Читаем без скачивания Дорога шамана - Робин Хобб

— Измена и ересь! — гневно воскликнул Калеб, обвиняюще указал пальцем на Горда и добавил: — Почему ты говоришь такие вещи?

— Яих не говорю! Я служу королю так же искренне, как и все сидящие в этой комнате. Просто нас вырастили так, что мы не привыкли задавать вопросы, а в результате вы не понимаете тех, кто пытается их задавать. Вы не представляете, как ваша слепая верность королю может возмущать тех, кто не хранит ее в своем сердце.

— Слепая верность! — рассвирепел Рори. — Как можно говорить о слепоте, если мы все верны королю! Разве честно исполнять свой долг — слепота?

Горд откинулся на спинку стула. Его лицо окаменело. За последние несколько недель Горд неуловимым образом изменился. Он оставался все таким же толстым, по-прежнему потел во время занятий строевой подготовкой и задыхался, поднимаясь по лестнице, но в нем появился какой-то стержень. Когда мы с ним познакомились, Горд вместе с нами смеялся шуткам над его весом, иногда сам подтрунивал над собой. Теперь он лишь молча смотрел на своих обидчиков. Кое-кто начинал злиться, словно Горд не имел права сохранять достоинство, отказавшись исполнять роль мальчика для битья. Теперь он оглядел всех нас, собравшихся за столом для занятий, и я вдруг понял: дело вовсе не в том, что он лучше всех разбирается в математике. В его маленьких глазках светился ум, которого я прежде не замечал. Он облизнул толстые губы, будто решая, продолжать ли разговор. А потом слова хлынули из него даже не потоком, а водопадом насмешек.

— Я сказал слепо, а не тупо, Рори. Я не считаю, что для нас и для наших отцов глупо сохранять верность человеку, обогатившему всех нас. Но мы не должны закрывать глаза на то, что, возвысив наши семьи, король в результате многое выиграл, а также на то, что произошло с остальными. Неужели ваши отцы никогда не обсуждали с вами политические вопросы? Неужели вы не слушаете наших наставников на уроках истории? Когда обучение закончится, мы станем офицерами и джентльменами. Верность — замечательное качество, но еще лучше, если она подкреплена способностью здраво рассуждать. Мой пес мне верен, и, если я натравлю его на медведя, он бросится на огромного зверя без малейших сомнений, считая, что я лучше его знаю, как ему поступать. Но мы не собаки, и, хотя каждый солдат обязан беспрекословно выполнять приказы, мы не должны шагать вперед, даже не пытаясь понять, что стоит за решениями наших командиров.

Калеб никогда не отличался сообразительностью, и в тот день он решил, что Горд его оскорбил. Вскочив на ноги, Калеб навис над столом. Его длинная тощая фигура выглядела смешно, однако он сжал кулаки и свирепо проговорил:

— Ты утверждаешь, что мой отец ничего не знает и не понимает, раз не говорит со мной о политике? Возьми свои слова обратно!

Горд не стал вставать, но и не отступил под натиском Калеба. Он откинулся на спинку стула, словно пытаясь умерить агрессию Калеба, и твердо ответил:

— Я не могу взять назад слова, которых не произносил. Речь об общем положении вещей. Надеюсь, вы все отдаете себе отчет, на чем строится первый год обучения кадетов в Академии. Наше сознание должно быть затуманенным, строгие наставники и однообразная еда, бесконечные задания и муштра — все то, на что нормальный человек добровольно никогда не пойдет. Но мы терпим, прекрасно понимая, что процесс обучения сознательно сделан более трудным, нежели это необходимо. Наши командиры рассчитывают, что слабые и те, кому не хватает решимости, не выдержат и уйдут. Лучше отсеять их сейчас, чем дожидаться, когда они погибнут в первом же сражении — а вместе с ними и по их вине — множество других людей! Поэтому мы подчиняемся, но не слепо. Вот о чем я говорю. Мы терпим все мучения из-за того, что знаем, каковы их причины. И когда я стану офицером каваллы, то буду поступать так же. Очень надеюсь, что, выполняя приказы своего командира, мне хватит ума понять его мотивы.

Он оглядел нас. Мы ловили каждое его слово. Горд кивнул, оценив наше внимание, и продолжал, точно читал лекцию:

— Таким образом, мы возвращаемся к вопросу, заданному Ороном: почему первокурсники из старой аристократии нас ненавидят, хотя все мы здесь кадеты? Ответ прост — их этому учат. Как и нам ловко навязывают презрение к ним. Наверное, все началось с того, чтобы заставить нас стараться изо всех сил, обострив соперничество между разными Домами. Но теперь честное соревнование отравлено политикой наших отцов, и оно приняло отвратительные формы.

— Но почему? Почему кому-то хочется, чтобы мы друг друга ненавидели? — Орон прижал ладони к щекам, и в его голосе появились истерические нотки.

Горд стиснул зубы и немного помолчал.

— Я не стану утверждать, будто кто-то пытается столкнуть нас всерьез. Мнепонятно лишь одно: то, что начиналось как здоровое соперничество, превратилось в нечто подлое и жестокое из-за изменения политической ситуации. Мы действительно начали враждовать, и эта вражда теперь выходит из-под контроля, становится более акцентированной на нашем происхождении, а не на успеваемости. Король заинтересован, чтобы все офицеры его армии были единым братством. Бесспорно, так было бы лучше для каваллы, а значит, и для всей Академии. Но среди кадетов из старой и новой аристократии всегда будут такие, кто станет презирать друг друга только из-за того, что их отцы по-разному голосуют в Совете лордов. До тех пор, пока среди сильных мира сего есть люди, стремящиеся навредить новым аристократам, есть те, кому выгодно ослабить союз наших отцов, они будут стараться натравить нас друг на друга. Этого еще не произошло, но мне интересно посмотреть, какие способы будут для этого найдены. Вот что я хочу сказать.

— Спасибо, ты нас просветил, — заявил молчавший до этих пор Трист, хотя я видел, что во время монолога Горда он дважды закатывал глаза. — Неужели ты и в самом деле полагаешь, что никто из собравшихся здесь не думал о причинах происходящего в Академии?

И тут же все кадеты принялись кивать, хотя я сильно сомневаюсь, что кто-то из них анализировал ситуацию так скрупулезно, как Горд.

— Не всем из нас потребовалось перенести побои, дабы понять, что творится в Академии, — добавил Трист, неуловимо повернув все так, что Горд оказался сам виноват в своих неприятностях.

Я набрал в грудь побольше воздуха, желая высказать свою точку зрения, но меня опередил до боли знакомый мальчишеский голос.

— Может, не стоит уж так сильно напирать на политику. Некоторые кадеты полагают, что репутация Академии страдает из-за свиньи, примазавшейся к сыновьям-солдатам.

Интересно, как долго Колдер оставался незамеченным и слушал наш разговор?

— Что тебе здесь нужно? — резко спросил Спинк. Колдер злобно улыбнулся.