Читаем без скачивания Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник) - Коллектив авторов

Девушка звонко рассмеялась. Стремление стать частью какой-нибудь авантюры угадывалось в ее жестах, в мимике.

– Разве я еще не сказала? Профессор готовит новую экспедицию. Хочешь с нами? Я поручусь за тебя.

– Не надо. Ты думаешь, я нуждаюсь в том, чтобы за меня просили?

– Здравствуйте… А он здесь при чем? – возмутился Ник. – Что нам это даст, Ксеня? Я – биолог, ты – географ, здесь всё понятно. Он кто такой?

Денис почувствовал себя неуютно. Его стартовая позиция была такова, чтобы самому делать выбор.

Ксения решительно кинулась в бой:

– Денис тоже географ! Между прочим, он пишет работу… расскажи сам!

Денис пожал плечами. Он не собирался выворачиваться наизнанку перед этим… красавцем. Уже несколько лет он работает над интересной темой – представляет формы в виде формул., Связать географию с математикой! Такая задача может показаться бессмысленной. Но ему было интересно определить логику пространства. На кафедре поддержали, хотя многие считали его чудаком. И подсмеивались за спиной. Но всё это неважно. Важно другое: он знает, что делает.

– Денис изучает логику пространства! Он связывает вневременные объекты, числа, с событиями, пространственными структурами. – Ксения ответила за него. – И наш мир он видит по-другому, аналитически. Любое событие – сродни матрице. Человек-призма.

Денис вспыхнул от такого сравнения, зачем-то сунул руки в карманы. Он вдруг ощутил себя на обочине. Не понимают? Последнее время это чувство приходило всё чаще.

– И… он увидит то, чего не заметим мы, – торопливо закончила Ксения.

– Человек-призма… Что ж, чем больше граней, тем точнее приближение. Человек-призма… – Денис подбирал слова, – … в твоих устах звучит, как человек-паук или… неважно, уродливый монстр. Может, я должен гордиться? Статусом… научного шута. Тогда добавь для полноты образа – матрица, синусоид, лента Мёбиуса. Для вас всё прозвучит одинаково. Никогда не думал, что наука свяжет крылья ангелам.

– Ангел нашелся, – хмыкнул Ник.

Ксения умоляюще подняла руку:

– Подожди-подожди, ты неверно понял! Говоря, что для тебя весь мир – числа, я имела в виду, что ты сможешь правильно оценить ситуацию. Увидеть по-своему. Это всё равно, что разглядеть сверху то, что снизу скрыто. Ведь в математике, например, от того, куда ты поставишь ноль, зависит смысл всего числа, его емкость. Можно втиснуть его между цифрами, пропустить вперед или дописать последним.

– Понятно! Тебя интересует конечный счет, а не сам игрок.

На подоконнике распахнутого окна забила крыльями пара голубей, они стали прохаживаться, золотыми бусинами глаз косясь на людей.

«Голуби приносят любовь», – подумал Денис.

– Кыш! – Ник высунулся из окна.

«Демон!» – Денис усмехнулся своим мыслям, ему вдруг захотелось уйти. Вряд ли это обида, просто не хотел мешать. Он встал и направился к двери.

– Я думал, мы понимаем друг друга. Я вижу лишь числа? Разве? – Он словно бросил взгляд в открывшееся чужое сердце. – Пусть так, но здесь я вижу треугольник. И он – неправильный. Блок конструктора.

Он распахнул дверь.

– Что? Хотите, чтобы я измерял линейкой пространство поиска? Это всё равно, что хаос привести в порядок, неразрешимость и бесконечность. Жажда чуда! А вы жадны, Ксения. Жадны.

– Денис, пожалуйста!

– Если бы… кто-то другой, но ты… Кстати, твой любимый Пикассо наверняка был человеком-призмой! – Он скрылся за дверью.

Ник передернул плечами:

– Странный он.

