Читаем без скачивания Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная

Так вот, закончили, развалился вальяжно, смотрит — время еще осталось.

— А давай, — говорит, — Катя, я тебя проконсультирую немножко, а то работа у меня нервная, второй раз я быстро все равно не смогу. (Ой, блин, ну и не надо!)

Ладно, думаю, отрицательный опыт — тоже опыт.

Пускай консультирует, а я пока о своем подумаю.

И как он начал, как он начал!

Подскочил, каталог достал, на кровати развернул… Начал мне, значит, гробы показывать и обшивку демонстрировать.

Я, честно говоря, подумала, что он все поймет по моему лицу.

Не понял.

Есть, видимо, такие, непробиваемые. Или просто с живыми не привык?

Я перебила, — мол, может, другое что обсудим или просто тихо полежим, а?

Он как-то вдруг включился, извиняться начал, что вот бизнес в голове сидит, и чтобы я его останавливала, если что.

Посидел, помолчал, коленку погладил.

И вот надо ж было — что у меня как раз напротив его глаз на столе букет стоял.

Он аж подскочил, его как осенило.

— Катя, — говорит, — вы не представляете, какие у нас есть венки! Из живых цветов. У меня флорист — конфетка! Проходила практику в Голландии, а вы ж знаете, какие в Голландии цветы красивые.

Я про себя: «Ууууу, блин!»; вслух:

— Уж не представляю, в Голландии бывать не приходилось.

И он мне:

— В общем, если понадобится, соберу в лучшем виде.

Я, тихо шизея:

— Кого соберешь?

Он, не смущаясь:

— Венок.

И тут меня впаяло. Дотянулась к сигаретке, закурила, каталог листнула, пальчиком ткнула, спрашиваю:

— А такой у тебя есть?

Он удивленно:

— Надо — сделаем. А зачем?

— Ну, — говорю, — может, сделаешь, дома повесишь? Красиво же, венок с живыми цветами.

Он, опять удивленно:

— Так у меня ж живы все.

— Ну это пока, — затягиваюсь, дымок выпускаю. — А ну как умирать соберутся?

Он такой, уверенно:

— Да ну перестань. Как они соберутся? У меня никто не собирается!

Я, философски-глубокомысленно:

— Ннууу, тут не угадаешь. Пойдет, к примеру, твоя бабуля за хлебушком, а тут ей кирпичик на голову — тюк! И нет бабули…

Он аж подскочил:

— Да нет у меня никакой бабули!

Тут я, такая:

— А дети есть?

— Да, — говорит и как-то испуганно смотрит, — две дочки и сын.

— Ну, — говорю, — вот и отличненько! А если б твой сын пошел и, допустим, в канализационный люк навернулся — ты б какой гробик выбрал?

И тянусь за каталогом.

Видимо, это его, наконец, проняло. Он подскочил, штаны натянул и вымелся со скоростью света. Только дурой обозвал.

Ну вот. Это я-то дура?

Короче, как убежал тогда, так и все. Больше не появлялся, каталоги не совал и скидок не просил. Я и забыла про него давно.

Чего вспомнила-то…

На остановке сегодня стою, с букетом, кстати, смотрю — Вова этот, буквально в трех метрах. Стоит с каким-то чуваком и — видно — говорит ему что-то, говорит, говорит…

И так, значит, пуговичку тому на пальтишке крутит-крутит, в глаза доверительно заглядывает; чувак этот, бедный, так аккуратненько, на полшага, на полшага отходит, отходит, а Вова все наступает, наступает…

Видимо, Вован ему купон какой толкал, на скидку.

30 % на могиломесто…

Ну а че?

Собака — друг человека

Сижу, читаю в Интернете порнорассказы. Ну, понятно, пишут их кто во что горазд. Кто про группу, кто про аналы-оралы в подробностях, и прочее.

Смотрю, раздел на сайте — «зоофилы».

Фигасе, думаю… затейники какие. «Улетела в теплые края, когда вернусь — не знаю. Крыша твоя».

Ну, смех смехом, а я раз такого невседомовского в жизни имела счастье наблюдать.

В общем, приходит ко мне как-то мужичок такой, ну никакой, короче. Худощавый, но с животом. Штаны подстреленные, волосенки жиденькие, лысина намечается, ну в целом обычный такой неудачник среднего возраста.

Садится в кресло, очень уверенно, замечу, садится. Кидает мне на стол пачку российских денег. Навскидку там тысяч десять-пятнадцать, наверное. Пятисотрублевыми купюрами. Причем пачка такая потрепанная, видно сразу, что деньги не пачкой ему достались, а собирались и откладывались со всех сторон. Наверное, на штанах экономил.

Ну, думаю, сейчас начнутся прихоти, это ж типичный «миллионер из трущоб» очередной.

