Читаем без скачивания Любовник королевы - Филиппа Грегори

– Так где же ей жить? – спросила Лиззи. – Мой брат заявил, что больше ее к себе не пустит. Остается Стэнфилд-холл – тесный, неуютный фермерский дом ее отца, где даже нормальных дымоходов нет. Представляете, каково сидеть там безвыездно? Боюсь, теперь ей и туда путь закрыт. Мачеха Эми не любит сэра Роберта, но тоже не станет обострять с ним отношения. Если даже родня ее не примет, не представляю, куда ей податься.

– Ой, не знаю, доживет ли она до Рождества. – Миссис Форстер снова вздохнула. – Тогда все трудности его светлости разрешатся сами собой. Может, послать за лекарем для нее?

– Если можно, обязательно сделайте это, – попросила Лиззи. – Я уверена, что она болеет от горя, но пусть лекарь даст ей какое-нибудь снадобье, чтобы она хотя бы ела, спала и перестала без конца плакать.

– Она плачет?

– Днем еще как-то забывается, а ночью… – Голос Лиззи дрогнул. – Постойте возле ее двери, сами услышите. Это сущая мука! Она плачет во сне. По нему. Шепчет его имя. Представляете? Каждую ночь зовет: «Мой господин».

Королева с Сесилом и фрейлинами гуляли по розарию Виндзорского дворца, когда к ним подошел Роберт Дадли с испанским послом.

Елизавета улыбнулась де Квадра, протянула ему руку для поцелуя и спросила:

– Ваш визит продиктован делами или вы посетили нас для удовольствия?

– В настоящий момент я испытываю наслаждение, оказавшись рядом с вашим величеством, – с сильным акцентом сказал испанец. – Я могу себе это позволить, поскольку все дела мы уже обсудили с сэром Робертом.

– Дела? – переспросила Елизавета, выгибая подведенные брови и вопросительно глядя на Дадли.

Тот кивнул и подтвердил:

– Мы обо всем переговорили. Я рассказывал испанскому послу, что вечером у нас состоятся состязания по теннису. Сеньор де Квадра проявил живейший интерес и выразил желание присутствовать.

– Состязания – это громко сказано. Просто игра, – возразила Елизавета, боявшаяся оглянуться на Сесила. – Молодые люди из числа придворных составили две команды – «люди королевы» и «люди Цыгана».

Услышав эти названия, фрейлины захихикали.

– В общем-то, это неуважение к сэру Роберту, – сказала королева. – Они воспользовались его прозвищем.

– В глаза меня так не называют, – пояснил сэр Роберт.

– Это оскорбление? – спросил посол, привыкший к большей официальности.

– Скорее шутка, – улыбнулся Дадли. – Не всем нравится оттенок моей кожи. Для англичанина я считаюсь слишком смуглым.

Вздох Елизаветы был переполнен желанием. Его услышали все, кто находился рядом.

Дадли повернулся, наградил ее нежнейшей улыбкой, ничуть не стесняясь присутствия других людей, и сказал:

– К счастью, не все презирают мою смуглую кожу и темные глаза.

– Игроки сейчас упражняются, – сообщила Елизавета, не в силах оторваться от изгиба его рта.

– Не взглянуть ли нам на них? – вмешался Сесил, взял посла под локоть и повел к полю.

Фрейлинам пришлось пойти следом. Дадли предложил Елизавете руку, и она чувственно скользнула пальцами по его рукаву.

– Ты выглядишь заколдованной, – тихо сказал ей Роберт.

– Так оно и есть. Ты же знаешь.

– Конечно знаю.

Они молча прошли несколько шагов, затем она спросила:

– Что было нужно послу?

– Жаловался, что наши купцы вывозят из Нидерландов испанское золото. По законам короля Филиппа такие действия считаются преступными, – сообщил Дадли.

– Знаю. Вот только не могу сказать, кто решился на такое дело.

Роберт пропустил мимо ушей ложь, наспех придуманную ею, и продолжил:

– Кто-то из портовых досмотрщиков слишком усердно проверял наш корабль и обнаружил, что бумаги на вывоз груза подделаны. Золото конфисковали, кораблю разрешили выход в море, а испанский посол заявил официальный протест.

– Он что, будет говорить с Тайным советом? – забеспокоилась Елизавета. – Если раскроется, что мы ввозим золото, то испанцы сразу поймут, для каких целей. Да и в Тайном совете не все об этом знают. Представляешь, какой шум поднимется? Все спешно начнут избавляться от старых монет. Мне нужно срочно посовещаться с Сесилом и решить, как сохранить дело в тайне.

Елизавета шагнула вперед, но Роберт задержал ее и решительно сказал:

– Никаких встреч посла с Тайным советом не будет. Все должно оставаться в секрете.

– Ты дал ему время, чтобы увидеться со мной и Сесилом?

– Мы с ним все решили.

Слова Роберта настолько ошеломили королеву, что она замерла, не замечая жаркого солнца, припекавшего ей затылок.

– Что именно ты решил?

– Все, что требовалось. Назвал произошедшее досадной ошибкой. Осудил контрабанду. Признал, что незаконный вывоз слитков из одной страны в другую опасен для торговли. Пообещал ему, что больше такого не повторится, поскольку теперь я лично буду за этим следить. Конечно, всем моим словам он не поверил. Самое большее – половине. Но главное не в этом. Посол отправит доклад своему королю, и все будут довольны.

– Роберт, а на каком основании он говорил с тобой? – Елизавету прошиб холодный пот.

– Я же тебе только что объяснял, – сказал он, делая вид, будто не понимает ее слов.

– Почему испанский посол говорил с тобой и не высказал свои претензии Сесилу, не пришел ко мне, в конце концов, не попросил о встрече с Тайным советом?

Роберт обнял ее за талию, не боясь, что придворные это увидят, и ответил:

– Потому что, любовь моя, я хочу снять этот груз с твоих плеч и знаю о тонкостях королевского правления не меньше, чем вы с Сесилом. По правде говоря, даже больше. Ведь я, как и ты, был рожден для подобных дел. Его претензии касались твоего агента Томаса Грэшема, который нынче шлет сообщения непосредственно мне. Как видишь, это настолько же мое дело, как и твое. Твои заботы о чеканке монет – в равной степени и мои. Мы же все делаем вместе.

Елизавета не пыталась высвободиться из его рук, однако уже не таяла от присутствия Дадли так, как обычно.

– Де Квадра следовало обратиться ко мне, – упрямо сказала она.

– Но почему? – удивился Роберт. – Думаешь, ему неизвестно, что через какой-нибудь год я стану твоим законным мужем? По-моему, все уже знают о нашей помолвке. Осталось лишь объявить о ней. Нет ничего удивительного в том, что он обращается ко мне как к твоему мужу.

– Де Квадра не новичок в дипломатии. Этикет требует, чтобы он высказывал свои претензии Сесилу.

Ногти Елизаветы вонзились в кожицу на пальцах другой руки.

Дадли осторожно взял ее за руку.

– Согласен, когда возникнет что-то, чего не смогу сделать я.

– Неужели такое может случиться? – не то насмешливо, не то сердито спросила Елизавета.

– Сомневаюсь, что есть такие дела, где вы с Сесилом превзошли бы меня, – самодовольно засмеялся Дадли.