Читаем без скачивания Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Андропов в те времена был вторым секретарем ЦК. По его инициативе была создана группа работников Центрального Комитета, которой было поручено параллельно со следственной группой (её возглавлял покойный Найденов, зам. генерального прокурора, а в то время — начальник следственного отдела прокуратуры СССР) заниматься изучением этих негативных процессов. Меня включили в эту группу.

Мне выпало курировать Краснодарский край.

Год и восемь месяцев занимались мы этим делом. Имели хорошие контакты с группой Найденова, постоянно информировали его, он — нас. Мы занимались своим делом, он — своим. В нашу задачу входило изучение происходящего на уровне кадров, партийной и советской номенклатуры, анализ причин и информирование ЦК. Следователи вели уголовные дела. И вот тогда я познакомился с Кубанью, с Медуновым, со многими и многими кадрами, с которыми меня судьба тесно свела впоследствии.

Если то, что происходило тогда на Кубани, мерить нынешними мерками, получаются вещи, достаточно безобидные. Взятки, поборы, протекция — тогда все это воспринималось как нечто невероятное, просто ужасающее. А нынче такое просто в порядке вещей.

Тогда‑то и свела меня судьба с Сергеем Фёдоровичем Медуновым. Были многочасовые беседы, выяснение всевозможных подробностей.

Да, было много такого, что, как вы говорите, просилось на бумагу. Я так много знаю и столько мог бы привести примеров… Одно геленджикское дело чего стоит. Дело Бородкиной, Анастасиади (бывший начальник управления бытового обслуживания Геленджика). Часть выявленных тогда преступников осуждена, часть ушла от суда, перестройка освободила их.

А Тимашевское дело, о котором вообще никогда и нигде не писалось, не упоминалось? В Тимашевске работала хорошо организованная мафия, возглавляли её начальник милиции, главврач, председатель Тимашевского потребсоюза. Эти люди практически управляли районом. Райком числился чисто формально, как и райисполком. Практически такую же картину мы увидели и в городе Краснодаре, в Мостовском районе, в меньшей мере в Анапе…

— А в Новороссийске?

— Вы знаете, в Новороссийске мы не обнаружили ничего такого, что бы привлекло наше внимание. Были, я слышал, негативные тенденции, например, «рыбное дело». Правоохранительные органы, горком работали по этим нарушениям. Я знаю, что дружки бывшего помощника генерального секретаря Голикова занимались неблаговидными делами. Но в Новороссийске горком был здоровый, крепкий, в горсовете были порядочные люди, с делами справлялись. Но и Новороссийск не мог не подвергнуться этой эпидемии беззакония, поскольку это массовое явление. Другой вопрос: до какой степени эти аномалии разрастались. В Краснодаре они приобрели более широкие масштабы, в Геленджике, в Сочи, вы знаете, большие группы ответственных работников были привлечены к уголовной ответственности.

— Какова была роль Медунова? До какой степени он был информирован обо всем происходящем?

— В последние годы я всем доказывал очевидную вещь. Если бы Медунов совершил хоть малейшее преступление, он непременно был бы в тюрьме. Вокруг него очень много и пристально ходили, смотрели, какова его роль в том, что происходило.

Мне кажется, это был человек, лишенный таких качеств, как стяжательство. Это был курортный секретарь, который мог шикарно принимать гостей, рассказывать веселые истории, хорошие анекдоты, умел встретить и проводить.

Это была его профессия. 12 лет он пробыл секретарем в Ялте, 12 — в Сочи, а потом семь лет был первым секретарем Краснодарского крайкома партии. Единственной его слабостью — если это можно назвать слабостью — было неразборчивое отношение к подбору людей, с которыми он работал. Его окружали люди, которые использовали эту его слабость. Они информировали его так, как считали нужным, пели ему дифирамбы по поводу и без повода, убеждали, что все у нас хорошо и ничего плохого быть не может.

Эта его близорукость, самоуверенность привели к тому, что в крайком партии проникли законченные негодяи, были они и в крайисполкоме, и практически во всех районах Краснодарского края.

Хотя, точнее, не во всех. В Ленинградском, Новокубанском, Славянском, Абинском районах секретарями райкомов работали очень порядочные люди, они ничего подобного не допускали. Да! Вот и о Новороссийске мы с вами говорили. Но во многих районах клановые группы свили себе гнезда и нанесли огромный ущерб партии, строю нашему, всему тому доброму, что делалось до того на Кубани. И это ему может быть вменено в вину. И за это он должен был понести ответственность. И понес. Его исключили из партии, публично, всенародно, вывели из состава ЦК.

