Читаем без скачивания Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой

Однако вернемся к первым книгам.

Придуманный моим подопечным сюжет повести о его любви к девочке Гале был незамысловат, чтобы не сказать – банален, в каждом диалоге (и еще больше в монологах, которых, на мой взгляд, было непростительно много) сквозила трогательная неопытность, а в каждой строчке проглядывала обезоруживающая наивность. По большому счету, в тексте было лишь одно достоинство – естественность, искренность и свежесть молодости. Для признания этого явно было недостаточно. Моего пылкого творца никто бы не воспринял всерьез. Помню, прочитав первую рукопись, я немало удивился – в написанном никак не проглядывался почерк будущего знаменитого писателя. И если бы я не знал наверняка, что ему предстоит стать таковым, то был бы сильно удивлен.

Мне пришлось как следует постараться, чтобы записи юношеских грез, которые толком-то и назвать литературным произведением было нельзя, увидели свет. Конечно, это возможно было сделать только через людей, отвечающих за публикацию. И я обратился к их ангелам-хранителям, уговаривал, доказывал, умолял – и так или иначе добился своего, правда, не без курьезов. Например, увлекшись, совершенно упустил из виду, что мой подопечный забыл приложить к рукописи свои координаты. Впрочем, эта проблема в конце концов легко решилась.

Со следующей книгой дела обстояли уже по-другому. Я отлично понимал, что одной юношеской свежести и непосредственности для успеха явно недостаточно. Нужно было найти какой-то новый, очень выигрышный ход… И его подсказало само время, в которое жил мой Алексей. В его стране началась эпоха больших перемен – в образе жизни, в сознании людей. И я то и дело заставлял его оглядываться вокруг, внимательно присматриваться к событиям, к окружающим, помогал подмечать интересные актуальные детали и черты, а потом тут же записывать их, ловко вплетая, точно яркие бусины, в разноцветное кружево повествования. Результат превзошел все мои ожидания. Книга имела большой успех, и честно сказать, совершенно заслуженный.

Я ликовал – но вот уж теперь-то наконец все пойдет по плану! Мой Писатель сам начнет создавать одно гениальное творение за другим, уже без моей помощи. Но не тут-то было. Семья, маленький сын и неожиданно столь полюбившаяся работа в автомобильном журнале заняли не только все его время, но и все помыслы. Разумеется, меня это очень огорчало, но, сколько я ни нашептывал ему на ухо свои подсказки, сколько ни подстраивал «случайные» встречи, сколько ни посылал тонких намеков, которые понимающие люди называют знаками судьбы, ничего не помогало. Пришлось опять обратиться к проверенному методу – снам, и он вновь подействовал. Мы с моим Писателем взялись за третью книгу. На радостях я с головой погрузился в работу, никак не сдерживая собственной фантазии. Именно я выбрал главным героем произведения не человека, а его бессмертную душу и с увлечением описал все перипетии ее непростого пути, вплоть до перехода в иной мир. Я передал все краски этого перехода, меняющуюся волну ощущений, ужас и блаженство, тьму и свет, тени и полутени. В конце концов, кто лучше нас, ангелов, знает, как происходит этот переход?![2]

Когда утром мой подопечный перечитал исписанные за ночь листки, он не поверил своим глазам. Было видно, что он не просто поражен, но растерян и даже напуган. Взгляд перебегал с одной страницы на другую, а он все повторял: «Не может быть, не может быть…» А потом жене за утренним чаем говорил, что испытывает необыкновенное чувство, словно кто-то водит его пером помимо его воли.

– Это в тебе искра Божья, – отвечала ему жена, читая и перечитывая мои (мои!) страницы. – Так бывает у всех гениев.

Ах, как же я был счастлив от этих слов! Меня просто распирало от счастья. У людей это называется «быть на седьмом небе». Жаль только, поделиться было не с кем. Коллеги ни за что бы меня не поняли. Я как белая ворона, а верней – в моем, ангельском, случае, – как черная: никогда не слышал, чтобы кто-то среди нас заговаривал о творчестве. Разве что когда речь заходит о Создателе, тут сразу все начинают цокать языками от восхищения. И правда, что бы без Него было в обители людей – без запахов цветов и травы, гула водопадов, играющей рыбы, уханья филина, шороха перекатывающегося песка, шума летнего дождя… Ах, если бы я был Им! Если б у меня была возможность так творить!.. Но, прошу прощения, я опять отвлекся.