Этому сейчас тут полизать понежнее, там пососать подольше, а во время оргазма щелбан дать четко по центру лба. Потому что он только таким способом и кончает. (Кстати, был у меня один такой. Ему вот во время оргазма щелбан был необходим для полной разрядки, и ты хоть убейся.)

Ну так вот, товарищ представился, ни много ни мало, а Степаном Леонидычем.

И говорит мне Степан Леонидыч таким тоненьким фальцетиком, что у него запрос немного необычный, но он же «башляет, а значит, и карты раздает».

Ну да, мачомена разыгрывает.

Я уселась поудобнее, ручки положила на коленочки, как примерная девочка в первом классе, и превратилась в слух. А Степан Леонидыч этот подскакивает, убегает куда-то в коридор, слышу, дверь открывает, ну, думаю, попала.

За дверью небось стоят Василь Иваныч и Николай Михалыч.

А вот фигушки! Вводит, не побоюсь этого слова, Степен наш Леонидыч, собачку такую большуууую. И говорит мне знаете что? Это, говорит, Степан Леонидыч-младший.

Я поперхнулась.

— И чего? — спрашиваю, а у самой глаза по 50 копеек.

— Тут дело такое, — толкует Степан Леонидыч уже старший, — в связи с данными обстоятельствами… Мой пес уже достаточно взрослый, а сучки у него до сих пор не было. Ну, не встает у него на сук его породы. Не встает. Мы когда по улице идем, он у меня все больше на мелких шавок прыгает, такс там всяких да этих… чху… чихи… хао…

— Чихуахуа, — как под гипнозом уточняю я.

— Точно! — отвечает он. — На них. И на женщин… молодых.

— И?.. — я плавно съезжаю с кресла.

— Что и? — возмущенно начинает дергаться он, как второклассник, не выучивший уроки, но уверенный в своем знании природоведения. — Не могу же я позволить своему красавцу трахать каких-то шавок!

На этом месте я окончательно съехала со стула, пес только довольно гавкнул.

— А от меня вы чего хотите? — спрашиваю.

— Как чего? — спросил меня мужичок, словно я с другой планеты и не понимаю простых вещей. — Я же говорю, у него на женщин стоит. Вы его трахните хорошенечко, и все дела. Это можно, я читал, анатомически вы с ним друг другу подходите.

Я! Анатомически подхожу собаке! Приплыли. Блин, хорошо, что не лошади. А что? Неплохая такая идея. С собачкой за пятнашку, а с лошадкой, так уж и быть, за тридцатничек…

Нет, я понимаю, тараканы там в голове хороводы водят и фейерверки устраивают.

Нет, я понимаю, весеннее обострение у них, у шизанутых, дурка плачет, понимаю.

Но я так орала! Я так орала!

В общем, дядечка был послан в пеший тур далеко и надолго.

С напутствием собачку кастрировать, самому полечиться, и без возможности вернуться снова.

Крокодиловы слезы

Бытует миф, будто крокодилы, поедая жертву, проливают слезы.

Верить или не верить в такие шутки природы — вопрос второй, но «Википедия» утверждает, будто это действительно так.

Так вот: клиенты иногда тоже бывают плачущими крокодилами.

И хочется из них сразу сделать сумочку. И туфли.

Вот приходит мужичонка — худ, высок, широкоплеч. Ничем не примечателен. Только жалостлив уж слишком. Глаза внимательны, участливы, все по ручке норовит погладить. Того гляди — конфетку даст.

Начинает не сразу. Ему проникнуться надо, расположить к себе, о жизни расспросить.

Смотрит грустно и печально, в душу лезет, головой кивает.

Не просто лезет — без мыла пролезает.

Ну понятно — расчет в коридоре, берет стандарт. Орал и классику, прошу заметить.

Дальше шмотки на кресло, душ, тапки, полотенце.

И вот сидит он уже голый на моей кровати, но начинать все как-то не спешит.

— Ну, рассказывай. — говорит он. И смотрит грустно.

— О чем, милый? — спрашиваю я.

И готовлюсь к девиационной прозе.

О чем может попросить рассказать голый мужик, сидя на моей кровати? Щас угадаю. Нашептать про групповушку? Рассказать, как я себя ласкаю? В какой позе я хочу?

Мне-то пофиг. Что захочет — расскажу.

— Как дошла до жизни такой… — уточняет он.

И смотрит пристально.

Баалиин! Вот как я это ненавижу! И вопрос этот дурацкий, и людей, что его задают.

Шла, шла и дошла.

Улыбаюсь заученно:

— Милый, это совсем не интересно. Давай лучше ты мне расскажешь, как любишь. Да?

И аккуратненько беру его за член.

Он убирает руку:

— Нет, ну подожди. Не так сразу. А вот расскажи, тебе нравится твоя работа?

И тут же, не давая мне ответить:

— Только не говори, что нравится. Это же ужасно, правда? Вот так, с любым… Ужасно, да?