Читаем без скачивания Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

— Останься.

Снейп коротко качает головой, и я закрываю глаза. Я и не надеялся. В наступившей тишине следующие слова заставляют меня распахнуть глаза и уставиться на него так, что от напряжения больно веки.

— Могу взять с собой.

Наверное, на моем лице слишком много всего разом написано, потому что он фыркает:

— Это не романтическое предложение. Это прививка от наивности. Когда ты увидишь, где я живу и поймешь, что у меня совершенно нет для тебя времени — поскольку лето я намерен потратить на продолжение своих научных изысканий и на поиски работы…

Я не дослушиваю — делаю шаг вперед и обнимаю так, что у него, наверное, ребра хрустят. И молчу. Прячу лицо в складки мантии, чувствуя, что нос заложен и совсем не дышит, и никак не могу оторваться. Он тоже меня обнимает — и обнимает крепко, но мне все равно мало. Мне было слишком плохо в последние дни, чтобы я мог отстраниться или почувствовать судорожность, которая сменяет вежливую сдержанность его объятий. Наверное, он понял, что я его не выпущу.

— Я не сбегу, — говорю я наконец вместо «спасибо». — А если… прививка от наивности не поможет… Ты выгонишь меня? — Скажи нет, скажи нет, скажи нет, умоляет внутренний голос в такт стучащему сердцу.

— Я что-то слышал о студентах, которые глупы настолько, что по вечерам аппарируют домой, вместо того чтобы наслаждаться студенческим братством в своих гостиных, — его губы касаются моих волос, почти невесомо, наверное, он думает, что я не чувствую. Я прерывисто вздыхаю.

— Отпусти меня, — говорит Снейп мягко — я слышал подобный тон раз или два: когда он говорил мне о том, что геем быть не стыдно и когда утешал во время приступа. Я молча мотаю головой, вжимаясь еще сильнее. — Отпусти, — повторяет он, проведя рукой по моей спине. — И иди разожги камин в спальне, чтобы прогрелась.

— А ты… что будешь делать? — я боюсь, что он куда-нибудь исчезнет.

— Отправлю сову на Кингс-Кросс, — отзывается он.

— Зачем?

— Чтобы заказать второй билет, — слегка иронично говорит Снейп, все-таки отцепляя меня.

— А. Ну ладно, — соглашаюсь я, на всякий случай не отходя больше чем на шаг. На его губах появляется тень улыбки:

— Ты решил контролировать мои перемещения?

— Нет, — я трясу головой, — просто… Вдруг ты передумаешь.

— В отличие от сумасшедших гриффиндорцев, я отличаюсь верностью единожды принятым решениям, — Снейп проходит к столу.

Ну да — в самом деле. Наверное, всем решениям, которые не касаются меня. Я — иррациональная составляющая его жизни. Надеюсь, надолго.

— Смотри, сам не сбеги, — как будто читает он мои мысли.

— Скорее я сведу тебя с ума.

Он резко оборачивается:

— Все такого же высокого мнения о собственной привлекательности, мистер Поттер? — я слышу в тоне незлую насмешку. Ну да — кому как не ему знать о моей неуверенности.

— Я имел в виду, сведу с ума своим постоянным присутствием, — уточняю я.

— Не надейся. У меня хороший иммунитет.

В груди внезапно делается тепло. Как будто он что-то… что-то пообещал мне. Я киваю. Иду в спальню и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Губы, кажется, забыли, как это делается, и плохо слушаются.

Минут двадцать спустя Снейп входит в комнату. Здесь тоже нет ни ковра, ни стоп журналов, которые лежали на столике, но в камине разожжен огонь, а на кровати сижу я. Он окидывает помещение взглядом и задерживает его на покрывале:

— Пойдешь спать к себе?

Я застываю, чувствуя, как почти судорогой сводит плечи:

— А должен?

— Судя по тому, что постель не разостлана, оставаться здесь ты не собираешься.

О Мерлин. Так пугать. Я вскакиваю с кровати и тащу с нее покрывало. И пока старательно складываю его, соединяя углы, слышу за спиной:

— Не бойся.

После заминки я киваю и продолжаю свое занятие.

Мы ложимся — я даже не пытаюсь казаться невозмутимым и молча зарываюсь лицом в подушку, вдыхая запах хвойного масла и его волос. А потом отодвигаюсь на край, стараясь не думать о том, что хочу его. Так хочу, что в ушах звенит. Но не можем же мы… вот прямо сейчас…

