Читаем без скачивания Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скрудж
Если честно, меня ему подарили.
Сам бы он, конечно же, ни в жизнь бы на такие траты не решился.
Ну как подарили… По правде говоря, проспорили.
Позвонил мне мой давний поклонник, мужик хороший и приятный. Я уж думала, что сам придет, ан нет.
Рассказал, что поспорил с приятелем, на девочку. В чем суть спора — не столь важно, но только уговор: кто проспорит, тот другому даму и оплачивает. Ну и проспорил мой поклонник.
«Съезди, мол, Катенька, на ночь. Если свободна — в восемь за тобой заедут, а я уж до вечера забегу, оплачу».
Работе Катька всегда рада. Собралась, приоделась, всем, чертовка, хороша.
В полдевятого звонок, мол, выходите, дама, ждем.
У парадного стояла машина. И я села. Мужчин в машине было двое.
Подвоха я не ждала (поклонник мой плохого не подгонит), а потому не напрягалась. Подвоха, собственно, и не было.
Мужчина помоложе, тот, что за рулем, — водитель (потом узнала — личный). Справа от него сидел классический такой пузанчик.
Пузанчик повернулся, довольно хмыкнул и сказал:
— Илларион.
— Какое красивое имя, — покривила душой я.
Пузанчик засмеялся:
— Для тебя можно просто Ларик.
И уже не мне — водителю:
— Ну, Валера, че стоим? Поехали. Через магазин давай.
Ехали недолго, трепались ни о чем, я заученно смеялась, пузанчик был доволен. То ли мной, а то ли собственным, довольно странноватым, остроумием.
И мы остановились у «Пятерочки».
— Красавица, пьешь? Что-то взять? — спросил он у меня.
И как-то странно, как будто опасаясь, что я пойду с ним, уточнил:
— Ты посиди, я сам схожу.
— Милый, возьми шампанского, — игриво протянула я, — или виски. Хорошо?
И он ушел. Мы с водителем сидели и молчали. Прошло буквально минут пять. Ларик вышел с хиленьким пакетом, на ходу засовывая деньги в кошелек, открыл дверцу, наклонился, почти сел и…
В машину посыпались монетки.
— Валера, сделай свет, — скомандовал Илларион, вылез и начал осматривать пол.
Две нашлось сразу. Третья, видимо, ушла в страну потерянных вещей.
— Иди-ка сюда, посвети зажигалкой, — снова позвал он несчастного Валеру, и тот обреченно обошел машину.
Ларик искал, Валера светил, монетка все не находилась.
Я сидела сзади и тихо фигела. На монетку — такую облаву!
— Та что ж такое, — бормотал пузанчик, — куда она укатилась? А ну, ты можешь отодвинуть мне сиденье? Наверное, она там где-то.
Это надо было видеть. Ларик стал коленом на порожек, скрючился-скорячился и полез шарить по полу ладошкой. Объемная попа торчала из двери наружу. Валера делал вид, что он не с нами, и, судя по лицу, молился, чтобы не заставили снимать сиденья…
У монетки не осталось шансов, она была с довольным хмыком выловлена, обтерта и отправлена обратно в кошелек. Водитель поправил сиденье, пузанчик почти сел и…
— А, сигареты забыл, сейчас приду…
И вылез из машины.
— Видала? — спросил Валера, когда Ларик скрылся за дверями. — Он же тебя тоже не сам покупал? А то б точно облез…
— Жмот? — одним словом поинтересовалась я.
— Не то слово. Чего, думаешь, он тебя в магазин не взял? Боится, чтоб, не дай бог, не развела на лишний рубль! — угрюмо съязвил Валера. — Сил никаких нет.
И оживившись:
— Ну ничего, последнюю неделю у него дорабатываю, уже и нашел куда свалить…
Пузанчик вышел, сел, и мы поехали.
Дом был огромный и красивый, но какой-то уж совсем пустой. С улицы было понятно: на многих окнах даже не было штор.
Собственно, действительно обжитым был только большой зал-студия на первом этаже. Везде в беспорядке валялись вещи. На столе стояли бутылка «Блю Лейбла» и один стакан.
— Ну, ты пока в душ сходи, — сказал мне Ларик и спешно начал ныкать бутылку в бар. И я сообразила: дорогого нам сегодня не обломится.
Как близко это было к истине, я окончательно поняла, когда вышла из душа. На столе больше не было вискаря, зато гордо возвышалась одинокая бутылка отчаянно дешевого пойла — «Советского шампанского». Пейзаж дополняла разломанная на кусочки такая же мегадешевая побелевшая шоколадка, и на тарелочке — аккуратная, явно магазинная, нарезка колбасы. Кусочков шесть.
Видимо, я не всегда умею скрывать эмоции, и на моем лице явно прочиталось удивление. Огромный дом, дорогущая мебель и личный водитель никак не вязались с «Советским» и обветренной колбаской.
