Читаем без скачивания Взметайся, разум мой, в небесны дали - Геннадий Владимирович Тараненко

В строках неспешных видится берёза

И шёпот листьев в зареве ночном.

Поэзия, как Муза виртуоза,

Гуляет важно, мысля о былом.

И, одиночеством свой стан украсив,

Вобрав всю грусть Есенинских стихов,

Девица в белоликой ипостаси

Ведёт подсчёт посеребрённых снов.

Окно раскрыв в душе, впустив снежинки,

Кристаллы смыслов, внутреннюю суть,

Стерев с безгрешия следы ботинок,

В сердца она прокладывает путь.

Дорога вьётся, плещется отрада.

Босой Есенин, засучив штаны,

Во мне увидев своего собрата,

Стихи читает, разгоняя сны.

Берёза гнётся в такт словам поэта,

Рязанский ветер водит хоровод.

Я чувствую дыхание сюжета

И вижу трещин алый небосвод.

Сознание, как белый шум свирели,

Смирясь с фантазией немых страниц,

Проводит между нами параллели

Есенинских берёзовых границ.

Свет и Телевизор

На чёрном плоском матовом Экране,

Глубин познав болотистую суть,

Свет одинокий в искреннем метанье

Пытается в беспамятство нырнуть.

Найдя границы пластикового мира

И ставя для себя лихую цель,

Вдохнув за раз волшебного эфира,

Свет рвётся в им придуманный туннель.

Он жаждет там увидеть отраженье,

Фантазий эротический туман.

Принять без страха Божье озаренье

И поглотить в немой тиши Экран.

Стать тем единственным и неделимым,

Властителем людских нестройных дум.

Глашатаем в миру неутомимым,

Примерив на себя царëв костюм.

Но вдруг зажёгся в зале Телевизор,

Оттуда полились потоки слов.

И, утонув в цветастом парадизе,

Свет стал одним из сотен огоньков.

Я человек — твердыня плоти…

Я человек — твердыня плоти,

И жизнь, и смерть во мне живут.

И мысли в призрачном полёте

Свершают суетный маршрут.

Вокруг душевного начала,

Во свете взлётной полосы,

Чтобы всегда торжествовало

Добро в хрусталиках росы.

В холодных каплях провиденья

Сидит мой первородный грех.

И я, приняв предназначенье,

Понять хочу весь смысл утех,

Что я разбрасывал незряче,

Ступая по дороге дня,

Лишь полагаясь на удачи

Внутри младецкого огня.

И пламя вечности иллюзий

Вгонял я с треском в города,

Поверив вдруг, что мир безвкусий

Там поселился навсегда.

Затем пришли неспешно думы

Однажды ночью в тишине,

И понял я, что был безумен,

Тогда, с собой наедине.

Но голову в седом тумане

Не буду пеплом посыпать.

Мне лучше в бурном океане

Себя таким, как есть, принять.