Четвертую книгу мы с Алексеем создали уже в полном смысле слова в соавторстве. Не скрою, в ней было очень много моего, но некоторые моменты – например, образ разрушенной церкви, ставший, как выразились потом критики, «лейтмотивом» или «красной нитью» в произведении, – целиком и полностью принадлежали Писателю. Но не успел я порадоваться выходу новой книги, как на моего подопечного одно за другим посыпались несчастья. Сначала умерли двое из его близких (так уж повелось, что во все времена люди, по ограниченности своей, воспринимают переход души в иной мир как страшную трагедию), а потом тяжело заболел сын. Я уже и не помню чем – какой-то редкий недуг, требующий дорогостоящего лечения. Мой Писатель и его бедная жена, конечно, впали в панику. Бросились искать деньги, нужных людей. Ребенку тем временем становилось хуже с каждым днем. И я старался, как мог, поддерживать его родителя: и силы находить помогал, и веру вселял, и разные советы ему нашептывал. В такой трудный момент ангел-хранитель всегда должен быть рядом со своим подопечным.

Эх, бедные смертные… Болеют, страдают, умирают в конце концов. Я всегда утверждал: Создатель – личность творческая. Столько внес сюжетных поворотов в каждую судьбу, столько страстей, переживаний… Вот живи человек без болезней, без страха за свою жизнь или жизнь своих родных, как бы все было скучно, пресно и монотонно. Это как рассвет без заката, свет без тени, огонь без воды, любовь без ненависти. А уж как мудр был Всевышний, научив людей надеяться! Тот, кто сказал, что любовь и голод правят миром, был, конечно, близок к истине, но я бы внес в это выражение некоторые уточнения. По моему мнению, миром правит надежда на любовь и надежда на то, что никогда не придется голодать. Благодаря первой люди отчаянно борются за отношения, тогда как их давно пора прекратить, а благодаря второй изобретают все новые способы добывания хлеба насущного. В итоге человек становится значительно лучше. Или наоборот. Все зависит лишь от того, заглянет ли он в себя, найдя в душе веру и единственно правильное решение, или бросится улучшать и переделывать мир на свое усмотрение и станет переживать все новые разочарования и удары судьбы. К сожалению, почти все люди предпочитают второй путь…

Вот и мой Писатель заметался, занервничал, стал совершать необдуманные поступки – одних долгов наделал столько, что я не на шутку испугался. Как их все отдавать? Люди и не предполагают, как это опасно – не расплатиться по долгам. А уж как они радуются, столкнувшись в жизни с лояльным (кажется, так это называется?) кредитором! Они даже не подозревают, что платить все равно придется: удачей, талантом, здоровьем. Если повезет, то только временем и вниманием. Самый лучший вариант – искренней благодарностью. Но на такое, увы, мало кто способен, хотя, казалось бы, что проще? Поэтому мы, ангелы-хранители, очень не любим такие ситуации и стремимся, чтобы все расчеты велись деньгами – так проще и безопаснее. Ведь жизнь человека коротка, и, не успевая расплатиться, он непременно заложит свою бессмертную душу тому, чье имя вслух не произносят. Думаю, не надо объяснять, что в этом случае его ангелу придется несладко – после этого он уже не сможет охранять человеческие души.

Но мой подопечный об этом не подозревал. Впрочем, думаю, даже если бы он знал наверняка, как опасно делать долги, его бы это не остановило. Меня всегда удивляло, какими неосмотрительными становятся люди, когда их детям угрожает опасность. Впрочем, так ведут себя не только обычные смертные, но и большинство ангелов, когда речь заходит об их подопечных. Я, признаться, этого не понимаю. Наша жизнь длиннее человеческой. Если так привязываться к каждой душе…

Ангел-хранитель малыша очень переживал, но все-таки нашел способ спасти опекаемого им ребенка. Он очень постарался, и деньги на лечение нашлись. В жизни моего подопечного вновь возник позабытый лучший друг – он-то и помог Писателю и с деньгами на лечение сына, и с этой новой работой, уводившей Алексея совсем не в ту сторону. Меня все это сильно огорчило, ведь в свое время я немало сделал для того, чтобы развести их дороги. Я всегда считал Бориса самозванцем, вставшим на пути у истинного таланта. С каким вниманием и восторгом, почти преклонением слушал мой подопечный его опусы! И после этого в его голове надолго воцарялись мысли, что он сам никогда не сможет создать ничего подобного. Мысли, борьба с которыми давалась мне очень нелегко.

Ради истины вынужден признать, что писал Борис неплохо. Но я считаю, что каждый человек в земной жизни должен заниматься своим делом, а предназначение Бориса явно было далеким от литературы. Почему я был так в этом уверен? Да потому, что трудно себе представить, чтобы два великих писателя родились с перерывом в три месяца и жили бы на одной улице. И поскольку судьбу Алексея я знал совершенно точно, было понятно, что этот второй, то есть его друг, не имеет к сочинительству никакого отношения. Побалуется сейчас стишками и рассказиками, как многие в молодости, и бросит. А по ходу навсегда отобьет у моего впечатлительного, не очень уверенного в себе и немного, вынужден признать, ленивого подопечного тягу к творчеству. С этим нужно было что-то делать.