Читаем без скачивания Прекрасная вдова - Дженет Маллани

Конгриванс изображает пробуждение и кидается на колени перед Фанни.

— «Я в пламя брошусь, если ты велишь», — пылко и очень убедительно декламирует он.

Ненавижу Фанни Гиббоне! Я вспоминаю события семилетней давности. В то время я была страстно влюблена в Линсли и подозревала об их связи. По тексту пьесы Конгривансу следует признаться ей в своей любви. Но зачем он делает это так убедительно?

Прозрачная Елена! Чудный вид! В твоей груди твоя душа сквозит.

Слышится сдавленный крик Фанни, она скрещивает руки на груди. Не будь я так зла не нее, не смогла бы удержаться от смеха. Но я тем временем все еще притворяюсь спящей. Они уходят, я пробуждаюсь ото сна, покинутая всеми, и рассказываю о том, что увидела во сне. Когда я заучивала текст, он мне казался полной чушью, как, впрочем, и вся пьеса! Однако теперь я уже все вижу совсем в ином свете. Гермии снится сон об измене ее любимого, и мне самой вдруг становится не по себе от возможного сходства с реальностью.

— Очень хорошо, леди Элмхерст, — хвалит мою игру Фанни. Она делает пометку в своем тексте. — Помогите же ей подняться!

Хорошо, что Дарроуби подает мне руку. Сейчас Конгривансу лучше держаться от меня подальше! Поднимаясь, чувствую на себе его, взгляд и оголяю лодыжку чуть выше, чем следовало бы в иных обстоятельствах. Накидка, прикрывающая декольте, слетает с моих плеч, и Дарроуби видит мою несколько оголившуюся грудь.

— Благодарю вас, сэр, — взволнованно произношу я и, покачнувшись, опираюсь на его руку.

Он смущенно улыбается и отходит в сторону. Фанни с ненавистью смотрит на меня, Конгриванс бледнеет, а я испытываю совершенное блаженство от сознания того, что мой замысел удался. В общем и целом утро прошло хорошо. Я достаточно потрудилась и теперь не отказалась бы от второго завтрака. Очень хочется есть.

Мистер Николас Конгриванс

Трудно не заметить, что Кэролайан напропалую флиртует с Дарроуби и вообще все делает для того, чтобы вызвать мою ревность. Я пытаюсь решительно не замечать этого и в отместку флиртую с Фанни Гиббоне. После второго завтрака решено перенести репетицию на вечер. Все расходятся и, кажется, пребывают не в самом благостном состоянии духа. Все, кроме Оттеруэла, который провел пару часов в библиотеке и теперь, несомненно, доволен новой редакцией текста. Я не считаю себя большим знатоком поэзии, но даже мне ясно, каким скверным вышел результат его трудов. Бедный Уилл, его всего просто передергивает от услышанного. Он корчит рожицы и тайком передразнивает Оттеруэла, выражая свое отношение к такой смелой адаптации гениального произведения.

Мы все с облегчением уходим каждый по своим делам. Отношения между актерами в нашей самодеятельной труппе становятся несколько напряженными. Я отправляюсь осматривать поместье, стараясь никому не попадаться на глаза. Как много здесь всяких тайных троп и какие заросли кустарника! Это может пригодиться мне в будущем, если выпадет шанс воспользоваться приемами обольщения.

Одно я выяснил наверняка — Кэролайн не терпит соперниц. Весь вечер я без устали очаровываю трех девиц, дочерей соседей Оттеруэла. Старшая дочь мистера Кларка, ее сестра Джулия и дочь мистера Эггема дурно воспитаны и безвкусно одеты и причесаны. Все они кажутся мне на одно лицо. Откровенно говоря, мне нет до них никакого дела. Набившие оскомину банальные комплименты, так часто произносимые мной в прошлом, вызывают у них неподдельный восторг. Они то и дело принимаются хихикать. После ужина и недолгой вразумительной беседы в мужской компании мы снова возвращаемся к дамам. Остаток вечера я флиртую с девицами, ведя разговоры об их музыкальных пристрастиях и исполнительском мастерстве.

Боже, как мне надоело развлекать этих барышень. Только бы не зевнуть!

Решительно приказываю себе не обращать ни малейшего внимания на Кэролайн. Я чувствую себя настоящим Орфеем, пытающимся найти свою Эвридику. Но она не зовет меня. Хотя я каждой своей клеточкой чувствую ее присутствие. Что ж, когда-нибудь мне придется сделать решительный шаг. Не знаю только, когда это случится.

Николас Конгриванс в моих собственных глазах выглядит каким-то неопытным и неловким шестнадцатилетним болваном. Примерно таким я и был, когда носил это имя. Быть может, не стоило воскрешать его? Мне кажется, мои успехи были бы гораздо более впечатляющими, представься я другим именем.

Преподобный Тарквин Биддл: «Мадам, я младший сын своего отца и, боюсь, не смогу предложить вам ничего, кроме своего сердца. Но поверьте, оно будет принадлежать вам всецело. Увы, мое скромное жалованье я жертвую на нужды бедняков Неаполя…»

Граф Михаил Орловский: «Когда мужики из банка окончательно разорят меня, я увезу вас в степь! Мы поскачем на удалой тройке, сорвем с себя одежды, укроемся шкурами медведей, которых я убил вот этими руками, и предадимся любви, как пара амурских тигров!..»

Граф Боллигленлири: «Ах, мадам, мы есть очен древний род. Я есть последним из наш очен древний род. На меня наложен очен древний проклятий. Он говорится, что только хорошенький женщина, очен богатый женщина суметь снять этот проклятий. Но я не знать такой женщина. Поэтому я есть предлагать вам мой рука и мой сердце, который болше не принадлежать мне, а принадлежать нам…»

Я вспоминаю былые приключения и невольно спрашиваю себя, верила ли хоть одна из женщин в мои россказни. Вряд ли, принимая во внимание, что иностранный акцент Орловского, Боллигленлири, Сен-Жермен д'Обюсси и проч. во время любовных свиданий исчезал. Не могли же они не понимать, что тратят деньги своих мужей на прохвоста! И относились к этому так легко, словно делали покупки у ювелира или в галантерейной лавке. С легкой душой могу признаться, что не оставил ни одну с разбитым сердцем или внебрачным ребенком. Без лишнего хвастовства признаю, что щедро расплачивался собою, они были довольны. Эти размышления заставляют меня еще раз вспомнить о Кэролайн. Мой поцелуй длился почти четверть часа! Не уверен, что продержался бы так долго, окажись мы в более интимной обстановке.

— Ах, как чудесно, — радостно вопит одна из дочерей мистера Кларка, прерывая мои горькие раздумья, — миссис Гиббоне будет петь для нас!

Фанни Гиббоне подходит к фортепиано, на котором ярко горят свечи. Сегодня она особенно хороша. Я вовсе не удивлен, что ей удалось сделать блестящую карьеру на лондонских подмостках и завоевать сердца столичных театралов. Миссис Линсли садится к инструменту, снимает свои браслеты и не торопясь разминает кисти рук. Они обмениваются короткими репликами и начинают.

Эта партия мне хорошо знакома. Миссис Гиббоне поет на итальянском о том, что злая смерть вырвала Эвридику из объятий Орфея и как при этом непомерна ее тоска и безгранично горе…