Читаем без скачивания Соблазн - Джессика Марч

– Стиви, – проговорил он хриплым голосом, – я не спал всю ночь, все вспоминал и вспоминал.

Какое-то время они увлеклись процедурой беседы, делая вид, будто у них есть какой-то выбор, хотя выбора не было, ведь они были именно такими, какими были. Они разговаривали, чтобы отсрочить его – неминуемый миг прощания.

Он поднялся и направился к двери, очень медленно, словно надеясь, что она позовет его назад. Затем обернулся, чтобы взглянуть на нее в последний раз, а она изо всех сил ухватилась за крышку стола, чтобы остаться на месте. Но затем ее воля сломалась, и она побежала к нему, спрятала лицо у него на груди, прильнула к нему как ребенок, сознавая, что вот это объятие могло бы длиться вечно.

Наконец она оторвалась от него.

– Я люблю тебя, – сказала она. Но это ничего не изменило. Через минуту он ушел.

Чтобы убедиться, насколько спартанской стала личная жизнь Стиви, достаточно было взглянуть, как она проводит свои воскресенья. При условии, если никто не нуждался в ее внимании, времени или энергии, день ее начинался с плаванья, которое, как она всегда надеялась, не прервется никаким чрезвычайным происшествием, а после этого следовала роскошь неторопливого завтрака.

Как-то раз в воскресенье она потягивала свежий апельсиновый сок и читала газету, и ее внимание привлекла статья об увеличившемся потреблении амилнитрита – по прозвищу «дурь» – среди подростков, стремящихся повысить сексуальную стимуляцию, и о растущей популярности изобретенного недавно психоделического наркотика под названием «экстаз». Стиви содрогнулась от самого названия, крикливого и вульгарного обещания грез, создаваемых химической комбинацией амфетамина с синтетическим мескалином. Неужели им не известно, что после грез наступают кошмары?

Она вырезала статью из газеты, отметила красным карандашом главное и записала себе напоминание, что необходимо изучить этот предмет более полно. Ведь неизбежно наступит день, когда ей придется иметь дело с кем-то, чья жизнь была разрушена этим снадобьем, и Стиви хотела быть готовой. Она подумала, что поиск все более сильных и эффективных источников наслаждения нескончаем, а меняются лишь названия этих снадобий и ядов.

Она налила себе вторую чашку кофе, предаваясь единственному пристрастию, которое себе позволяла, и пила его медленно, наслаждаясь вкусом свежемолотого гавайского кофе, запасы которого ее кухонный персонал постоянно пополнял.

Спортивные часы на запястье Стиви сказали ей, что уже почти десять часов, напомнив, что уже пора отправляться в путь. Она подошла к шкафу, содержавшему ее немудреный гардероб, и достала оттуда хлопчатобумажную рубашку в стиле вестерн и опрятные джинсы. Как отличались эти одежды от роскошных мехов и шелков ее нью-йоркских дней и как точно отражали они перемены в ее жизни!

Закончив одеваться, она положила в небольшую хозяйственную сумку несколько вещей – новую историческую повесть, несколько научных журналов и новую компьютерную игру – и пошла к машине.

Выехав на подъездную дорогу, она приветливо махнула рукой садовникам, которые содержали Оазис зеленым и прекрасным, а затем направилась в Санта-Фе. Она проделывала эту поездку каждое воскресенье почти два года, с тех пор как узнала про болезнь Бена. В первое время они встречались как два старых и дорогих друга. Устраивали пикник в саду Бена, прогуливались по художественному музею штата, ходили в археологический центр, помещавшийся в трехсотлетнем дворце губернатора.

По мере того как Бен слабел, границы его физического мира съеживались, ограничив его поначалу стенами дома, потом креслом на колесах и, наконец, постелью. По мере того как его мышцы пожирала болезнь и нормальная беседа начинала становиться невозможной, Стиви нашла для него компьютерную систему, управлять которой можно было при помощи импульсов прибора, который находился у рта.

И без того бывший всегда ее учителем и ментором, теперь Бен стал ее неиссякаемым источником мужества; когда она видела, как геройски он борется со свое мучительной болезнью, то чувствовала, что не может отставать от него и сдаваться.

Подъехав к простому домику из необожженного кирпича, стоявшему над долиной, Стиви быстро поста вила машину, взбежала по ступенькам и постучала, в дверь. Увидев Стиви, экономка заплакала.

– Что случилось, Роза? – спросила Стиви, не желая услышать ответ, не желая узнать, что Бен стало хуже.

– Он ушел от нас, – сказала Роза. – Доктор Бен ушел…

В отчаянии Стиви схватилась за последнюю соломинку надежды.

– Вы отвезли его в госпиталь в Санта-Фе?

Роза покачала головой. Доктор Бен был за пределами возможностей госпиталя и надежды.

– Но почему же вы не позвонили мне? – спросила она упавшим голосом. – Вы же обещали, Роза, обещали, что дадите мне знать, если…

– Он мне не велел, мисс Стиви. Он приказал позвать доктора, и все… – Словно доказывая ей, что она ничего не прячет, Роза привела Стиви в комнату Бена. Госпитальная кровать стояла там по-прежнему, компьютер, поднос, даже витамины, которые он принимал внутривенно, когда уже не мог больше глотать.

Но самого Бена там уже не было.

Роза вручила ей конверт.

– Он велел передать вам это, мисс Стиви.

Она рухнула в большое кресло, на котором всегда сидела, открыла конверт и начала читать компьютерный шрифт. Она почти слышала голос Бена, говоривший с ней, как в былые дни, когда они только что встретились.

«Я знаю, ты решишь, что это нехорошо с моей стороны, Стиви, но последний шаг моего пути принадлежит мне одному, и я полагаю, что вправе решать, как его сделать. Назови это причудами старика, но что достаточно, то достаточно. Я позволил тебе разделить все унижения поразившей меня болезни, так что ты постарайся понять, что когда я предстану перед своим творцом, то намерен сделать это один, чтобы ты не держала меня за руку.

Нечего и говорить, что ты была моим лучшим другом и что моя работа в Оазисе украсила всю мою жизнь. Все, что останется после меня, твое. Используй это по своему усмотрению, но, прошу тебя, присмотри за Розой и позаботься, чтобы она не осталась без работы. И вот что. Никаких слез, Стиви, я и так затруднял твой путь и висел на тебе дольше, чем намеревался. Теперь живи свободно и исполни обещание, которое дала мне тогда. Со всей своей любовью, Бен.»

Закончив читать письмо, она вытерла слезы с лица, словно Бен мог увидеть ее. Затем прошла через все комнаты дома, одну за другой. Даже в смерти его благородное сердце поддерживало ее. Оно осталось в книгах, которые он любил, в знании, к которому стремился до самых последних дней своей жизни, в доброте, которую проявлял к ней, даже когда сам нуждался в ней не меньше.