Читаем без скачивания Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Мальчик был невысокого роста, физической силой не отличался. Вопреки или благодаря этому, был самоуверен, неуступчив, в драку вступал легко и был бесстрашен (особенно когда передразнивали его корсиканский акцент). Бывал гневлив, порою до припадков, напоминавших эпилептические. Характером он явно пошел в мать, волевую и властную Летицию - в семье хозяйкой была она, а не мягкий папа Карло. У нее же сын перенял и трудолюбие, обстоятельность в любом деле.

Наполеону была свойственна некоторая замкнутость. Он очень любил книги, особенно по истории Греции и Рима. Учился превосходно, помимо истории, любимыми предметами его были математика и география. Товарищи по училищу вспоминали, что маленькому корсиканцу был в те годы свойственен островной национализм - на французов он смотрел как на чужаков.

С отличием окончив в 1784 г. училище, он был направлен в Парижскую военную школу. Это было очень престижное учебное заведение: лучшие преподаватели обеспечивали подготовку, которая должна была стать залогом успешной военной карьеры. Но случилось несчастье: в 1785 г. скончался отец и семья осталась почти без средств. Шестнадцатилетний юноша вынужден был оставить школу и в чине артиллерийского поручика поступил в полк, расквартированный на юге Франции.

Жилось ему тяжело. Почти все свое жалованье он отсылал родным, на оставшиеся гроши снимал комнатушку, в которой вел несытое существование. Но в том же доме находилась лавка букиниста, и Наполеон жадно проглатывал книги, которые давал ему ее владелец. Круг его интересов с возрастом расширился. Помимо и раньше любимых книг по истории, математике, с описаниями путешествий он читал теперь сочинения просветителей, особенно Вольтера, Руссо, Д'Аламбера. Не оставлял без внимания и изящную словесность. Нравились Расин, Корнель, Мольер, Мильтон, Бомарше. Захватывали «Поэмы Оссиана» - сборник якобы древнекельтских эпических сказаний, впоследствии оказавшийся выдающейся литературной мистификацией англичанина Макферсона. Поэмы нельзя назвать подделкой, скорее, это талантливая интерпретация, дополненная творческим воображением: автор тщательно изучил древние предания. Впоследствии в искусстве наполеоновской империи почетное место занимал «оссианизм» - кельтские мотивы.

Трогательные «Страдания молодого Вертера» Гете Наполеон перечитал шесть раз. Книга была с ним даже в египетском походе. Небезынтересно, что он и сам делал пробы пера, в том числе и в беллетристике. Думается, это кое-что говорит о его глубинах душевных. Наполеона Бонапарта часто обвиняли в лицемерии, бесчувствии. Однако куда вероятнее, что ему были свойственны и сильные переживания, и искренняя симпатия к людям, и сострадание - но он смог, благодаря могучей воле, поставить их на службу своим основным целям, - а те, действительно, определялись в первую очередь его безмерным самолюбием. В результате он умел и понимать людей, как немногие, и располагать их к себе. Но умел и жертвовать ими, когда надо.

Еще один задел на будущее. Угодив как-то на несколько суток на гауптвахту, он обнаружил там сочинение по Римскому праву. Прочитал от корки до корки, и через много лет, при составлении свода законов - знаменитого «Наполеоновского кодекса», поражал профессионалов юридическими познаниями. Памятью обладал феноменальной, под стать правившему тогда королю Людовику XVI (тому бы хоть немного от наполеоновской силы воли - глядишь, и уцелел бы).

Первые любовные увлечения молодого офицера были небезуспешны. Произвести впечатление он умел: обладал любезной обходительностью, привлекал дам «лица не общим выраженьем». Лицо было тогда худощавым, с огоньком в глазах - больше вдохновенным, чем чувственно-страстным. Словом, при углублении отношений был обаятелен. Среди избранниц были и девушки, и женщины, годящиеся ему в матери - и те, и другие, как правило, богатые. Но пока - ничего серьезного. Голову Наполеон не терял.

Когда грянула революция, двадцатилетний артиллерийский поручик Бонапарт почувствовал, что для него она к лучшему: при старом порядке вещей он, незнатный провинциал без связей, при всех своих семи пядях во лбу слишком многого не добился бы.

А добиться, конечно же, хотелось. Так, в 1791 г. его перевели служить на родную Корсику. Там старый борец за независимость Паоли опять воспрял духом, горя желанием сбросить, наконец, и французское иго. Даровитый и смелый офицер, к тому же сын давнего знакомого, одно время даже сподвижника, вполне мог стать его правой рукой. Но к сепаратистам Наполеон не примкнул - его манили уже дистанции куда большего размера, чем корсиканский.

