Читаем без скачивания Семь женщин - Ребекка Миллер

У нее не хватало храбрости порвать с Майлзом. Она просто носила свое погибшее чувство, как мертвое тело, пока наконец эта ноша не отяготила ее окончательно. Она слегла и объявила Майлзу, что некоторое время они не смогут видеться, потому что ей надо поправить здоровье. Через пару недель у Луизы завязался оживленный разговор с соседом по лестничной клетке, женатым молодым человеком по имени Эд. Эд писал роман и работал в строительной фирме. Он был среднего возраста и средней комплекции. Густые волосы, короткая стрижка, пенис в форме болотной кочки — правда, в то время Луиза этого еще не знала. Он понравился ей, большей частью, потому, что на его рабочих ботинках всегда белела пыль. Ей не хотелось читать его роман. Три дня спустя Эд позвонил в дверь Луизы в час ночи.

— Кто там? — спросила она хриплым и недовольным спросонья голосом.

— Эд. Эд Шрайвер. Если я не вовре…

Луиза открыла дверь и, не говоря ни слова, отправилась к постели. Не зная, как быть, Эд последовал за ней. Луиза улеглась на лежащий на полу матрас и, забравшись под одеяло, повернулась спиной к Эду. Миновало несколько неловких секунд. Эд пожал плечами, снял брюки и лег рядом с ней. Штор на окнах не было. Ночные огни города освещали почти пустую комнату. Посередине комнаты стояло деревянное кресло, повернутое к большой картине, закрытой куском ткани. Под окнами громко разговаривал пьяный. Так громко, что казалось, будто он находится у Луизы в ванной. Ужасный зануда. Луиза таких знала. Она терпеть не могла спать одна и была рада тому, что зашел Эд. Она позволила ему повернуть ее к себе и поцеловать.

Примерно в восемь утра, когда в окна пустой комнаты хлынул слепяще-белый свет, а вместе с ним и шум, доносящийся с Кэнэл-стрит, Луиза встала, не глядя на мужчину, лежащего в ее постели, и пошла варить кофе. Эд подпер голову локтем и огляделся по сторонам. На стенах висели картины, другие картины стояли по углам. На некоторых были изображены пожилые русалки. На других — близнецы. На полу в окружении мятых банок от колы стоял телефон.

Луиза надела рваное желтое шелковое кимоно, явно детское. С ее узких плеч оно свисало, как балахон. Отбросив за спину спутанные светлые волосы, она открыла холодильник. В нем не было ничего, кроме засохшего кочана брокколи и маленького пакетика концентрированных сливок. Она взяла пакетик и поставила на стул. Потом обернулась и уставилась на постель.

— Ты проснулся, — сказала она.

— Ммгммм, — пробормотал Эд.

Кофе закипел и начал выливаться из кофеварки.

— А ты вообще почему здесь? — спросила Луиза.

— Никак не мог заснуть. Подумал, что мы могли бы поговорить.

— О! — смеясь, воскликнула Луиза. — Что ж, теперь, пожалуй, можно и поговорить. А что с твоей женой, кстати?

— Не знаю. Что-то. Она от меня ушла.

— Наверное, вернется.

— Я так не думаю.

Вид у Эда был жалкий.

— Слушай, мне очень жаль твою следующую подружку, — сказала Луиза, — которая у тебя появится после жены.

Она принесла Эду кофе и села на матрас рядом с ним.

— Тебе не тоскливо так жить? — спросил Эд.

— Ты о чем? О мебели? Я как раз собираюсь купить стулья.

— Нет. Я вообще — обо всем.

— Честно говоря, мне все равно.

— Что ты сегодня делаешь?

Луиза пожала плечами.

— Работаю.

После этого они иногда спали вместе, если случайно встречались на лестничной клетке или если Эд звонил в дверь; но в один прекрасный день Луиза ему не открыла. К этому времени она уже встречалась с биржевым аналитиком по имени Бернард.

Тимоти был драматургом. Адам был художником. Саймон тоже был художником. Джесс — бизнесменом. Она знакомилась с ними у кого-то дома, в галереях, кафе. Иногда она просто уходила из дому, чтобы с кем-то познакомиться. Но как только эти мужчины выходили из разряда незнакомцев, чары сразу развеивались. С каждым разом процесс разочарования ускорялся.

Луизу всегда озадачивало собственное отчуждение. Она словно бы шла по жизни с потрепанной сумкой подержанных влюбленностей. Она начала думать, что с ней что-то не так, и обратилась к психотерапевту, коротышке-юнгианцу по фамилии Цвик. Он носил такие тесные льняные брюки, что Луизе было жалко его бедные гениталии. Во время сеансов психотерапии она то и дело подсознательно думала о том, как бы дать его гениталиям свободу, и в конце концов перестала к нему ходить.

