Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Голос Кригера почему — то стал более глубоким, звучным и вызывающим трепет. Обладателю подобного голоса сложно было не поверить. Ульрика противилась этому побуждению, напоминая себе, что Кригер — злобный бездушный кровосос. Но почему — то некогда присущей ей горячности теперь достичь не удавалось. Сложно было думать о чём — то ином, кроме удовольствия от его последних объятий. Она недоумевала, как подобное могло произойти, а затем отбросила неуместную мысль.

Подобное случилось и ей необходимо этому сопротивляться. Только это ей и следует знать.

— Ульрика, талисман теперь мой. Скоро я стану Принцем ночи.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— В древние времена сей талисман создал сам Великий некромант. Одним из многих присущих ему свойств является увеличение … влияния его владельца на Восставших.

— Зачем?

— Нагаш опасался возрастания их силы и видел в них потенциальных соперников. Он создал этот талисман и с его помощью подчинил своей воле многих Восставших — они стали его псами, существами, которых боятся и по сей день. Когда Алкадизаар одолел Нагаша, амулет был потерян. Столетиями им владели глупцы, которые не замечали его подлинной сущности. Этому пришёл конец. Сегодня ночью я заявил свои права на талисман, равно как и на трон фон Карштайна.

— Откуда тебе знать, что он по — прежнему действует спустя все эти годы?

— Нагаша не зря называют Великим некромантом. Созданные им предметы не теряют своих сил. Он был величайшим чародеем своего времени и величайшим некромантом всех времён. Никто и близко не понимает некромантскую магию так, как он. Я знаю, что Глаз действует. Я это ощущаю. И ты уже поддаёшься его влиянию.

Тон его голоса потряс Ульрику. Она никогда не слышала, чтобы кто — либо говорил таким торжествующий голосом.

— Что ты имеешь в виду? Как я должна ощутить его влияние?

Ульрика подозревала, что ответ ей уже известен.

— Потому что каждую ночь из последних трёх ты становишься на шаг ближе ко мне. Кажется, вполне справедливо, что рядом со мной окажется кто — то, чтобы разделить наслаждение моей победой. Ты станешь обладательницей вечной жизни.

У неё внезапно пересохло во рту. Ей хотелось закричать. Хотелось с воплями выбежать из зала. Хотелось вонзить нож в грудь этого бессмертного упыря. Но удивительно, значительная её часть почти с умилением была благодарна за предложение.

— Нет, — заставила она себя произнести.

— Да, — сказал он, прыгая на неё с обнажёнными клыками и горящими адским светом глазами.

Ульрика пыталась увернуться, но оказалась слишком медленной и ошеломлённой. Кригер легко поймал её. Его пальцы жгли шею Ульрики. Обхватив его запястья, она попыталась отвести руки, но он был слишком силён. Медленно он наклонялся к ней, словно собираясь подарить ей нежнейший поцелуй. Глаза Кригера горели красным светом. Его собачьи клыки блестели, словно слоновая кость. Она заметила, что они длинные и острые, словно иглы.

Волна удовольствия прокатилась по телу Ульрики, когда зубы Кригера впились в её шею. Силы покинули её вместе со всяким желанием сопротивляться. Медленно её зрение затуманилось, а слух слабел до тех пор, пока слышимым не остался лишь звук её собственного сердцебиения. Ульрика почувствовала у себя во рту окровавленный палец и присосалась к нему так жадно, как младенец к материнской груди.

Пока это происходило, тьма продолжала сгущаться. Сердцебиение громом отдавалось в ушах, а затем прекратилось.

— По крайней мере, в этой деревне есть таверна, — мрачно заметил Иван Петрович Страгов, уставившись на вывеску „Зелёный человек“. — Это явно лучше, чем провести очередной ночлег в снегу.

Феликс был не уверен, что с ним согласен. Таверна „Зелёный человек“ была сильно укреплённым строением, возвышающимся над очередной полуразрушенной сильванской деревенькой. По своему небольшому опыту, Феликс не испытывал великого желания останавливаться в городках и деревнях этой страны, хотя вынужден был признать, что отдалённый волчий вой даже сие убогое место делал привлекательным выбором.

Он фыркнул и поглядел на Готрека.

— У них может оказаться пиво, — заметил Истребитель, словно такой причины было достаточно, чтобы устроиться на ночлег в кишащем клопами сарае.

— Снорри нравится пиво, — в качестве пояснения прибавил Снорри.

— Рад, что ты мне сказал. Сам бы я никогда не догадался.

— Не нужно насмехаться, юный Феликс.

Ягер печально отметил, что одним из худших следствий его продолжительного общения со Снорри стало то, что способность гнома замечать сарказм с практикой значительно улучшилась.

— Пинта или две, как раз та вещь, что отгонит ночной холод.

«Скорее пинта или десяток», — подумал Феликс, но не стал озвучивать свою мысль. Он заметил, что спорит лишь самого противоречия ради, чтобы дать выход собственной злости и тревоге за Ульрику и их миссию, и жалости к самому себе из — за болезни. Подобное поведение неконструктивно, пользы не приносит, а кроме того, с тех пор как в их отряде поддержкой пользуются иные лица, мнение Феликса вообще не принимается в расчёт.

Феликсу вспомнились все прочитанные в юности истории о тёмных и населённых привидениями тавернах Сильвании. Там частенько поселялись убийцы или чудовищные вампиры, охотящиеся на невинных путников. Он уже хотел сделать мрачное заявление по поводу того, как они все могли такое позабыть, но воздержался. Такое привело бы лишь к нагнетанию состояния обречённости, которое уже начало сказываться на их путешествии.

Внутри таверна оказалась не так плоха, как ожидал Феликс. Здание было сложено из камня, что, возможно, служило показателем более процветающих времён в этой местности, хотя Феликс не припоминал, что когда — либо слышал о временах процветания в Сильвании.

Небольшое сборище народа притихло, когда внутрь вошла группа рыцарей, Истребители и более двух десятков кислевитских всадников. Хозяин таверны, пузатый бочонок с холодными расчётливыми глазами на радушном лице, вышел им навстречу из — за барной стойки. Он нервно теребил рукой грязный фартук, в явной неуверенности, клиенты перед ним или бандитская шайка.

Родрик сообщил ему о цели их визита и потребовал комнаты для своих товарищей и отдельное помещение для графини. Феликс и Макс взяли отдельные комнаты. Истребители и кислевиты решили остаться в общем зале. Хотя, несколько конных лучников предпочло остаться на конюшне со своими лошадьми. На ум Феликсу пришло множество непристойных шуточек, касающихся любви кислевитских кавалеристов к своим лошадям, но он тактично воздержался от их упоминания.