Читаем без скачивания Дорога шамана - Робин Хобб

— Какая чушь! — возмущенно воскликнул я, ощутив смущение и страх. Затем я сообразил, что кадет, сидевший неподалеку от нас, недовольно смотрит в нашу сторону — мы ему мешали. Я понизил голос до шепота. — Эпини просто играет с тобой, Спинк, чтобы произвести на тебя впечатление. Все это плоды ее фантазии. И я не выполню своего долга, если не поговорю о ней с дядей. Она еще ребенок, и моей тете не следовало знакомить Эпини с такими вещами. Проблема в том, что во всем виновата тетя, которая разрешает своей дочери заниматься такой ерундой.

— Я не в силах помешать тебе написать дяде. И могу лишь просить, чтобы ты не сообщал ему, что она присылает мне письма. Если тебе от этого станет легче, то скажу: мы так и не нашли для меня способа переправлять ей ответные послания. Ты знаешь, что у меня самые благородные намерения по отношению к Эпини. Я уже написал матери и брату, чтобы они обратились к твоему дяде с просьбой разрешить мне ухаживать за его дочерью.

На несколько мгновений я потерял дар речи. Могу себе представить, какое мужество пришлось проявить Спинку, чтобы написать старшему брату о желании выбрать себе жену самостоятельно. Мне ничего не оставалось, как искренне сказать:

— Ты же знаешь, что я на твоей стороне, Спинк. Я при каждой возможности хорошо о тебе отзываюсь. Однако меня не оставляет мысль, что твой выбор мог бы быть более удачным.

Он улыбнулся, но глаза его остались серьезными, и предупредил меня:

— Не говори ничего плохого о моей будущей леди, кузен, в противном случае готовься к дуэли!

Я рассмеялся, но мое веселье исчезло без следа, едва я увидел, как из-за полок с книгами выскользнул Колдер. Не глядя в нашу сторону, он быстро вышел из библиотеки. Спинк посмотрел ему вслед.

— Как ты думаешь, он слышал наш разговор? — с тревогой спросил Спинк.

— Сомневаюсь, — хмыкнул я. — Если бы он что-то услышал, то не стал бы сразу уходить — ты же знаешь Колдера. Он бы обязательно встрял с каким-нибудь замечанием.

— До меня дошла информация, что отец приказал ему не иметь ничего общего с кадетами первого года из Карнестон-Хауса.

— Неужели? Если это правда, то ничего лучшего Стит просто не смог бы для нас сделать.

Мы оба рассмеялись, чем заслужили еще один укоризненный взгляд кадета, уже уставшего от нашей болтовни.

С каждым днем занятия становились все более напряженными. Бесконечная строевая подготовка, уроки, однообразные трапезы и долгие вечерние занятия — так медленно тянулась череда мрачных зимних дней. Здесь, в городе, зима оказалась суровым и неприятным испытанием для молодых людей, выросших на открытых пространствах равнин. Дым тысяч очагов наполнял воздух, и снег моментально покрывался сажей. Если начиналась оттепель, вода не успевала уходить в землю, и тропинки на территории Академии превращались в ручейки, а лужайки оставались сырыми, поэтому нам постоянно приходилось маршировать по лужам.

У меня было такое ощущение, будто зима ведет непрестанное сражение с городом, накрывая его свежим снегом и льдом, но на следующий день все вокруг окутывал тяжелый туман, а под ногами хлюпала жижа. Падающий снег превращался в грязную смесь льда и глины. Голые деревья сиротливо стояли на лужайках, а влажные черные ветви взывали к небесам, умоляя их проясниться. Мы вставали до рассвета, шагали по грязи на завтрак, а потом на занятия. И сколько мы ни мазали жиром сапоги, ноги у нас постоянно оставались мокрыми, а сохнущие носки украшали нашу спальню, точно праздничные гирлянды. Мы все были постоянно простужены, так что если утром я просыпался с ясной головой, то считал себя счастливым. Не успевали мы избавиться от насморка, как кто-нибудь начинал кашлять. Только очень серьезная болезнь могла послужить поводом для пропуска занятий, и посему большинству из нас приходилось переносить недомогание на ногах.

Тем не менее эти тяготы можно было бы сносить, если бы они затрагивали не только кадетов первого года обучения, но и старшекурсников, офицеров и наших наставников. Однако вскоре после нашего визита в дядино поместье на всех первокурсников из новой аристократии обрушились новые неприятности.

С самого начала с сыновьями боевых лордов обращались не так, как с юношами из старых семей. Мы шутили насчет выделяемых для нас самых худших казарм, привыкли благодаря стараниям капрала Дента входить в столовую последними и не удивлялись, что ритуал «посвящения» оказался для нас куда более жестоким, чем для сыновей старой аристократии. Наши наставники, как правило, относились к этому совершенно равнодушно. Зато они без конца внушали нам, что мы должны соблюдать достоинство, и это тоже служило поводом для горьких шуток — ведь ни один из сыновей старой аристократии не мог похвастаться тем, что его отец получил академическое образование, тогда как многие из наших отцов закончили старую Военную школу. Знания, связанные со службой в армии или кавалле, передавались у нас от отца к сыну, в то время как кадеты из семей старых лордов начали получать их только сейчас.

Все занятия первокурсников из старой и новой аристократии в течение первой трети года проводились отдельно. Зато сыновья боевых лордов постоянно стояли в дозоре. Несмотря на то что иногда мы встречались с кадетами из старой аристократии на отдельных лекциях, дружеских отношений между нами не возникало. Наши наставники всячески старались заставить нас соревноваться друг с другом. Все чаще стали вывешивать результаты тестов кадетов из старой и новой аристократии, чтобы все могли увидеть, что наши результаты в теоретических дисциплинах заметно хуже, чем у наших конкурентов. Исключением являлось черчение и инженерное дело, где отметки воспитанников из Карнестон-Хауса и Скелтзин-Холла, как правило, оказывались выше, а также строевая подготовка и верховая езда, где мы всегда одерживали вверх.

Наши преподаватели всячески поддерживали соперничество между кадетами новой и старой аристократии, и постепенно на смену честному противостоянию пришли иные способы борьбы. Как-то раз мы радостно направлялись в конюшни, чтобы одержать заслуженную победу в выездке, и обнаружили, что кто-то пробрался к нашим лошадям, измазал их бока навозом, а в хвосты засунул колючки. У нас не хватило времени, чтобы привести наших коней в порядок, и в результате они выглядели неухоженными. За это нам снизили оценку, и хотя мы победили в точности перестроений, соревнования были проиграны, а кубок и право на увольнительную получили кадеты из старых семей.

Мы роптали, возмущаясь несправедливостью. Вскоре несколько моделей, сделанных кадетами из старых семей Брингем-Хауса, были испорчены, и Карнестон-Хаус одержал победу. Возникли подозрения в нечестной игре, и я не получил никакого удовольствия от одержанной победы. Я не сомневался, что моя модель подвесного моста и без того была лучше других. В тот вечер мне было очень трудно писать письмо дяде, но я решил, что должен быть честным, и поделился своими подозрениями.