Летом 1792 г. Бонапарт по служебным обстоятельствам оказался в Париже. На его глазах произошло два приступа парижского плебса к Тюильрийскому дворцу: 20 июня, когда король воспротивился созданию лагеря национальных гвардейцев, и 10 августа, когда была свергнута монархия. Оба раза он оставался зрителем. Но в первом случае доверительно сказал своему спутнику: «Пойдем за этими канальями» - не в том смысле, что вот сейчас все бросим и пойдем, а как наметку на ближайшее будущее. О короле же, который, надев красный фригийский колпак, раскланялся из окна перед толпой, отозвался более чем нелестно: «Какой трус! Надо было смести пушками 500-600 человек - остальные разбежались бы» (те, кто был в те минуты рядом с Людовиком, свидетельствуют, что он вел себя вполне достойно). Во второй раз, наблюдая за жестоким боем, удостоил государя еще более крепкой характеристики, а революционную массу назвал «самой гнусной чернью».

Жилось ему по-прежнему несладко. Хоть его и произвели в капитаны, но мать и семеро братьев и сестер нуждались теперь в еще большей заботе - Корсика была захвачена англичанами, и все перебрались в Марсель, оставив на острове все свое имущество.

Но произошло событие судьбоносное (таких будет немало). Портовый город Тулон стал для Наполеона Бонапарта местом того «звездного часа», который толкает человека на путь славы. Когда недруги якобинцев захватили в городе власть и призвали туда английский флот, комиссаром при армии, направленной конвентом против мятежников, был назначен корсиканец Саличетти, знакомый Бонапарта. Капитан по собственной инициативе направился к земляку. Ознакомившись с обстановкой, он предложил ему план захвата города, оказавшийся единственно верным.

Как ни странно, командование оказало никому не известному заезжему офицеру доверие. Он сам разместил орудия и разработал план штурма. Решающим днем оказалось 17 декабря 1793 г. Судьба жаркого боя висела на волоске, когда подошел Бонапарт во главе резервной колонны - и Тулон был взят. Английский флот поспешил убраться, прихватив, кого успел, из числа защитников.

Один из генералов доносил военному министру: «У меня слов не хватает, чтобы изобразить тебе заслугу Бонапарта: у него знаний столько же много, как и ума, и слишком много характера, и это еще даст тебе слабое понятие о хороших качествах этого редкого офицера». Но это была не самая авторитетная похвала: в лагере победителей оказался Огюст Робеспьер, брат диктатора, и он тоже не поскупился на восторженные слова. Капитан Бонапарт был произведен сразу в бригадные генералы и стал близок Робеспьерам.

В боях за Тулон Бонапарт получил ранение. Это было первым проявлением его полководческого кредо, которому он следовал всю жизнь. Командующий не должен, не имеет права демонстрировать бесшабашную удаль - его гибель может оказаться роковой для всей армии. Но когда был нужен личный пример, та искра, от которой в решающую минуту вновь воспламеняются солдатские сердца - Наполеон был бесстрашен.

Путь славы оказался ухабистым. Тулонский герой, выдвинувшийся на первые роли, стал готовить план наступления против основной сухопутной силы вражеской коалиции - армии австрийцев в Италии. Но в это время произошел термидорианский переворот, и через две недели генерал Бонапарт был арестован как лицо, связанное с казненными правителями. Однако в его бумагах не нашли ничего предосудительного, и вскоре он был освобожден из-под стражи.

Можно сказать, что ему повезло - многие попали на эшафот и по менее серьезным подозрениям. Но что его карьера надорвалась - генерал понял сразу. Новые властители не могли полностью доверять ему, а чтобы помнить о былых подвигах - это были не те люди.

Лучшее, что смогли ему предложить - это командовать пехотной бригадой, направляющейся против вандейских шуанов. Бонапарт, который был уже авторитетным артиллеристом и нервы которого и без того были перенапряжены, после выяснения отношений на повышенных тонах подал в отставку.

Опять пришла нужда, только теперь к ней прибавилось столь болезненное для его натуры бездействие. Из этой беды выручали только книги и лекции, которые он слушал в ботаническом саду и в астрономической лаборатории Лаланда. Только в конце 1795 г. Бонапарта как генерала-артиллериста приняли в топографическое отделение Комитета общественного спасения. Но должность была незначительной и низкооплачиваемой, и обеды в дружественных семействах бывали очень кстати.