Прошло пять лет с тех пор, как Луиза переехала из квартиры в Квинсе. Ей исполнилось двадцать восемь. Как-то утром они с Сэмом завтракали в кафе неподалеку от ее студии. Оба были усталые. Сэм встречался с девушкой, работавшей в редакции журнала «Немедленно под венец». Луиза прижалась затылком к стене и посмотрела на Сэма. Он посмотрел на нее и печально улыбнулся. Луиза впервые заметила во взгляде Сэма тень разочарования. Она потянулась к нему, и он взял ее за руку.

— Ты меня любишь? — спросила Луиза.

— Да.

— Больше всех?

— Да.

— Давай снова жить вместе. Поживем, пока не поймем, действительно ли любим друг друга.

Сэм колебался, но ему тоже нужно было это понять. Они подыскали для своего эксперимента квартиру, сдававшуюся на три месяца. В ней было полно чужих вещей. Пару недель они весело играли в семейную жизнь, как в прежние времена, а потом как-то раз легли рядом — обнаженные, при свечах — и долго смотрели друг другу в глаза, пока не расхохотались при мысли о сексе. Ни о каком сексе не могло быть и речи. Луиза ощутила странное облегчение. Трансформация завершилась. Они стали родственниками.

III

Однажды вечером Луиза пошла в гости к подруге. Лица одних гостей были залиты безжалостным белым светом, другие прятались в темноте. Звучала джазовая музыка. Проходя по гостиной, чтобы положить пальто на кровать, Луиза заметила незнакомого мужчину. Он стоял в кухне, облокотившись о стойку, и с кем-то говорил. Незнакомец был высоким, сутулым, немного полноватым и неловким. Густые немытые волосы упали ему на лицо, и он отбросил их бледной рукой. Брюки мужчины были заляпаны краской.

— Кто это такой? — спросила Луиза у своей подруги Сьюзен, которая подошла к ней со стаканом пива.

Сьюзен обернулась и посмотрела в сторону кухни.

— Самуил Шапиро. Художник. Очень хороший.

На следующей неделе они вместе пили кофе. Самуил Шапиро держался странно — официально. Он не мог найти галерею, хотя все, кто знал его работы, считали его гением. В разговоре он несколько раз упомянул о том, что его отец работает мусорщиком. Луизе не терпелось поскорее уйти. Она решила, что они вряд ли еще увидятся. Но он позвонил ей, и они пошли в его мастерскую. Ей было любопытно посмотреть на его работы.

Самуил жил на углу Четырнадцатой и Десятой улиц. Луиза спустилась по сырой лестнице в подвал. Он отпер дверь и приветствовал ее легким поклоном. Луизу это в первый момент рассмешило, но она сразу поняла, что смеяться не стоит.

Следом за Самуилом она прошла по короткому, тускло освещенному коридору. Лампы дневного света жужжали, будто насекомые. Чем-то пахло. Луиза не могла понять чем. Запах был отталкивающий и соблазнительный одновременно. Сильный, знакомый…

Луиза вошла в комнату. Картины Самуила были огромными, они заполняли собой каждый дюйм поверхности стен. Пытаясь сориентироваться, она стала медленно поворачиваться. Ей хотелось рассмотреть все полотна, одно за другим. Скорее, это была графика, нежели живопись: скупые красные мазки на белых холстах. Каждая работа представляла собой главу некой истории. На одной картине была изображена молодая женщина со свадебной фатой. На следующей ей перерезали горло. Весь холст был забрызган красной краской, похожей на настоящую кровь. Изображение было простым и пугающим. Самуил действительно был отличным художником.

— Это история жертвоприношения Ифигении. Ты знаешь эту легенду?

— Смутно помню. Отец принес ее в жертву…

— Ее отец Агамемнон принес ее в жертву, чтобы подул попутный ветер и корабли смогли доплыть до Трои. Так началась Троянская война.

— Елена Троянская, — кивнула Луиза. — Какой идиотизм.

Самуил рассмеялся — коротко, неохотно. Луиза стала переходить от одной картины к другой. Они были великолепны. Самуил предложил ей пива. Она согласилась. Вместе они подошли к холодильнику. Он открыл дверцу, и Луиза увидела несколько пластиковых контейнеров, наполненных какой-то жидкостью. Самуил поймал ее взгляд, достал один контейнер и снял с него крышку. Это была кровь.

— Я покупаю ее на бойне на Сорок восьмой улице, — сказал он.

Луиза заглянула в контейнер и скривилась. Потом обернулась и посмотрела на заляпанные кровью холсты. Господи Иисусе…

Грудь Самуила была жирная и волосатая, а руки тонкие и нежные, как у девушки. От его волос пахло дымом и мускусом. Его глаза были полны страдания. Он сжал ее руки за спиной и прошептал на ухо грязные слова, и они проникли в мозг, словно яд; этот яд потек между ее ног и выдал желание.