– Он… не странный, – сказала Ксения, нахмурив брови, – мы с тобой просто живем, а он создает свой сюжет… он обязательно увидит то, чего не заметим мы!

В ее словах звучала горечь.

– Всё понятно, – голос Ника был резким, – и умный, и красивый, куда нам! – Он подошел к холодильнику, открыл дверцу настежь и, ничего не взяв, закрыл. – А я кто, по-твоему? Блок конструктора лего-Ксения? – Он вышел, хлопнув дверью.

3

Длинные гудки сверлили ухо – один гудок, второй, третий. И вдруг:

– Алло, – с того конца провода.

– Матвей Степаныч, дэ тэбэ трясця носыла? – Петрик даже привстал с рабочего кресла. – Уже неделю звоню, абонент недоступен. Дай, думаю, на домашний.

– Простите, – его вежливо прервали, – это не Матвей Степанович.

– Мне нужен профессор Сайко, я правильно набрал номер?

– Да, да, Владислав Григорьевич, вы меня не узнали?

– Славик? – Петрик забеспокоился. – Где отец?

Голос Славика дрогнул.

– Отец пропал. Отправился в командировку и пропал. Его ищут поисковые партии.

– Как пропал? Когда? Не понимаю, мы недавно говорили с ним, собирались вместе ехать в Сибирь. На Ленские Столбы. Я пригласил его в экспедицию.

– В Сибирь? – В голосе сына звучало удивление. – Две недели назад он и отправился на Ленские Столбы.

– Зачем? – Теперь уже Петрик удивился.

– Он взял с собой оборудование, хотел провести какой-то эксперимент. Мне следовало позвонить вам раньше, но как-то…

– Ничего не понимаю. Зачем ехать на месяц раньше? И почему он не предупредил об отъезде? Что могло случиться? У тебя есть его маршрут, сопроводительные записи?

Петрик захлебнулся вопросами. Если Сайко внезапно уехал, значит, дело серьезное. Он всегда был таким. Выбивал дух из сомнений.

– Да, да, записи есть. Отец работал над классификацией облаков несколько лет подряд. Вы же знаете старика, ему надо углубиться в проект до жертвоприношения. Надо десять раз всё перепроверить, прежде чем объявлять вслух. Институт всегда поддерживал его бесконечные командировки, и поездка в Якутию была рядовой, ни больше ни меньше. Но он не вернулся в срок. – Славик замолчал.

В трубке послышался легкий шум, и незнакомый голос произнес:

– Майор Каврин, я занимаюсь расследованием. Мы собирались с вами связаться, но вы нас опередили. Как я понимаю, вы друг и коллега профессора Сайко. Надеюсь, он жив. Заблудился, сломал ногу, провалился куда-нибудь, да мало ли что могло случиться! Его ищут, но, возможно, не там. Приезжайте, посмотрите его записи, вспомните последние встречи, разговоры. Возможно, вы сможете нам чем-то помочь.

– Я приеду, – Петрик почти справился с волнением, – сегодня же вылечу в Москву.

Директор НИИСЕ (научно-исследовательского института в области современного естествознания) при Национальном университете Владислав Григорьевич Петрик в свои неполные пятьдесят пять имел в научном мире статус человека, несущегося по жизни на полном ходу. В его библиотеке стояли книги на английском, немецком, испанском и французском языках, профессор одинаково хорошо владел ими. Он был горяч, но отходил быстро. Он был галантен, но мог запросто прилечь на лужайке в центре города. Он разбирался в искусстве и варил отменный турецкий кофе. Имел собственное мнение, слушал рок, а по воскресеньям плавал в городском бассейне. Вставлял в разговор украинские словечки, приезжал на работу на велосипеде. На запястье, частично скрытая часами, просматривалась татуировка. И если кто-то пытался шутить над «следами бурной молодости», он просто разводил руками и говорил: «Ну где вы видели идеальных директоров НИИСЕ?»