Читаем без скачивания Генерал и его женщина - Владимир Романовский

- Дядя Вань, ты того, давай по делу, - Юлия сделала строгий вид.

- Я хочу загнать для вашей науки один ценный скелет. Много не возьму.

- Скелет? - удивился Седлецкий. Везет же мне сегодня, подумал он.

- А где он?

- На мне, то есть во мне, - поправился Иван Иванович, - мой скелет, собственный.

Седлецкий молчал пораженный.

- Ты что, дядя Ваня, шутишь? - Юлия широко раскрыла глаза.

- Какие шутки. Деньги нужны. Скелет научную ценность имеет, горячился Иван Иванович, - Он социализм прошел, две войны. Только что в тюрьме не сидел. Зато прострелен в двух местах. Исторический скелет. Но сейчас я его хочу загнать. Пришла пора. Деньги нужны.

Седлецкий повалился на капот машины и начал хохотать. Красильников терпеливо ждал, когда тот отсмеется.

- . . . Да и котов кормить надо , - добавил он, когда Седлецкий успокоился.

- Так вы любите животных? - Седлецкого вдруг осенило. - Нам нужен такой человек на постоянную работу.

- Да, да. Дядя Ваня такой, это все знают, - Юлия даже подтолкнула Красильникова.

- Нам нужен заведующий виварием. При лаборатории экспериментальных животных. Приличный оклад, отдельное помещение. Можете даже иногда там оставаться и на ночь. Пенсия сохраняется.

Юлия захлопала от восторга в ладоши:

- Дядя Ваня, так это же прекрасно! Ах Аркадий, какой вы. Я в вас, пожалуй, влюблюсь, если вы поможете дяде Ване. Он у нас такой замечательный человек. Нет, это просто судьба.

Красильников с сомнением покачал головой:

- Подумать надо.

- А чего там думать? Вот мой телефон, приезжайте завтра, позвоните от проходной. Торопитесь, я скоро в отпуск и уволюсь. . .

- Да, да, дядя Ваня, - добавила Юлия.

- Так как насчет чая, который вы обещали? - Седлецкий повернулся к Юлии.

- Да, да, конечно, пойдемте.

Еще один вьется, подумал Красильников, проводив их глазами. Парень хоть куда. Гусар. Одни зубы чего стоят. Петрунину легко сказать - погляди, разве её укараулишь.

За окном начинало темнеть. Юлия отнесла на кухню чайник и посуду и вернулась в комнату. Седлецкий стоял у двери. Юлия потянулась включить свет, он перехватил её руку и осторожно поцеловав кончики пальцев обнял её за плечи. Как она нравилась ему сейчас: веселая, непосредственная, привлекательная. Он что-то невнятно проговорил ей в ухо, какие-то нежные, горячие слова, она засмеялась, упираясь руками ему в грудь. Наконец она высвободилась, одернула и погрозила пальцем.

- А вы шустрый. Мы так не договаривались. У меня есть друг, а у вас жена, ведь так? - она говорила тихо, почти шепотом.

- О чем вы? Сейчас мы одни во всем мире. Мы одни - это объективная реальность, данная нам в ощущениях.

- Какой вы умный, я даже ничего не поняла, - она смотрела на него не мигая и не двигаясь. Он снова поднес её ладонь к губам, и в этот момент раздался тихий, но довольно нахальный стук. Юлия высвободила руку, включила свет и распахнула дверь. На пороге стоял Красильников.

- Юленька, дай взаймы. В счет будущих доходов от моего скелета и ихнего вивария, - он кивнул в сторону Седлецкого.

Юлия достала из сумочки бумажную купюру и протянула Красильникову:

- Аркадий Федорович уезжает, может быть вам что-то нужно ещё спросить?

- Мы уже договорились. Спасибо, золотой ты человек. - Красильников грозно покосился на Седлецкого и медленно удалился.

Юлия встала и подошла к окну.

- Что это он такой сердитый? - удивился Седлецкий.

- Может быть что-то сказали не так. Подумайте, вы же психолог. Давайте прощаться, а то дядя Ваня опять постучит, - голос её стал сухим и серьезным.

Они вышли на лестницу, касаясь друг друга плечами, и Седлецкий долго потом сидел в машине, не желая стряхивать с себя эти прикосновения. Он посмотрел на третий этаж. На занавешенном оконе виднелась её тень. Смотрит ли она на него... Надо было оставить фуражку, забыть её в прихожей и сейчас вернуться. Да, но скорее всего ему открыл бы дядя Ваня, этот скелетоноситель. Седлецкий помедлил ещё секунду, повернул ключ зажигания и включил ближний свет.

