Читаем без скачивания Уроки Красного Октября - Игорь Фроянов

России взялась помогать «христианская группа банкиров». Но тут же возникли сложности. Зарубежная печать подняла шумную кампанию против займа. К ней подключилась леволиберальная печать в России. Оппозиционные политические партии тоже чинили препятствия займу. Так, «29 марта 1906 года состоялось заседание ЦК кадетов, на котором обсуждался вопрос о закономерности и допустимости займа до начала работы Думы, а также вопрос о том, не следует ли от имени партии предпринять определенные шаги, чтобы противодействовать его заключению. В результате прений была принята резолюция, в которой подчеркивалось, что партия относится «вполне отрицательно к означенному займу», находя его крайне вредным для своих интересов. В то же время в резолюции указывалось, что партия все же считает невозможным делать какие-либо шаги, чтобы «воспрепятствовать займу». Принятое решение ничем не связывало инициативу отдельных членов партии, которые могли на свой «страх и риск», не ставя под удар партию в целом, предпринимать те или иные шаги, чтобы как-то препятствовать соглашению о «вредном» для интересов партии займе»[193]. То был хитрый ход, развязывающий руки «отдельным членам партии». Как показывает новейшее исследование, члены ЦК кадетов В. А. Маклаков и П. Д. Долгоруков, будучи в Париже, старались ознакомить французскую общественность и отдельных членов французского правительства с «точкой зрения русских либералов по вопросу о соглашении и заключении займа до созыва Думы»[194]. Есть на сей счет и свидетельства современников.

Президент Франции Фальер при встрече с В. Н. Коковцовым рассказал ему, как по просьбе Анатоля Франса принимал двух представителей русской политической элиты – П. Д. Долгорукова и Нессельроде, которые «прямо начали с того, что они являются ко мне (Фальеру) с целью протестовать против предложения русского правительства заключить во Франции заем, не ожидая созыва новых законодательных учреждений и без получения их полномочий, что такой заем, безусловно, не законен и, вероятно, не будет признан народным представительством, и, следовательно, я (Фальер) окажу прямую услугу французскому капиталу, избавивши его от риска потерять деньги, обращенные в такой заем»[195]. Министр внутренних дел Франции Клемансо также сообщил Коковцову о том, что видел некоторых его «соотечественников», которые протестовали против займа[196].

О том же вспоминает и Витте: «Господа кадеты, узнав о старании моем совершить заем, действовали в Париже, дабы французское правительство не соглашалось на заем ранее созыва Государственной думы, указывая на то, будто бы правительство государя не может совершить заем без апробации Думы. Эту миссию исполняли в Париже, являясь к французским государственным деятелям, между прочим князь Долгоруков – кадет и затем член Государственной думы, в сущности весьма порядочный человек, хотя не отличающийся политическими талантами, а также Маклаков, член третьей Государственной думы, также совершенно порядочный человек и к тому же большого ума и таланта. Я уверен, что эти лица теперь с горестью в душе вспоминают об этих едва ли патриотических шагах, и оправданием им может служить только то, что тогда значительная часть России, особливо России мыслящей, находилась в состоянии невменяемости, в состоянии опьянения напитком, составленным из позора (Японская война) и более ста лет жданного кажущегося обладания политическим яблоком свободы (17 октября). Эти лица увлекались и все-таки остались тем, чем были – людьми безусловно порядочными, а сколько таких, которые в то время орали о свободе, о необходимости ограничить ненавистную бюрократию (понимай государя императора), а ныне чуть ли не служат в охранке и во всяком случае запродали себя за ордена, чины, теплые местечки или прямо «темные деньги»…»[197] (Как это походит на нынешних «демократов»!)

Против российского займа выступали не только определенные финансовые группировки, либералы и либеральная пресса, но и Германия. Германия сначала старалась всячески оттянуть момент заключения соответствующего соглашения, но когда к нему подошли вплотную, тогда она «коварно приказала своим банкирам не принимать участие в займе»[198]. Необходимо заметить, что «вслед за Германией от участия в займе отказался и Морган, к которому лично весьма благоволил Вильгельм и который всегда, несмотря на демократизм американца, очень дорожил вниманием столь высоко коронованной особы»[199]. Витте не без основания предполагал, что Дж. П. Морган «ушел на попятный двор не без влияния германского правительства»[200].

