Читаем без скачивания Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - Точинов Виктор Павлович

Все, наверное, уже догадались, как называется этот блуждающий по океанам остров?

Правильно, называется он Остров Робинзона (не путать с тем реальным о. Робинзона, что находится в архипелаге Хуан-Фернандес; этот – литературный). Другие названия: остров Селькирка, Остров Сокровищ, остров Линкольна.

Разумеется, перечислены не все местоположения и не все названия нашего острова, на самом деле их гораздо больше. Лишь самые популярные, из тех приключенческих романов, что всей классике классика.

«Кто-то говорит: плагиат, а я говорю: традиция», – заявил один мультперсонаж, и слова эти как нельзя лучше подходят к острову, кочующему между океанами и романами.

Преемственность получается такая: реальная история высаженного на необитаемый остров пирата Александра Селькирка вдохновила Дефо и на свет появился бессмертный «Робинзон Крузо», став, в свою очередь, источником вдохновения для Жюля Верна: его «Таинственный остров» – робинзонада нового времени, эпохи победившего капитализма и бурного развития науки и техники. Главный герой теперь не плантатор и работорговец, как незадачливый Робинзон, – очутившимися на острове американцами руководит предпримчивый инженер и вовсю строит привычную капиталистическую экономику: плавит металл, заводит гончарное, текстильное, стекольное и прочие производства, даже телеграфную линию протягивает. И название острову обитатели придумали подходящее: остров Линкольна. Увековечили президента, сокрушившего патриархальный Юг в угоду капиталистическому Северу.

Но традиции – вещь святая. Без пиратов наш блуждающий по океанам литературный остров обойтись не может. Он их прямо-таки притягивает, как магнит железные опилки.

Жюль Верн в своем романе традицию поддержал. К острову Линкольна приплыл пиратский бриг, даром что на этих глухих задворках Тихого океана суда не появлялись десятилетиями… И немедленно началась и продолжалась несколько глав война пиратов с островитянами.

Ход этой войны очень напоминает Войну за наследство Флинта. Чрезвычайно напоминает. Если описывать фабулу тех или иных эпизодов, не упоминая имен, невозможно определить, о каком романе идет речь.

Хронологически боевые действия развернулись на Острове Сокровищ за век с лишним до того, как пираты посягнули на остров имени президента с пятидолларовой купюры. А вот с временем написания и публикации двух романов ситуация обратная: Жюль Верн выпустил свою книгу в 1875 году, за восемь лет до публикации «Острова Сокровищ». Роман знаменитого француза мгновенно был переведен на европейские языки, только в одной России в том же самом году его опубликовали сразу в трех разных издательствах. Разумеется, перевели и на английский. Разумеется, Стивенсон его прочитал.

Не мог не прочитать. Иначе ничем не объяснить огромное количество совпадений.

Но вот что интересно – Жюль Верн источники своего вдохновения не скрывал, так прямо и писал на склоне лет:

«Робинзонады» были книгами моего детства, и я сохранил о них неизгладимое воспоминание. Я много раз перечитывал их, и это способствовало тому, что они запечатлелись в моей памяти. Никогда впоследствии при чтении других произведений я не переживал больше впечатлений первых лет. Не подлежит сомнению, что любовь моя к этому роду приключений инстинктивно привела меня на дорогу, по которой я пошёл впоследствии. Эта любовь заставила меня написать «Школу Робинзонов», «Таинственный остров», «Два года каникул», герои которых являются близкими родичами Дефо и Виса. Поэтому никто не удивится тому, что я всецело отдался сочинению «Необыкновенных путешествий».

Стивенсон же ни «Таинственный остров», ни его автора ни словом не упоминает. Словно и не слышал никогда о таком романе. Утверждал, что вдохновили его совсем другие писатели и их книги (влияние которых, на самом деле, гораздо меньше прослеживается в «Острове Сокровищ»).

Читающая публика приняла творение Стивенсона с восторгом. Обладавший до того весьма умеренной известностью, он мгновенно переместился на вершину топа, стал одним из самых популярных в Британии авторов.

