Читаем без скачивания Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

В сентябре 1971 года Тито прибыл в Загреб. В аэропорту, где его встречало все хорватское руководство, военный оркестр исполнил югославский гимн. Когда он закончился, Тито повернулся и уже хотел идти, но оркестр грянул старинную хорватскую песню «Наша прекрасная родина», — неофициальный гимн республики (сегодня это уже официальный гимн независимой Хорватии), которую пели на своих митингах участники «Маспока». Тито очень удивился, но дослушал ее до конца.

Центр Загреба был настолько переполнен встречающими, что машины не могли проехать. Тогда Тито и хорватские руководители продолжили свой путь пешком.

«Старое поколение» хорватского руководства было склонно к «жесткому» решению проблемы «Маспока». Такого же мнения придерживались военные, в том числе и Союзный секретарь по народной обороне генерал Любичич (серб по национальности). Тито колебался. Перед отъездом из республики он заявил, что опасность национализма в Хорватии преувеличена.

Тито торопился в Белград, чтобы встретить там Брежнева. Это был его первый визит в Югославию в качестве генсека ЦК КПСС. И — первая поездка советского лидера в СФРЮ после трех лет «похолодания» в советско-югославских отношениях, вызванного интервенцией в Чехословакию. Этот визит, да еще в сложившейся обстановке, имел огромное значение.

Брежнев прилетел в Белград 22 сентября. Они с Тито тепло расцеловались при встрече, а потом вместе в открытом «мерседесе» отправились в город.

Но на переговорах не все проходило гладко. Однажды разозлившийся Брежнев с силой бросил пачку сигарет на стол, и они, рассыпавшись, едва не упали на колени Тито. В другой раз Брежнев вскочил из-за стола и воскликнул: «Да чего же вы хотите?!» — «Суверенитет!» — ответили на это югославы. «Не надо, пожалуйста, на меня давить! — возбужденно продолжал Брежнев. — Кто-нибудь из вас разве может подумать, что я против суверенитета Югославии!» Тут вмешался Тито и примирительно заметил: «Не надо ссориться»[718].

Советская делегация выдвинула свои «семь пунктов» нормализации отношений: углубление политического сотрудничества и преодоление всех разногласий; развитие экономических отношений; расширение сотрудничества с СЭВ; углубление межпартийного сотрудничества, в особенности в борьбе против империализма и колониализма; усиление совместного сотрудничества с развивающимися странами; не допускать слишком критических материалов друг о друге, поскольку у обеих сторон есть сильные и слабые стороны; и, наконец, о принятии позиции советской историографии относительно национально-освободительной борьбы народов Югославии во время Второй мировой войны. При этом Брежнев чуть ли не «со слезами на глазах» опроверг «распространяемое в Югославии мнение о том, что Советский Союз намеревается [на нее] напасть».

Тито потом сказал своему окружению: «Русские нас опять хотят не мытьем так катаньем вернуть в Восточный блок. Брежнев нас немного поругал, но мы уже к этому попривыкли»[719].

В подписанном после визита заявлении содержались общие слова о верности принципам, зафиксированным в документах 1955 и 1956 годов. Практически ничего не выдавало того напряжения, в котором проходили переговоры. Брежнев улетел в Москву 25 сентября. Тито считал, что переговоры в определенной степени разрядили напряжение в отношениях с Москвой. Несмотря на это 2–10 октября в Югославии состоялись крупнейшие в истории страны военные маневры «Свобода-71», в которых принимало участие около четырехсот тысяч военнослужащих и бойцов Территориальной обороны.

В октябре Тито отправился в большое заграничное турне — Иран, Индию, Египет и США, Канаду и Великобританию. В Вашингтоне президент Никсон интересовался деталями визита Брежнева в Югославию. Югославский президент довольно откровенно рассказал об их переговорах и заметил, что Москва в последнее время проводит гибкую внешнюю политику. Тито сказал, что когда он поделился с Брежневым своими планами о визите в Америку, генсек одобрил эту идею. Тито, в свою очередь, одобрительно отозвался о намерениях Никсона посетить в 1972 году Китай и СССР[720]. В середине ноября маршал вернулся в Югославию и узнал, что ситуация в Хорватии ухудшилась — там шли митинги и забастовки.

29 октября студенты в Загребе выдвинули требование о приеме Хорватии в ООН. Его авторы ссылались на то, что в ООН входят советские республики Украина и Белоруссия. А Союз студентов Хорватии грозил забастовкой и требовал, чтобы валюта, которую хорватские «гастарбайтеры» зарабатывали за границей и привозили домой, оставалась исключительно в распоряжении республики. Узнав об этом, Тито сказал: «Долго же они будут этого ждать! Скорее Сава развернется и потечет обратно к Триглаву!» (Триглав — гора в Словении, самая высокая точка в СФРЮ. — Е. М.)[721] Однако 22 ноября забастовка все же началась. Звучали все новые требования — например, о том, чтобы перенести Главный штаб югославского флота из Белграда в Сплит.

На этом терпению Тито пришел конец. Он объявил, что 1 декабря состоится заседание Президиума ЦК. 29 ноября, когда в Югославии отмечался «главный» праздник — День республики, Савка Дабчевич-Кучар выступила по телевидению и призвала студентов прекратить забастовку.

На встречу с Тито прибыли 19 членов хорватского руководства. Дискуссия с небольшими перерывами продолжалась 16 часов. Тито поставил перед хорватами всего лишь одно условие: они должны отречься от националистов. Дабчевич-Кучар, Трипало и Пиркер категорически отказались.

Тито уговаривал их и всех вместе, и по одному. Он убеждал их в том, что движение протеста в Хорватии переродилось в контрреволюцию и приведет к развалу федерации. Однако это ничего не дало. В 11 часов утра 1 декабря уставшие и невыспавшиеся Тито и хорватские лидеры уже сидели на заседании Президиума ЦК. Тито говорил первым. Он обвинил хорватское руководство в потворстве национализму и сепаратизму, заявив, что оно было «довольно либерально» по отношению к тому, что фактически является «контрреволюцией», признал, что некоторые их экономические требования имеют смысл, однако не могут служить оправданием антиконституционной деятельности. Причина всего этого, сказал он, в недостатке «марксистского образования»[722]. Савка Дабчевич-Кучар и Мико Трипало отрицали, что «Маспок» — контрреволюционное движение.

Через несколько часов заседание прервали, объявив, что по телевидению будет передано выступление Тито. Однако выступления хорватов в эфир не передали. Когда заседание возобновилось, они заявили, что больше не видят смысла в обсуждении — ведь переданная речь Тито фактически ставила в нем точку. После этого они уехали в Загреб. Вскоре им позвонил Тито и предложил написать заявления об отставке[723].