А в уголовном плане ему претензий предъявить никаких не могли. Человек это незаурядный, волевой, обладал хорошими организаторскими способностями. И мог сделать для Кубани много хорошего, но это хорошее превратилось в свою противоположность. Та система, в которой он находился, искорежила, деформировала его самого, его судьбу и краевую партийную организацию. Ведь он военный летчик, учитель, причем, учитель начальных классов, доброе было заложено в нем и по профессии, и по самой природе, человек он очень отзывчивый, контактный, мобильный такой, хозяин хороший.

Нужно было что‑то делать, чтобы убрать эту раковую опухоль. Именно поэтому перестройку на Кубани восприняли с таким энтузиазмом, как раз тогда, когда я был первым секретарем у вас. Ни у кого не было сомнений в необходимости перемен. За перестройку проголосовали единогласно. Дело другое: кто ею воспользовался, но это разговор отдельный.

— И еще один вопрос, без которого никак нельзя. Сейчас говорят об ответственности партии перед народом, идет суд над ней. Вы видите вину партии или считаете её специально придуманной?

— Я думаю, что это чистейшая политика и ничто другое, сведение политических счетов с совершенно определенной целью. Надо развенчать ту систему, в которой мы с вами жили и которая была у нас с 17–го года. Очернить её проще всего недостойными приемами, отрицанием, клеветой, что и делается сейчас. Партия не может юридически отвечать за какие‑то преступления, потому что это 17–18–миллионная армия людей, которые абсолютно честно трудились и верили в идеалы партии. Уже только поэтому никакого суда не может быть, это чистейшей воды политическая провокация с целью шантажа политических партий, которые нарождаются сейчас. И еще, я повторяю: с целью расправы с прежней нашей системой, что была уникальна и перспективна.

Недавно мне позвонил бывший коллега и говорит: надо помочь одному нашему товарищу. У него с сердцем плохо, положили в больницу и попросили 46 тысяч рублей за операцию. А у него ничего нет. Вот такой выбор без выбора: только на тот свет. Все это не укладывается в сознании нашего человека. Российская компартия предупреждала обо всем. Но народ оказался на волне всеобщего отрицания, разрушительства.

Явление партократии было всегда и всегда останется. Василий Николаевич Дьяконов вышел из партии, как только почувствовал: их взяла. Теперь он при случае и без случая бьет себя в грудь, что он демократ. А на деле он — бывший партократ, комсомольский работник, он оттуда. Трагедия нашей партии, которая породила вот таких политических перевертышей, в этом. Вы посмотрите биографии наших нынешних лидеров. Они‑то ведь в партию вступали по конъюнктурным соображениям. Жизненный путь у всех приблизительно одинаковый. Например, у Михаила Сергеевича Горбачева стаж трудовой после университета — 10 дней. Очень показательно! Вуз, потом комсомол — и пошли по ступенькам. Они не знают жизни. И это их трагедия, наша общая трагедия. Они нигде не успели оставить свой след, не успели повариться в трудовом котле. Жертвы пороков нашей системы. Ведь кадровая политика не самая лучшая была.

Однако так называемого застоя я не вижу. Застоя не было, это миф, придуманный демагогами, клеветниками.

— А что же было?

— Была нормальная работа. Чтобы понять, какой в этот период был «застой», достаточно взять статистические данные по той же Кубани. За пять лет в сельском хозяйстве приросты производства были на уровне 30 процентов. Ска жите, это застой? То же самое но Ростовской области, по Ставропольскому краю, Воронежской, Белгородской областям. Это те районы, которые я хорошо знаю.

Вы молодые, вам легче отрицать, а мне легче утверждать.

Да, мы многое делали не так, поэтому я и за перестройку выступил, но динамика в целом была положительной. Застой, как способ все отрицать, чтобы лишить нас самобытности, своего, особенного. Урхо Калево Кеккенен, мудрый человек, когда его лет двадцать назад обвиняли в терпимости к коммунизму, сказал: «У большого медведя под боком шалить нужно осторожно».

Этот «большой медведь» всегда мешал всем. И Никсон, и де Голь в свое время говорили: вас слишком много. А Советский Союз начал набирать мощные обороты.