— Ой, ты знаешь, — уловив мой взгляд, почему-то занервничал Ларик и понес ахинею, — я думал сначала взять чего-то другого, но тот отдел с более дорогими напитками был закрыт, и я решил не ждать продавца… Я так торопился к тебе, моя дееевочка…
И он протянул ко мне лапки.
Раньше ляжешь — раньше выйдешь.
В принципе, напряжным он не был. Чуть подергался, пискнул, затих и откатился. Полежали, помолчали.
— Налить тебе? — вдруг спросил Ларик.
Я ненавижу «Советское», но другого мне не предлагалось, а выпить почему-то захотелось.
И он разлил пойло по бокалам. Я отхлебнула, он отхлебнул… поморщился, шлепнул меня по попе и сказал:
— Ну, давай быстренько в душ, а я после тебя.
— Угу, — буркнула я и поплелась.
В этот раз в душе я была недолго. Похоже, меньше, чем он рассчитывал. Потому что когда я, видимо, внезапно для него объявилась в дверях комнаты, то застала картину: одной рукой Ларик спешно тулил бутылку вискаря в бар, а другой — молниеносно пихал туда же стакан. Судя по выпученным глазкам и дернувшемуся кадыку — он только успел промочить горло. Без меня, разумеется.
Я сделала вид, что не заметила. Мне почему-то стало весело.
На этом веселье прошел второй раунд.
«Советское» тихо томилось на столе, колбаска скучала без нас.
— Мне остаться или уехать? — аккуратненько спросила я после второго раза, когда стало ясно, что Ларик точно бы уже всхрапнул. — Я могу вызвать такси.
— Ну нееет, — обиженно протянул он, — тебя ж до утра оплатили, вот и оставайся. А такси не надо. Утром тебя Валера отвезет, пусть работает.
Видимо, сама мысль, что а вдруг я попрошу на такси, доставила ему душевных терзаний. Хотя я б его не попросила.
Ну, а потом мы легли, он положил мою руку себе на стручок и моментально заснул.
* * *В десять меня забирал водитель.
Ларик был вял, безучастен и явно доволен минетом, который сам же и стребовал с утра. Ну а что — уплочено ж.
Мы мило попрощались (с явным обоюдным облегчением), и я села в машину.
— Замучил? — подмигнул Валера, когда мы отъехали.
— Да нет, — начала было я, но вдруг не выдержала, — слушай, но он же пипец какой жмот! Он тебе хоть нормально платит?
И рассказала про «Советское», колбаску и вискарик.
Отсмеявшись, Валера протянул мне зажигалку и сказал:
— Дааа, он такой. Я свою зарплату, веришь, каждый раз по две недели выбиваю, все ноет, что денег нет. Он и за продуктами сам всегда ездит — боится, чтоб нигде не натянули на копеечку… А себя как любит! Себе — все самое лучшее, но чтоб кому-то… Вон, домище какой отгрохал — и что? Кому это все?
Так это еще что! Он как-то жениться решил, на «Мамбе» девок искал, ну а девки что — ведутся… Он как-то, помню, встречу одной назначил, надухарился, оделся, едем, я ему говорю:
— Илларион Палыч, может, девушке цветов купить надо? Все-таки свидание.
Он мне: «Ты думаешь? Так не пройдет? А хотя ладно… Останови у цветочного, куплю чего-то…»
Я аж обалдел. К цветочному подъехали, он пошел, стою, жду.
Ну, думаю, сейчас будет событие века — Ларик на розы расщедрится.
Долго его не было, я уж подумал, у него там коллапс случился, что деньги отдавать придется…
Выходит такой, а в руке — гвоздичка. Одна. В целлофанчике. Они ж недорогие…
Укурок
Пришел, туфли снял, деньги дает и ржет!
Я смотрю — мамадарагая — ну точно под травушкой.
— Оооо, — говорю, — милый, а ты весеелый!
— Ну да, — говорит, — я несу радость…
И улыбается в 32 зуба.
Пошел в ванную. Долго там плескался, приторчал, наверное, с водичкой тепленькой. А я сижу и думаю, что с ним делать.
Короче, ответ сам собой пришел.
Вышел, полотенце снял, постоял, поболтал. Стою, улыбаюсь с него.
Спросил меня, есть ли что пожрать. Нормальный ход — пожрать ко мне пришел.
Ну, конечно, я ему подоставала из холодильника. Ну, а что с ним делать?
Сел на кухне, топчет.
— А кино какое-то есть? — спрашивает.
А я ему говорю, мол, какое кино, у тебя время вообще-то идет, деньги ты дал уже, а я их как бы не возвращаю.
Он мне: «На фиг деньги, давай кино».
Поставила ему «Приключения Шурика». Первое, что в голову пришло. Сел, втыкнул.
Потом достает бумажку свернутую.
— Будешь?
Ну я что… Ну, буду. Давно уже не баловалась.