Германское правительство, банкиры, отказавшиеся финансировать русских, либералы всяких оттенков, выступавшие против займа, конечно же, прекрасно понимали опаснейшее положение, в котором находилась Россия. А это означает, что им были нужны революционные потрясения в России, чреватые крушением российского самодержавия.

Важно отметить, что Германия в этом деле оказалась в согласии (если не в союзе) с «еврейским синдикатом банкиров», по терминологии С.  Ю. Витте. Это согласие (или союз) позволяет несколько иначе взглянуть на проблему «немецких денег» в подготовке русской революции вообще и на деятельность «купца революции» Парвуса в частности.

Шум вокруг «немецких денег», которые получали большевики для подготовки и проведения революции в России, был поднят едва ли не сразу после февральского переворота. Ленин и большевики обвинялись в шпионаже на пользу Германии. «Во что бы то ни стало обвинить кого-либо из большевиков в шпионстве! – таков пароль теперь», – писал Ленин в июле 1917 г.[201]. Дело кончилось тем, что Временное правительство издало приказ об аресте Ленина. Возник вопрос о явке его на суд.

Ленин, находясь в подполье с 5(18) июля, не исключал подобной явки, полагая необходимым добиться открытого суда, чтобы публично отвести от себя обвинения. Но VI съезд РСДРП(б), работавший 26 июля (8 августа) – 3 (16) августа 1917 г. принял резолюцию, в которой высказался против явки своего вождя на суд, ибо «не суд, а травля интернационалистов, вот что нужно власти. Засадить их и держать – вот что надо гг. Керенскому и К°. Так было (в Англии и Франции) – так будет (в России)». Все это – большевистская версия происходившего[202].

Дымный шлейф разоблачений потянулся и далее. Причем все чаще и чаще в этой связи стало всплывать имя Парвуса. С.  П. Мельгунов, историк и публицист, один из руководителей партии народных социалистов, будучи в эмиграции, написал несколько книг по истории Февральской и Октябрьской революций, а также Гражданской войны 1918–1920 гг. Среди них – «Золотой немецкий ключ большевиков». Там читаем: «В кармане Парвуса, связанного и с социалистическим миром, и с министерством иностранных дел, и с представителями Генерального штаба, надо искать тот «золотой немецкий ключ», которым открывается тайна необычайно быстрого успеха ленинской пропаганды»[203].

Вопрос о «немецких деньгах» поднимал и знаменитый Э. Бернштейн. В одной из берлинских газет он писал:

«Известно, и лишь недавно это вновь было подтверждено генералом Гофманом, что правительство кайзера по требованию немецкого Генерального штаба разрешило Ленину и его товарищам проезд через Германию в Россию в запломбированных салон-вагонах с тем, чтобы они могли в России вести свою агитацию… Ленин и его товарищи получили от правительства кайзера огромные суммы денег на ведение своей разрушительной агитации. Я об этом узнал еще в декабре 1917 года. Через одного моего приятеля я запросил об этом одно лицо, которое, благодаря тому посту, который оно занимало, должно было быть осведомлено, верно ли это. И я получил утвердительный ответ. Но я тогда не мог узнать, как велики были эти суммы денег и кто был или были посредником или посредниками (между правительством кайзера и Лениным). Теперь я из абсолютно достоверных источников выяснил, что речь шла об очень большой, почти невероятной сумме, несомненно больше пятидесяти миллионов золотых марок, о такой громадной сумме, что у Ленина и его товарищей не могло быть никакого сомнения насчет того, из каких источников эти деньги шли»[204].

Тема «немецких денег» и их роли в Октябрьской революции усердно разрабатывалась в зарубежной историографии. В нашей стране она оставалась по понятным причинам за пределами круга научных интересов. И только сейчас данная тема становится предметом исторического исследования, впрочем, не только предметом исследования, но, к сожалению, и средством политических спекуляций. Характерным примером таких спекуляций является книга Д. А. Волкогонова о Ленине, где имеется специальный раздел «Парвус, Ганецкий и «немецкий ключ»?»[205].