.

— Я не смогу завизировать документы, Лин, — сухо повторил я. — Считайте это моим официальным решением.

Он сморщился, как от внезапной зубной боли, и отступил на шаг.

Потом еще на шаг.

Так, задом, он отступил к двери, перед которой остановился.

— У вас впереди целая ночь, инспектор Аллофс, — он впервые обратился ко мне официально. — Хорошенько подумайте, инспектор Аллофс, как встретят вас утром колонисты. Вам ведь в любом случае придется выходить на балкон. Подумайте, как могут отчаявшиеся колонисты встретить человека, который отнимает у них спокойное будущее?

Он вежливо улыбнулся и вышел.

Я встал у окна.

Ночь выдалась темная, но я не видел прожекторов на фоне хребта Ю.

Это несколько ободрило меня.

Если на контрольных постах спокойно, значит, никто не пытается тайно пройти к Воронке.

Бетт Юрген…

Наверное, там, под стиалитовым колпаком, никогда не будет настоящей тьмы. Правда, там никогда не будет и настоящего света.

Я не был в обиде ни на нее, ни на Лина.

Лина я даже понимал. Ведь он оставил мне шанс.

В конце концов, у меня еще целая ночь до того, как я должен буду выйти на балкон Совета, нависший над огромной, забитой людьми центральной площадью Деяниры. В конце концов, еще от меня зависит, буду ли я встречен торжествующим ревом ликующих колонистов: «База! Большая База!», или гнетущую тишину людского моря разорвет чей-нибудь одиночный отчаянный выкрик: «Предатель!», который полностью уничтожит меня в глазах колонистов Несс, и еще неизвестно, что принесет заблудившейся в вечности Бетт Юрген.

Многое еще зависит от меня…

Великий Краббен

Это море — великое и просторное: там

пресмыкающиеся, которым нет числа,

животные малые с большими. Там плавают

корабли, там этот левиафан, которого Ты

создал играть в нем.

Тетрадь первая

Доброе начало

Лоция Охотского моря. Бывший интеллигент в третьем колене. От Бубенчиково по Симоносеки. Опасности, не учтенные лоцией. Болезнь по-иностранному и метолы ее лечения. Сирота Агафон Мальцев. Вечерние беседы на островах, «Привет, организмы! Рыба!»

Залив Доброе Начало вдается в северо-западный берег острова Итуруп между мысом Кабара и мысом Большой Нос, расположенным в 10.4 мили к NNO от мыса Кабара. Берега залива высокие, за исключением низкой и песчаной северной части восточного берега.

Речка Тихая впадает в восточную часть залива в 9, 3 мили к NNO от мыса Кабара. Речка Тихая — мелководная и извилистая; долина ее поросла луговыми травами и кустарниками. Вода в речке имеет болотный привкус. В полную воду устье речки доступно для малых судов.

Серп Иванович Сказкин, бывший алкоголик, бывший бытовой пьяница, бывший боцман балкера «Азов», бывший матрос портового буксира типа «жук», бывший кладовщик магазина № 13 (того, что в селе Бубенчиково), бывший плотник «Горремстроя» (Южно-Сахалинск), бывший конюх леспромхоза «Анива», бывший ночной вахтер крупного комплексного научно-исследовательского института (Новоалександровск), наконец, бывший интеллигент («в третьем колене!» — добавлял он сам не без гордости), а ныне единственный рабочий полевого отряда, проходящего в отчетах как Пятый Курильский, каждое утро встречал меня одними и теми же словами:

— Почты нет!

А почте и неоткуда было взяться.

В принципе.

Случайное судно могло, конечно, явиться из тумана в виду мыса Кабара, но для того, чтобы на борту этого судна оказалось письмо для Серпа Ивановича Сказкина, или для меня, Тимофея Ивановича Лужина, младшего научного сотрудника СахКНИИ, действительно должно было случиться слишком многое: во-первых, кто-то на материке или на Сахалине заранее должен был знать, что именно это судно и именно в это время выйдет к берегам острова Итуруп, во-вторых, кто-то заранее должен был знать, что именно в это время Серп Иванович Сказкин, крабом приложив ладонь к невысокому морщинистому лбу, выйдет на плоский тихоокеанский берег залива Доброе Начало, и, наконец, в-третьих, такое письмо попросту должен был кто-нибудь написать!

«Не умножайте сущностей», — говорил Оккам.

И в самом деле.

Кто мог написать Сказкину?

Его пятнадцатилетний племяш Никисор?

Вряд ли!

Хитрый Никисор проводил лето в пионерлагере «Восток» под Тымовским.

Елена Ивановна бывшая Сказкина, а ныне Глушкова?

Вряд ли!

Скажи Елене Ивановне бывшей Сказкиной вслух: черкните, мол, Лена, своему бывшему мужу, нынешняя Глушкова без стеснения бы ответила: «Пусть этому гаду гидра морская пишет!»

На этих именах круг близких людей Серпа Ивановича замыкался, ну, а что касается меня, то на весь полевой сезон я всегда обрываю любую переписку.

Однако Серп Иванович Сказкин с реалиями обращался свободно. Каждое утро, независимо от погоды и настроения, он встречал меня одними и теми же словами:

— Почты нет!

Произносил он эти слова отрывисто и четко, как морскую команду, и я, еще ничего спросонья не сообразив, привычно лез рукой под раскладушку — искал сапог, припрятанный там заранее.

Но сегодня мой жест не испугал Сказкина.

Сегодня Сказкин не хихикнул довольно, не выскочил, хлопнув дверью, на потное от теплой росы крылечко. Более того, сегодня Сказкин не испугался сапога, он, Сказкин, даже не двинулся с места, и после секундного, но значительного молчания несколько растерянно повторил: