Читаем без скачивания Преднозначение - Николай Ярославцев

Отступил на несколько шагов назад и в руках его появились ножи. Разбежался, прыгнул на стену и сделал по ней вверх несколько быстрых шагов. На последнем шаге всадил нож в дерево и подтянулся. И сразу же воткнул нож левой рукой рукой, выдирая из бревна правый… До верхнего края стены добрался быстрее, чем думал. Качнулся телом и перебросил его на другую сторону тына. Разжал пальцы и, мягко, по кошачьи, упал в траву, перекатился через голову и растянув тело в длинном прыжке, перелетел к воротам, ловя взглядом стражу на воротах. Но раньше, чем глаза нащупали их силуэты подле ворот, об их присутствии оповестил его густой, нестерпимо ядреный запах давно не мытых тел и винного перегара.

Еще бросок и нож сорвался с его ладони, целя через жиденькую бороденку под подбородок. А сам он перекатился через плечо, выпрямился за спиной стража который с недоумением следил за тем, как валится на землю его приятель.

-Так ни чего и не поймет! – С сожалением пробормотал Радогор. – А хотелось бы…

И шейные позвонки хрустнули под его руками. А тело мягко осело к воротам. Кони, чувствуя не ладное, перестали хрупать травой и беспокойно всхрапывали, прядая ушами. Кони, он это точно знал, умеют распознавать запах смерти. И сам всхрапнул, успокаивая их не очень надеясь, что удастся обмануть чутких животных. Но, как ни странно, поверили и успокоились.

Вернул нож в ножны и в несколько длинных прыжков подобрался к первому жилищу. И прислушался, зверея,  к пьяным, беззаботным голосам. И верно, подумалось ему. Какая может быть забота? Во все стороны мертво, куда не пойди. Хорошо еще, что мертвых вынесли. И не вынесли, выбросили и свалили в кучу, не убоявшись безвинно загубленных жизней.

Сердце дрогнуло и забилось гулко и яростно. Зубы стянуло, как судорогой. Но глаза видели все ясно и четко, словно над головой не глухая ночь нависла, а светлый день и яркое солнце.

Слился с землей, вжав в нее тело, чтобы одним броском кинуть его к запертым дверям. Но не успел. Двери с грохотом распахнулись от удара ногой и показалась голая бритая голова. И сразу же с пьяным хохотом рядом выросла другая… отталкивая друг друга ударили в землю в две струи, выливая содержимое желудков.

-Могли бы и там, под крышей! – Зло проворчал Радогор, морщась от мерзких запахов.

Дождался, когда за ними закроется дверь и уже, не скрываясь, рванулся к дверям и подпер их, внушительного размера, колом. И не задерживаясь, перебежал к другому жилью. Но там было тихо.

«Или упились. – Подумал он. – Или все в одно забились».

Но подпер, чтобы не рисковать, и эти двери.

Так же быстро управился и с осталными жилищами. Вернулся к тому, с которого начал. Через волоковые окна доносились пьяные голоса и неистовый рев. В мозг ударила горячая волна. Вытянул перед грудью обе ладони, направив на волок.

-Духи огня! Вам эта жертва! – Хрипло выдохнул он. – Возьмите их всех. Не отверните лиц своих от последнего из рода Бэра.

И с его ладоней в волок полилось жаркое тягучее пламя. И уже не пьяный рев, вой, исполненный животного страха и ужаса, рванулся из окна в его уши. А он прыгнул на крышу жилища и  хлестнул огнем во все стороны, следя за тем, как пламя заливает все городище.

Двери жилища трещали под напором человеческих тел. Но где же им было  справиться с плахами в половину дерева? Его лицо исказила гримаса застарелой боли, а из горла вырвался не торжествующий, мстительный смех,  а рев могучего бэра, который вышел победителем из смертельной схватки.

Казалось, чуть губы разжал, а его рев долетел до ушей Влады. Услышала прежде того, как над лесом, совсем близко, взметнулось неистовое пламя. Побледнела и заторопилась за Ягодкой, который бежал впереди лошадинным скоком, высоко вскидывая зад, и ревел вовсе горло. А неистовый рев разъяренного бэра рвался сквозь бушуюшее пламя, чуть не опрокинул ее на спину. Но с трудом удержалась, хотя едва не выпустила повод из рук.

Ягодка, услышав знакомый голос, совсем потерял голову. Снес толстую лесину плечом и покатился к открывающимся воротам. И остановился, взвыв от бессилия. Из ворот, прямо на него,  летели вскачь, обезумевшие от страха, кони. А следом за ними выпрыгнул и сам Радогор. Глаза пылали огнем. С одежды на землю сыпались искры. Быстро, но без суеты, надавил плечом на створку ворот, затем на другу. Поискал вокруг себя что – то глазами и крикнул бэру, совсем не удивившись его появлению.

-Подопри плечом, Ягодка!

Отпрыгнул от ворот и выдернул из ножен меч. В два встречных удара свалил молодое дерево. Так же быстро отсек вершинку и ветви. Легко подхватил его руками и упер одним концом в землю, а другим в створки ворот. А затем ударом ноги осадил его ниже, от чего створки ворот прогнулись в обратную сторону. И тщательно, как после тяжелой и грязной работы, стряхнул с ладоней пыль и грязь.

-И да, скитаться же вам отныне и пока мир стоит, не зная покоя ни днем, ни ночью. Ни на земле, ни под землей. Пусть будет мое проклятие не рушимо пока живу, и когда жить перестану. И пусть отсохнет язык у каждого, кто осмелиться снять его. Да услышан буду отцом нашим Родом, и прародителем Бэром. И пусть не пройдут мои слова мимо древа – отца!

Не отводя взгляда от пылающего городища, откинул руки за спину и Влада, догадливо, выложила в них повод. Ступил ногой в стремя и бросил себя в седло.

-А вицей по голым холкам не желаете ли, госпожа княжна? – По прежнему не глядя на нее, холодно и размеренно, спросил он. – А ну, как в спину бы ударили?

-Так я же за тебя тревожилась! – Возмутилась Влада.

И побледнела от обиды так, что губы затряслись.

Но Радогор был неумолим.

-Еще раз ослушаешься, усажу на спину бэра, такого же неслуха, как и ты, и отправлю домой. – Сурово закончил он. – Ты мне живая нужна. Каждый день и до конца жизни.

За все время, пока говорил, даже глаз на нее не поднял. Словно не с ней, с пустым местом говорил. Ехал впереди, чужой и молчаливый. Несколько раз она догоняла его и пыталась заговорить с ним, ставя Буланку рядом, но всякий раз он уходил вперед, даже не повернувшись  к ней.

Под самое утро остановился. И все так же молча, натаскал сухих веток и разжег огонь, пока она выкладывала  припасы на холстину. Но есть не стал. Разгрыз несколько сухарей. Запил их противной теплой водой и лег на спину, привычно сцепив руки под головой. Влада не чувствовала за собой особой вины. Точнее сказать, она вообще ни чего не чувствовала, кроме обиды. Но изобразила на лице смирение и осторожно привалилась к нему. Радогор и головы не повернул. Обреченно вздохнула и провела ладонью по его щеке.

-Если тебе легче станет, высеки меня, Радо, но только не молчи. Я сама и вицу тебе сломлю, и портки сниму. – Прошептала она, не без причин полагая, что ни какая вица не коснется ее ягодиц. Разве только его ладонь, да и то для того, чтобы нежно погладить. И потянула рукой   ремень, растегивая пряжку. – Хоть каждый день секи меня, а я и на шаг от тебя не отстану.