Читаем без скачивания Ангел Бездны - Лада Лузина

— Ну, не знаю, — Чуб оглядела огромный и тихий холл квартиры в новом доме над Мариинским парком. Изобилия гостей тут не наблюдалось. — И еще, ты прости, что я все замутила в твой день рождения. А у меня, если честно, для тебя и подарка-то нет…

— Зато у всех у нас есть души усопших, о которых мы беспокоимся, — сразу нашла хорошее в дурном Ковалева. — Лучше перестраховаться. А кроме того, я уверена: мы успеем до вечера. Очертим кругом вдову и жениха, просто чтоб не беспокоиться о них. — Похоже, как и Дображанская, Маша не слишком уверовала в версию о некроманте Ирине.

— Проходите, — объявилась картинная горничная. — Ада Антоновна ждет вас. — Она обернулась, приглашая их за собой.

Вслед за бантом на белом переднике Киевицы прошли по коридору в гостиную со светлыми стенами. Обширная светлая комната с огромным окном утопала в зелени пальм и иных экзотических комнатных растений, потому сидевшая на светлом диване светловолосая дама в длинном закрытом глухом черном платье выглядела странно — неприятным и тревожным пятном, инородным телом. Ей было под пятьдесят, но лицо ее, безлико-красивое, застывше-холеное, замерло на 35, и было ясно, что ради этой остановки во времени сделано серьезное капиталовложение.

— Маша… Маша Ковалева, — ненадолго замялась она. — Ну конечно… Ты — дочь тети Светы! А ты, — посмотрела она на Дашу, — ее подруга. Мы виделись, когда я приезжала в Харьков. Простите, я не сразу… совсем не соображаю из-за всего… Спасибо, что вы приехали. Похороны завтра. Вы где остановились?

— Нам есть, где жить, — увернулась от дополнительной лжи Ковалева. — Скажите лучше, как вы? Держитесь?

— Не знаю… не знаю… — затрясла беловолосой головой Ада Антоновна. — Твоя мама знает, я ей тоже рассказывала… Я ведь ему еще тогда говорила: брать ребенка из детдома опасно, мало ли кто ее родители — алкоголики, психи, бомжи, кто угодно… Но он… он так детей хотел… А раз своих Бог не дал… Я ж понимала, что он из-за этого мог меня бросить, мог другую найти. Потому, когда он решил взять ребенка, я не хотела, но не возражала… а вышло вот как… как я и говорила… Я ему всегда говорила: слишком ты ее балуешь, пора затянуть удила, показать кто в доме хозяин. А он ей все, все прощал… Его доброта его и погубила.

— Она была папина дочка, — с положенным вздохом сказала Маша, незаметно пиная Дашу ногой.

— Не знаю я, чья она дочка была! — неожиданно резко сказала Ада Антоновна, и Киевицы не могли не отметить верность сего замечания. Если темноволосая девушка с застывшим взглядом взаправду была некромантом, брать ее в семью, несомненно, было опасно. — Ее же в детдом тот подбросили. Кто ее родители, никому не известно. А Сеня, мой Сеня… Как же он любил ее… Вы же ее не знали. Я в Харьков без нее приезжала. Она меня и за мать не считала! Пока маленькая была — еще ничего… А с тринадцати лет как с цепи сорвалась… И вот… доигралась…

— Я читала в газете — она пишет вам сообщения, — сказала Маша.

— Писала… Больше не пишет. И телефон свой выбросила… Правильно сделала. Иначе бы ее сразу нашли. Сейчас это просто…

— Так она больше не откликалась?

— Нет. К счастью… Пусть лучше исчезнет. Зачем этот суд? Сеню все равно не вернуть. А грязи выльется столько. И так не знаю, как от нее отмыться теперь… от этой грязи, от крови… Сеня ж всех тогда на ее день рожденья позвал… А потом я их всех должна была обзвонить и сказать: «Не приходите к нам. Ира Сеню у била». Представляете, что я при этом прочувствовала? Теперь половина друзей не звонит. Все в шоке, наверное… Надеюсь, они хоть на похороны…

— Ах, какой у вас вид отсюда красивый! — пока Ада Антоновна говорила, пнутая Даша успела встать, пройтись по комнате, выбирая подходящую точку, и подойти к окну — оттуда и впрямь открывался умопомрачительный вид на рыжеволосые кудри деревьев Мариинского парка, на замерший Днепр и левобережную киевскую даль.

Вдова бизнесмена повернула голову. Пользуясь моментом, Маша быстро нарисовала указательным пальцем над ее головой защитный круг Киевиц. Хотя, если Ирина была некромантом, коллекционирующим любящие души, ее названой матери ничего не угрожало. Она не любила свою приемную дочь.

— Красивый вид. Да… И она, Ира, тоже так говорила, — сказала вдруг Ада. — Единственное, что в ней нормального было, — любила этот вид из окна… И аллею к Зеленому театру любила… А в остальном… Звереныш — зверенышем. Психопатка. Либо огрызается, либо молчит в ответ на вопрос, либо ходит по дому пьяная. Знали бы вы, как я ее свадьбы ждала… Думала: наконец мы избавимся, пусть теперь Егор с нею мается. Он — мужчина сильный, волевой, он бы с ней справился… Он всерьез о политике думал.

— Он любил ее? — спросила Маша.

— Очень. Пылинки сдувал. Оно и понятно… Чем-чем, а красотой ее Бог не обидел. Да и она его вроде бы тоже… Во всяком случае его она слушалась. Для нас он был уже членом семьи. Теперь мне нужно говорить: «У нас один бизнес»… Семьей мы с ним уже не будем… никогда… Нет больше семьи… Ничего нет.

— А Егор будет на похоронах?

— Конечно… Он ими сейчас занимается… Он как-то держится… Не знаю уж как… Надеюсь, она с ним ничего больше не сделает.

— А что она, по-вашему, может сделать?

— Позвонить ему. Если Ира позвонит ему и попросит о помощи… Я его знаю. Он ей не откажет. Не сможет… Он все ради нее, в тюрьму из-за нее сядет, но поможет. Надеюсь, у нее хватит совести ему не звонить. Достаточно она ему жизнь испортила. Я-то после похорон отсюда уеду. Надолго… В Англию… А Егору придется расхлебывать. Жених невесты, убившей родного отца. С такой биографией уже не станешь политиком. Она ему жизнь поломала…

Дама с неприязнью посмотрела на стоящее рядом на столике фото в дорогой серебряной раме — в ней в другой, уже не существующей реальности жила их счастливая семья. Неестественно молодая Ада Антоновна, ее рыжеусый улыбающийся муж, рядом с ним, наверное, Егор — молодой красивый мужчина с уверенным подбородком и светлыми глазами. Он смотрел на свою невесту. Повернувшись к нему, черноволосая молодая девушка тоже запоем глядела на своего жениха. Они могли быть очень красивой парой…

— Ведь это она?.. Ира? — с запинкой вопросила Чуб.

На семейном фото Ирина Ипатина была снята в профиль — и этот профиль был Даше превосходно известен.

Точно такой же она видела утром на…

…на купленной Катей утром картине «В тихую ночь» девушка была повернута в профиль.

Здесь же, на третьем варианте картины, туманная дева поворачивалась в анфас, обнажая невероятное сходство…

— Не может быть… Невозможно! — повторила Катя.