Юлия смотрела во двор, ей все казалось, он что - то забыл и вернется. Что за жизнь-то пусто, то густо. Окружающий мир так суетлив, так удручен заботами, так раздражен. Никому не приходило в голову остановиться, вглядеться в нее, понять и увидеть за яркой внешностью и уверенной походкой усталость от обыкновенного одиночества. И вот, сегодня утром в госпитальном дворе Олег Иванович сделал ей предложение. Он был такой серьезный, бледный, то ли от волнения, то ли от лечения. Она просто не смогла ему возражать, хотя и согласия не дала. Он очень милый, интеллигентный человек и с ним приятно. Потом откуда-то свалился этот бравый гусар. И теперь ей кажется, что она его знает давным давно и даже незаметно перешла на короткое Аркадий. Наверно прав Олег Иванович: существуют родственные биополя, притяжение душ, магнитное узнавание. Случайно оказавшись рядом, такие люди испытывают неудержимую тягу друг к другу. И так легко сближаются, и так больно потом расстаются...

Убедившись, что машина выехала на улицу, она присела к столу и открыла книгу.

Глава 7. ПРОВЕРКА

В понедельник на узел связи пришла шифровка о комплексной проверке института, председателем комиссии значился Огородов, сдержал-таки свое обещание Чеперов. А через несколько дней прибыла и сама комиссия.

Василий Георгиевич Огородов был крупным специалистом в области социальной гигиены. Именно он разработал научно обоснованную классификация всевозможных отходов и одним из первых указал, что нечистоты следует делить на твердые, жидкие и газообразные.

В дальнейшем вместо слова "мухи" он ввел в науку новое понятие-"мушиный фактор", чем произвел революцию в изучении поносов. Результатом этих упорных изысканий стала кандидатская диссертация, а потом и докторская. На этом его научная карьера прервалась, и последние двенадцать лет в связи с превратностями казенной службы он занимался инспекционными проверками войск. Десять месяцев в году он находился в командировках, возглавляя проверочные комиссии. Неудивительно, что они ему порядком надоели. Верный научному подходу, а также от скуки, недостатки, которые обнаруживались на проверках, он разбил на три группы. К первой им были отнесены недостатки системные, зависящие, как он уверял, от идиотизма, заложенного в любую систему, а не только в нашу. Во вторую группу он включал недостатки интеллектуальные, зависящие от непреодолимой склонности многих начальников к легкомыслию и даже к глупости. К третьей группе он относил недостатки бумажные, самые поверхностные, то есть те, которые обычно и попадают в официальные бумаги: приказы и акты.

При желании и навыке, а также по указанию свыше в любом учреждении всегда можно обнаружить в столовой - антисанитарию, на складе - недостачу, в финансах - растрату, в науке - мелкотемье, в руководстве - бюрократизм и бумаготворчество. Для этого можно было даже не выезжать из Москвы и не мучить проверяемых.

Никогда не забыть ему первую свою комиссию. Это было двенадцать лет назад, в разгар длинных речей, которые горячо одобряло все прогрессивное человечество. Клюнул и Огородов. По простоте душевной он слишком буквально понял слова руководителей и бросился на борьбу с пороками. Как истинный ученый, он решил не просто бороться с недостатками, а искоренить их вовсе. Все, что его возмущало: портянки, похожие на половые тряпки и вызывающие гниение ног; кургузая униформа, в которой солдаты трясутся от холода зимой и киснут от пота летом; белье, в котором они выглядят, как обитатели ночлежек; спальные помещения, в которых от скученности такой воздух, что дохнут мухи, - весь этот копеечный солдатский быт был им проанализирован научно и экономически. Он подсчитал, что стоимость даже ста миллионов пар носков для солдат обойдется ми-нистерству дешевле одного генеральского самолета. Он вычислил цена нормального рациона, от которого не вываливаются зубы и не возникает гастрит, и показал, как прекрасно действует и как дешево обходится горячая вода в автопарках и казармах. Приводил он в пример и агрессивный блок НАТО, который содержал своих кровавых наемников как родных детей. Живущий в антисанитарных условиях, больной и грязный солдат не может быть полноценным защитником государства, уверял в рапорте Огородов.

Председатель комиссии долго разглядывал автора, гадая, откуда к ним прислали такого чудака.

- Вы где раньше служили? Что-то я вас не встречал до сих пор, наконец сказал председатель.

- Занимался наукой.

- Что-то не заметно. По крайней мере в глаза не бросается. А здесь на востоке вы раньше не бывали?

- Нет, впервые.

- А не хотите ли здесь послужить? Претворить, так сказать в жизнь свои замыслы в одном из отдаленных гарнизонов, - голос председателя был мягкий, но от самих слов повеяло забайкальским холодом. Огородов разволновался.

- Я только что переведен к новому месту. Я вам докладывал, я - ученый. . .