Читаем без скачивания Колдунья - Рослин Гриффит

Глава 4

В своей жизни Чако стрелял во многих людей, но никогда не попадал в случайных свидетелей. Осознавая гнусность того, что он сделал, он хотел как-то загладить свою вину. Он сопровождал тело убитого в Санта-Фе, затем уплатил гробовщику, организовал похороны. Однако его постоянно преследовали крики вдовы Натана Ганнона. Он ощущал, как она била его кулаками в грудь, ему мерещились следы крови ее мужа, оставшиеся на одежде несчастной женщины.

Воспоминания задевали его за живое.

Натан Ганнон. Когда девушка-полукровка назвала это имя, Чако сразу задумался, откуда оно ему знакомо. Он вспомнил. «Блю Скай Палас». Он бывал там не раз и знал Ганнона как порядочного человека, постоянно и честно играющего картежника.

Более он уже не сможет играть, не сядет ни за покерный, ни за какой другой картежный стол.

Чако, оставившему Мартинеса в Гэйлисто-Джанкшен позаботиться о раненом, не хотелось ехать обратно. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Он явно не горел желанием возвращаться в графство Линкольн.

Может быть, ему надо было бы вернуться к Ролстону, но только для того, чтобы уйти навсегда. Он был уже сыт перестрелками и убийствами.

Прогуливаясь по улицам Санта-Фе, он чувствовал безразличие к прохожим. Вот уже два часа, как он видел одну и ту же старуху оборванку в черном одеянии. Может, она следит за ним? Если это так, думал он с усмешкой, тогда ему остается только застрелить ее, а что же еще?

Однако именно в этом месте, где напротив на углу была маленькая церковь, он явно не мог этого сделать. Перед тем как войти внутрь церкви, где ему так хотелось побыть, он остановился и несколько минут смотрел на глинобитное здание церквушки с простым крестом над колокольней. Его мать, более считавшая себя апачи, чем католичкой, не часто брала его с собой в церковь, но он помнил церковное пение и тяжелый запах ладана.

Когда в церковь прошла мексиканка средних лет, он последовал за ней в наружный вестибюль и, смотря на нее, повторял принятые здесь обрядовые действия. Опустив руку в святую воду, он затем перекрестился. Он уже было направился за женщиной в святилище, но вспомнил, что у него все еще был револьвер. Он раздумывал, оставить или нет кольт на вешалке у входа, ведь это же все-таки было священное место. Наконец он снял ремень с револьвером и повесил его под шляпой на вешалку.

Внутреннее убранство святилища было таким же скромным, как и внешний вид церкви. Несколькими рядами стояли деревянные скамейки. Глаза Чако с трудом привыкли к тусклому свету в помещении. Он сел на одну из скамеек. Здесь было несколько молившихся прихожан. За алтарем размещалась расписанная деревянная завеса с изображением святых. Висело распятие Христа в золотом венце с шипами.

В маленьких нишах располагались изображения святых. В одном из них он сразу же узнал образ, которому поклонялась его мать, образ Святой Девы Гваделупской. Онейда Джоунс говорила, что ей всегда становилось легко, когда она видела изображение Святой Девы Гваделупской, которую часто изображали темнокожей, как индианка, с лучами ацтекского солнца, исходившими от нее.

Его мать-полукровка, поклонявшаяся тому же, что и апачи, привила это и ему.

Все в мире имеет духовное начало, и оно может быть использовано как для добра, так и для зла. В обрядах апачи всегда содержится обращение к этому началу, даже тогда, когда оплакивается умерший.

Но Натан Ганнон не был апачи.

Хотя он, наверное, был таким же хорошим человеком, как муж матери Онейды Рубен Джоунс. Именно он так назвал Чако и воспитывал его как сына, хотя и недолго. Когда его убили, Онейда зажгла в честь него свечу.

Может быть, и сейчас свеча, которую зажжет он, поможет душе Ганнона, подумал Чако, увидев, как мексиканка опустила монету в ящик перед образом Девы Гваделупской, затем взяла свечу, зажгла и поставила ее перед образом девы.

Загорелся маленький язычок пламени, и он мерцал как звезда в темноте.

Вот уже две последние недели воспоминания о той звездной, лунной ночи, когда он увидел волка, заставляют его испытывать неприятные ощущения. Неужели это было предзнаменованием этого кровавого события? Может быть, к этому причастна черная магия? Может быть, это проделки ведьмы?

Он не хотел думать, что это так. Сердцем он должен бы быть апачи и так же, как они, быть суеверным, но он не признавал этого.

Пока Чако размышлял, из исповедальни вышел настоятель этой церкви. Чако подумал, что, может быть, Ганнон простит его там, в ином мире, если священник помолится за него, и, возможно, тогда и вдове Ганнона Бог поможет на этой грешной земле. Он не мог забыть ее раздирающих душу слез и заплаканного лица.

Чако поднялся и подошел к священнику, который был невысокого роста, лысый и с доброжелательным лицом. Какое-то чувство предосторожности мелькнуло в лице священника, когда он посмотрел на Чако. Но это и понятно. Его заросшее щетиной, небритое лицо, неопрятный вид создавали неприятное ощущение, глядя на него, можно было и испугаться.

— Не пугайтесь, — сказал Чако по-испански. — Я здесь для молитвы, а не для того, чтобы причинить какой-то вред.

Священник расслабился:

— Хорошо, хорошо. Ты что, сын мой, хотел бы исповедаться?

Неужели он знал, что сделал Чако? Чако стало не по себе, и он решил спросить.

— Я не католик, — сказал он. Его никогда не крестили. И он продолжал: — Не знаю, как это лучше сделать, но мне надо помолиться за человека, которого сегодня убили. — Его мать как-то говорила ему, что такое возможно. — Как мне это сделать?

— За небольшую плату я отслужу мессу по умершему, — предложил священник. — Это лучшее, что можно сделать.

Чако не интересовало, какова будет плата. Он сразу же полез в карман и вытащил оттуда сложенный лист бумаги и несколько золотых двадцатидолларовых монет. Часть монет он дал священнику.

— Как великодушно с твоей стороны, сын мой. Спасибо.

— Сделайте все хорошо, отслужите хорошую мессу. Его имя Натан Ганнон. — Чако прервался, а потом добавил: — И не могли бы вы помолиться также за миссис Ганнон? Я совсем не знаю ее, но думаю, что она совершенно одинока.

Священник улыбнулся и сказал:

— Конечно же, я не забуду и о вдове.

Бедная женщина, думал Чако, но сейчас он уже чувствовал какое-то облегчение.

Посмотрев на сложенный лист бумаги, который все еще держал в руке, он вспомнил, что надо бы прочитать, что там написано. Он получил это послание несколько дней назад, и сейчас как раз был подходящий момент, чтобы узнать содержание этого послания.

— Что-то еще, сын мой?

Чако глянул на священника, вполне доверяя ему.

— Вы можете прочитать это письмо мне? Я плохо знаю испанский.