Его рука ложится мне на талию, притягивая ближе, и я чувствую, как меня пробивает дрожью. Он слишком давно меня не обнимал. Слишком давно. Я прижимаюсь к нему плечами, спиной, бедрами, даже ногами. Кажется, я почти могу кончить только от этого. Его губы касаются моей шеи — это больше, чем я могу выдержать, стон вырывается сам по себе. А его чуткие пальцы уже скользят по моим ребрам, по животу, пробираются в плавки — и обхватывают член. Я тут же закидываю руку назад, притягивая его, ощущая напряженные мышцы спины и то, как сильно он прижимает к себе мои бедра. Несколько движений — и я кончаю, вцепившись зубами в подушку, чувствуя, как горячо глазам. Он продолжает удерживать меня — и как только способность двигаться возвращается, я трусь об него, показывая, что все чувствую. Призывая разделить удовольствие. Он с присвистом втягивает воздух, пока я неуклюже сдергиваю с него боксеры. Мои трусы отправляются следом, а потом он начинает разминать тугое кольцо моих мускулов теплыми пальцами. Он давно во мне не был — может быть больно, но я не боюсь. С ним я ничего не боюсь — главное, чтобы он был. Одна ладонь массирует мои ягодицы, время от времени возвращаясь к входу, другая лежит у меня на груди — ему, наверное, слышен стук моего сердца. Наконец даже от этой подготавливающей ласки я ощущаю, что по телу снова проходит дрожь возвращающегося возбуждения. Как он может сдерживаться так долго? Я подаюсь назад, чтобы встретить горячий член, прижатый к моей пояснице, и слегка подтягиваюсь вверх, чтобы ему было удобнее.

— Lubricus, — тихо произносит Снейп около моего уха. Ух ты — оказывается, для случаев, когда нет сил оторваться друг от друга, существует заклинание… Мысль обрывается, когда он начинает проникать в меня — медленно, почти не шевелясь. Наверное, я весь слишком напряжен, и внутренние мышцы не расслабляются, но Снейп не торопится. Почти не двигается вперед-назад и лишь изредка на дюйм увеличивает глубину. Я бы крикнул ему не стесняться, но горло перехвачено спазмом. Не хочу, чтобы он подумал, что я готов разреветься. И потом — наверное, если он войдет одним движением, боль будет нестерпимая. Это больше чем первый раз. Это — первый раз после того, как я решил, что больше мне никогда не доведется испытать подобное с ним.

Когда он, наконец, оказывается внутри полностью, я уже не могу дышать. Наверное, это худшее из того, что можно сделать: разве во время секса надо разговаривать…

— Скажи мне еще раз, — прошу я срывающимся голосом, невидящими глазами глядя на каминное пламя. — Пожалуйста.

Он долго молчит, чуть покачивая меня — лишь тень настоящих движений, но по телу разбегаются мурашки. Я уже перестаю ждать ответа, когда его губы касаются моей щеки:

— Ты мой. Пока этого хочешь.

— Я могу… хотеть всю жизнь, — уточняю я, пытаясь выровнять дыхание, потому что тело наконец освоилось с вторжением, и амплитуда наших движений постепенно возрастает. — Как тебе… такой вариант?

— Посмотрим.

* * *

Глубокой ночью меня вдруг выбивает из сна ужасающая мысль. Я вздрагиваю — и на мое бедро немедленно опускается рука:

— В чем дело?

— Ты не спишь? Почему? Поздно же?

— В чем дело? — повторяет он, не давая мне завозиться и перевернуться, чтобы спрятать лицо — оказывается, я уснул на его руке, и теперь Снейп удерживает и рассматривает меня. Темнота неполная, угли еще не дотлели, и его глаза кажутся огромными на светлеющем пятне лица.

— А тебе не станет скучно со мной? — выдаю я на одном дыхании. Он фыркает и ослабляет хватку, опуская голову на подушку. Я не хочу вырываться и тоже ложусь, пристально глядя на его профиль. — Северус?

— Разумеется, станет. Я безумно скучал весь этот год, — замечает он саркастично и привлекает меня ближе.

— Очень смешно, — несколько обиженно отзываюсь я.

— Мне тоже. Спи.

* * *

Около десяти утра я поднимаюсь в Гриффиндорскую башню, чтобы собрать вещи. Что ж — по крайней мере, я остаюсь в Хогвартсе на последний год. Только Симусу не стоило напрягаться и переезжать — потому что я все равно не буду здесь ночевать. А тем, кто попробует комментировать мои вечерние аппарирования домой, орден Мерлина прижжет языки. Пусть стараются — ничто не имеет значения, кроме второго билета в двухместное купе на сегодняшний поезд. Его принесла сова с утренней почтой.

Дамблдор промолчит — это я еще вчера понял, Малфой теперь тоже змея с вырванными зубами, а друзья поймут.

Дверь в спальню закрыта. Я удивленно усмехаюсь: догадываюсь, конечно, почему, но куда они умудрились выгнать Дина? Я стучу.

— Кто? — раздается из-за двери непроснувшийся голос Рона.

— Свои, — откликаюсь я. Дверь открывается, я захожу, и Рон немедленно запирает ее снова. Полог постели Невилла опущен, на тумбочке лежит очень знакомая заколка-стрекоза, которой Джинни вечером подкалывала волосы. Наверное, одежду они спрятали, а заколку забыли — или не заметили. Хорошо жить с заклятьями неслышимости — за одним пологом брат, за другим сестра… Я улыбаюсь. В комнате пахнет сексом — смешанным ароматом женских духов и мужского возбуждения. И каждый ощущает на себе запах партнера другого пола. А вот мы со Снейпом сегодня, наверное, пахнем одинаково. Из-за полога Рона появляется Гермиона — наверное, она одевалась, когда я вошел, или просто быстро справляется с одеждой. Ее открытое платье не кажется неуместным даже теперь, в ярком утреннем свете. Она очень красивая — и выглядит счастливой.