Читаем без скачивания Черная жемчужина - Елена Арсеньева

Азово-Черноморский край (до 1937 года, номера, возможно, и дольше) – АЧ…

Башкирия – БА…

Владимирская область (образована в 1944-м) – ВД (только эта серия)

Вологодская область – ВА…

Горьковская область – ГК (на фото передний мотономер, были и автомобильные), ГЛ…

Западно-Сибирский край (30.07.1930 – 28.09.1937, номера, возможно, и дольше) – ЗС(?), ЗТ…»

Алена быстро проглядела дальнейший текст. Буква в различных сочетаниях употреблялась не только в номерных знаках Горьковской области, но и в грузинских:

«Грузия – ГА, ГР…»

А вдруг знак, который она видела, грузинский? Вот еще не хватало… Лучше отмести это предположение как несостоятельное. Алена так и поступила и углубилась в дальнейший текст, который тоже оказался весьма интересным:

«Номера этого стандарта выдавались до 1947 года, а в некоторых регионах и позже. На мотоциклетных знаках буквы и цифры были меньшего размера, чем на автомобильных. Это был последний советский стандарт, когда выдавались и передние номера на мотоциклы (крепились на переднем крыле вдоль направления движения и были изогнуты по форме крыла, не всегда).

Размеры автознака – 56 х 14 см.

И буквы и окантовка выпуклые.

Обратите внимание, что буквы по размеру немного больше, чем цифры.

На послевоенных задних номерах буквы расположены не по центру, а слева».

Стоп, нахмурилась Алена. Буквы на том знаке, который она видела, стояли именно что не слева, а сверху, над цифрами, как бы и в самом деле посередине! Выглядело это не так:

ГК 01–11,

а так:

ГК

01–11.

Получается, что знак, который она видела, был все же довоенным.

Ну что ж! Ощутив в голове приятное такое оживление, означающее, что обитатели ее «чердачка» довольны новоселами, Алена вновь вышла на Автофорум (народу на нем изрядно поуменьшилось: ну конечно, все-таки второй час, даже самые заядлые флудеры в такое время отползают в кровать, все-таки завтра понедельник!) и, открыв свою тему, пылко поблагодарила тех, кто ей помог:

«Бэкингем Слушайте, ну спасибо вам всем огромное!!! Нашла то, что нужно было, а я-то колупалась в Гугле как-то по-дамски нелепо и ничего толкового не могла найти!!!!)))))

Как здорово!!!!

Вопрос снят, полный восторг! Спокойной ночи!)))))))))»

Пожелание можно было адресовать и себе. Глотнув напоследок еще капельку мартини (ну надо же отметить собственные интеллектуальные достижения!), Алена отправилась в постель и только тут задумалась, а за каким, собственно, чертом ей сдалась вся эта возня с автомобильными ретро-номерами и куда она результаты своего интеллектуального штурм унд дранга намерена применить.

На самом деле, вроде бы и незачем, и ни к чему…

Ну и ладно. Зато лишний раз проверила свои расследовательские способности, конечно же, незаурядные (ну, сам себя не похвалишь, понятно, что никто не похвалит).

Сон между тем где-то притормозил. Встать, что ли, и опять пойти за компьютер? Да неохота что-то… общение ночью с Инетом так заряжает, что потом до утра вообще не уснешь. Лучше что-то почитать. Что-то давно знакомое, читаное-перечитаное, любимое… какую-нибудь книжку, которая и удовольствие доставит, и успокоит, подобно мартини.

Есть такая книжка! «Алмазный мой венец» Катаева. Катаева Алена обожала еще с тех пор, как прочла «Белеет парус одинокий». Потрясающий писатель, он был рядом с ней всегда: и в детстве, и в юности, и во времена взросления… Мало, кстати, найдется таких уникумов, которые остаются нашими друзьями на всю жизнь. Вот и Юрий Олеша, которого Катаев в «Венце» зашифровал под именем… под ником! – «ключик»: девочкой Алена читала «Три толстяка», а потом «Зависть», «Ни дня без строчки», рассказы – словом, все, что Катаев называл его «чудесной нарядной прозой».

Немедленно захотелось почитать Катаева. «Авиатора Уточкина» или «Любовь», про встречу с дальтоником, который сначала весьма гордился своим умением видеть мир в необычных красках, например, синие груши, а потом готов был все отдать ради любви… забавный, трогательный, невероятно чувственный рассказ!

Алена только собралась встать и пойти в кабинет, где стояли книжные шкафы, поискать сборник Олеши, как ее неудержимо потянуло в сон, и она еле успела выключить свет, а потом заснула. Снились ей синие груши… Кстати, ничего удивительного в этом не было, ей очень часто снились сны в нереальном цвете, хотя никаким дальтоником она не была… да и вообще, к счастью, это заболевание, говорят, не встречается у женщин!

Спасибо, как говорится, и на том.

Из воспоминаний Лены Вахрушиной (если бы они были написаны, эти воспоминания…)

У меня никогда не было отдельной комнаты. Ни-ког-да. Мы вчетвером жили вместе: отец, мать и мы с Миркой, это братишка мой. Комната наша общая, правда, была большая, даже огромная. Раньше, когда квартира принадлежала барину, тут была зала. Мне так нравится это слово… Не зал, зал – это что-то маленькое, а зала… Уважительное слово, солидное. Может быть, в этой зале даже балы давали для таких же угнетателей трудящихся масс, каким был хозяин квартиры. При царизме во всех пяти комнатах жили только трое: присяжный поверенный (соседка, Нина Сергеевна, объяснила, что раньше так адвокаты назывались) Пустошин, его жена и сын. Это аж по полторы комнаты на брата выходило, даже больше, чем по полторы. Конечно, у них была еще прислуга: кухарка, она же горничная, но она жила в боковушке без окон. Пацан пустошинский, конечно, в гимназию ходил, мамаша тунеядствовала, а адвокат наживался на бедах пролетариата и крестьянства, которые пытались отстоять свои интересы перед лицом разжиревших богатеев, но ведь закон в старое время не защищал их, его всемерно гнули по себе имущие классы. Тогда, перед революцией 1917 года, возмущенный трудовой народ и сложил поговорку: «Закон – что дышло, как повернул его, так и вышло». Недаром у этого присяжного поверенного была такая фамилия – Пустошин. Одна пустота с него выходила пролетариату и беднейшим слоям русского крестьянства, никакого толку. Я почему знала, как была его фамилия? Потому что на нашей двери – ну, которая с лестницы в квартиру ведет, – долго-долго висела медная табличка с его фамилией, так витиевато написанной дореволюционным шрифтом, со всякими там твердыми знаками, смотреть противно. Хорошо, что эти буквы теперь ликвидированы как класс, а то бедным гимназистам и гимназисткам столько лишней ерунды учить приходилось! Хотя гимназисты и гимназистки бедными как раз не были, раз их родители имели деньги, чтобы за обучение платить. Тогда же не было бесплатного образования для всего трудового народа, как в нашей Советской стране, где свято исполняется завет великого Ленина: «Коммунистом невозможно стать, если не обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».