Но то читатели… А со стороны критиков раздавались порой осторожные попреки во вторичности и заимствованиях.

Мэтр попытался оправдаться. Но сделал это, мягко говоря, своеобразно. Вот что он написал в статье «Моя первая книга: Остров Сокровищ», опубликованной в год смерти Стивенсона:

«Я начинал (и кончил) много книг на своем веку, но не припомню, чтобы хоть за одну из них садился в столь безмятежном расположении духа. Оно и неудивительно: недаром говорится, что краденое яблочко всегда слаще. Я вынужден коснуться сейчас щекотливого предмета. Да, несомненно, попугай принадлежал когда-то Робинзону Крузо. Да, скелет, несомненно, заимствован у По. Но не они меня тревожат: это все мелочи, ничтожные пустяки; никому не позволено присваивать себе исключительное право на скелеты или объявлять себя единовластным хозяином всех говорящих птиц. Частокол, как утверждают, взят из „Мичмана Риди“. Пусть так, мне совершенно все равно».

Любопытно… Даже если не останавливаться на том, что оправдания явно запоздали, роман был напечатан за одиннадцать лет до статьи, – все равно принять за чистую монету эти слова не получается. Стивенсон пишет о сущих мелочах: попугай, частокол… какая ерунда, право. А слона упорно не замечает, даже отводит от него читательское внимание. Слон этот – глубокие параллели с «Таинственным островом».

И дальше продолжается в том же духе, мэтр вспоминает Вашингтона Ирвинга, у которого, дескать, позаимствовал атмосферу, царящую в трактире «Адмирал Бенбоу». Не то, всё не то… Да еще какой-то «Мичман Риди» приплетен, не доводилось слышать о такой книге, хотя у капитана Марриета выходил роман «Мичман Изи», и вероятна опечатка либо ошибка переводчика. Но в любом случае высокий глухой частокол – ни калитки, ни ворот, перелезть можно только по лестнице – впервые описал Даниэль Дефо, именно таким укреплением окружил своё жильё Робинзон Крузо.

Хорошо. Разберемся со слоном самостоятельно. Не бином Ньютона.

Началось всё с карты, что скучавший Стивенсон нарисовал для приболевшего пасынка, а затем стал сочинять (пока в устной форме) и рассказывать мальчику истории о приключениях, происходивших на изображенном острове.

Тот самый первый набросок карты не сохранился. Но на его основе Стивенсон с помощью своего отца сделал другую карту, подробную и точную, нисколько не условную, полностью соответствующую происходившим в романе событиям. Вот что он писал о ней в упомянутой выше статье:

«Одно дело – нарисовать карту как придется, поставить в уголке масштаб наудачу и применительно к этому сочинить историю. Совсем другое дело – досконально обследовать всю книгу, составить перечень всех имеющихся в ней ссылок на те или иные места и, вооружившись циркулем, старательно подогнать под них карту. Я все это проделал, и карта была нарисована заново в рабочей комнате моего отца, украшена китами, пускающими фонтанчики, и корабликами с раздутыми парусами; а тут еще отец использовал свое умение писать разными почерками и мастерски „подделал“ подпись капитана Флинта и путевые указания Билли Бонса».

Такую карту и впрямь можно было бы применять в исследовании тайного смысла происходивших в романе событий, чем очень любит заниматься стивенсоноведка Диана Янссен. Можно, но не получится. «Ту самую» карту в издательстве самым банальным образом потеряли.

«Я отослал рукопись, а вместе с ней и карту издательской фирме „Кесселл“. Пришли гранки, я держал корректуру, но о карте не было ни слуху ни духу. Я написал, спрашивая, что случилось; мне сообщили, что карты никакой не получали. У меня просто ноги подкосились», – сокрушался Стивенсон.

Можно представить, как был расстроен и рассержен мэтр. Издатели чувствовали свою вину, их художники восстановили карту по своему разумению, и с тех пор она кочует с теми или иными изменениями из одного издания в другое.