Читаем без скачивания Молодой Бояркин - Александр Гордеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
нас. Я, честно сказать, толком и не знаю, стоит ли писать тебе обо всем этом, но, во всяком
случае, отношения между нами честные и не терпят умалчивания. Разреши, пожалуйста, мое
недоумение, которое состоит вот в чем – как ты, мой старший, умный брат, мог выбрать себе
такую жену? Кстати, все у нас тут до того тактичные, что на многое как бы не обращают
внимания, но я молчать не хочу. Сначала я относилась к ней без предубеждения. У меня
даже, наоборот, было предубеждение в добрую сторону. Она почти моя ровесница, а уже
мать, жена моего брата и все такое. Но потом отношение к ней пришлось изменить. Вот тебе
два факта – рассуди сам. В День Победы к нам на своем мотоцикле приехал дядя Миша. К
вечеру они с папой сильно напились. Мама сказала, чтобы я постелила дяде Мише на диване.
И тут твоя Наденька высказалась "Этому пьянчужке, – говорит она, – да еще на диване
стелить? Он и у порога проспится". Мы даже рты пооткрывали. Дядя Миша говорит: "Я-то,
может быть, и пьянчужка, а вот ты-то кто? Я ведь тебя насквозь вижу и все про тебя знаю.
Знаю даже то, чего твой Колька не знает". И тут Наденька начала ругаться матом и
выталкивать его в дверь. Я не знаю, может быть, ты этому не поверишь – вряд ли у вас с ней
всегда так, но я не вру. Не стесняясь никого, она стала выкрикивать такое, чего и от мужиков
не услышишь. Мама потом плакала и говорила, что Кольку жалко. Я еще тогда хотела
пожаловаться тебе, но, думаю, посмотрю, что дальше будет. А дядя Миша утром
посмеивается. "Ловко, – говорит, – я ее на мушку взял. Сразу на чистую воду вывел". Уж не
знаю, на какую он там ее воду вывел, но вот тебе второй факт. На другой день, как только она
приехала, пришла к нам тетя Лена, дяди Мишина жена. Они познакомились, тетя Лена и
говорит: "Чего это ты сразу второго ребенка рожать собралась? Отдохнула бы немного.
Приходи завтра утром – я живу около самой больницы и отведу тебя к врачу". Наденька твоя
согласилась, а утром ходит, как ни в чем не бывало. Вечером тетя Лена зашла, а Наденька
говорит: "Утром что-то приболела". Назначили на другой день. Наденька и в тот день не
пошла. И вот собирались они так четыре раза. Я прямо вся перезлилась – ну, не хочет – не
надо, но так и сказала бы прямо, что не хочет. О других мелочах я уж молчу. Ты, наверное, и
сам знаешь ее привычку обманывать на каждом шагу просто так, без надобности. Это для
меня даже какое-то открытие. Я считала, что для обмана надо кик-то поднатужиться,
переступить через себя…"
Бояркин прервал чтение – дорога все равно была долгой. Рассказу Анютки Николай
поверил без сомнений – это мать попыталась бы что-нибудь смягчить, но сестренка пока еще
никаких полутонов в правде не признавала. Да, в общем-то, все описанное вполне подходило
Наденьке. Эти "факты" уже особенно и не удивили. Сестре можно было всего этого и не
описывать, это было лишнее письмо, но, наверное, она пыталась спасти его, открыть глаза на
правду. "Она со всех сторон обложила меня ложью, – спокойно подумал Бояркин о Наденьке.
– Вся наша жизнь с ней – ложь… Но что же тогда Коляшка? Тоже ложь? Ошибка? Если уж
даже роды, материнство – такие естественные переживания, не освободили Наденьку ото
лжи и хитрости и не добавили ума, то все, конечно же, бесполезно".
Бояркин слишком долго смотрел в окно, где за строем тополей бежало ослепительное
солнце, и в глазах зарябило. Николай отвернулся и задремал. "Как же в вашей жизни
произошел такой перекос, уважаемый товарищ Бояркин? – очнувшись, подумал он. – Да как
– сами вы во всем виноваты. Тут уж нечего приседать от возмущения. Других хоть женят, а
вы сами женились – вы же самостоятельный. Вы в соответствии со своими благородными
идеалами спасали несчастную, страдающую девочку. Это, во-первых. Во-вторых, вы мечтали
горы своротить, а для этого кто-то должен был устраивать ваш быт. А под рукой вам для
нравственного спокойствия требовалось иметь женщину вполне законную в вашем
представлении. Все это и вдохновило вас сфабриковать подходящую теорию. Жалкий вы
идеалист, школьник, пионер – всем ребятам пример! Да и все-то мы, дураки, пищим, да лезем
в этот так называемый брак. В нашем представлении все человеческие отношения сводятся, в
конце концов, к семье. В соответствии с этим мы иногда всех неженатых да незамужних так
затравливаем пропагандой о семейном счастье, с которым сами иногда незнакомы, так
жалеем их, что они начинают считать себя, по меньшей мере, неполноценными. А я так
вообще придумал семью с несколькими супругами – пусть что угодно, но лишь бы
называлось семьей. В будущем же, при условии, обещаемом некоторыми фантастами, что
детей будут сразу же отдавать в специальные учреждения специально обученным педагогам,
браки исчезнут совсем или они примут чисто символический смысл – чтобы колечко
поносить. Главное, что получит тогда человек, – это свое отдельное жилище – личную среду
обитания. Каждый человек получит возможность по-настоящему быть самим собой, жить
вдумчивей, духовно богаче и полней, потому что получит возможность осуществить свою
потребность быть только с тем, кто ему необходим".
Николай дочитал длинное Анюткино письмо. Она рассказала новости, дошедшие в
Ковыльное из Елкино. Николая огорчило известие, что Игорек Крышин, вернувшийся домой
один, без жены, сильно запил. Игорьку сейчас нужна была поддержка. "Вот еще одна
неправильность жизни, – подумал Николай. – Они, два необходимых друг другу человека,
друзья, живут в разных местах. И сколько набирается этих неправильностей! "
По дороге с автобусной остановки Бояркин случайно встретился с Дуней.
– Придешь? – спросил он на ходу, пытаясь за это мгновение впитать ее глазами.
– Приду, – ответила она.
Со стороны могло показаться, что они просто поздоровались.
На этот раз Дуня пришла к стогу первой.
– Ну, как? Что? – сразу же с тревогой и нетерпением спросила она.
Николай опустился на сено и стал бестолково рассказывать то о том, что перенес сам,
то о написанном сестрой, то принимался сбивчиво размышлять, строить разные догадки. Он
хорошо видел несвязность своего рассказа, но справиться с собой не мог. Дуня с удивлением
заметила, что он сильно раскис. Она смотрела на все уже как бы со стороны, и
