Читаем без скачивания 101 Рейкьявик - Халлгримур Хельгасон

— Что-нибудь новенькое есть?

— Про животных?

— Ага.

— Ну, смотря какие. Это как посмотреть.

Он делит порнуху на три категории: «с конями», «с коровами» и «с овечками». С конями — чистая зоофилия. Коровы — это пышные женщины с большим выменем. Овечки — малолетние школьницы. Я как-то купил у него два фильма с коровами. По большей части это какие-то жутко древние ленты, датские, еще не на видеокассетах, а на восьмимиллиметровой пленке, как на заре порноиндустрии. Спрашиваю насчет «коней». Он отвечает, что у него есть одна новая, он сам ее вчера смотрел.

— Это такое амстердамство, просто мама не горюй.

— А кто там?

— Ну, там, короче, там кабан, жирный такой хряк, толстый, как бочка. И собака — собака там в конце… Она, бедолага, правда, весьма задрипанная, но свинья мощная, у нее все круто выходит… то есть у кабана, — отвечает он, затягивает в ноздрю понюшку табаку и одновременно лезет рукой в коробку под прилавком.

Подает мне экземпляр: голую кассету без обложки в своей лапище. Пять грязных ногтей держат семьдесят минут грязи прошлых лет. Сейчас таких фильмов уже не выпускают. Наверно, из-за этой борьбы за права животных. Типа, «Save the Animals»[79] и все такое. Теперь использовать животных для таких целей запретили. Заниматься с ними любовью теперь нельзя. Им это причиняет «моральный ущерб». А когда у нас появятся «зоопсихологи» и «зоосоциологи»? Беру кассету в руки. У Парти все кассеты без обложек, и я не пойму, зачем он мне ее показывает. На что здесь смотреть? Кассета как кассета, черная, пластмассовая, с двумя белыми выпученными глазками, без надписей. Я нюхаю ее — раз уж больше ничего не остается. Все тот же двусмысленный запах акулятины.

— Так почем она?

— Три и пять.

— А с оленями у тебя ничего нет?

— С оленями? Боюсь, что нет.

— А с куропатками? Что-нибудь в тему на Рождество?[80]

Парти забирает у меня кассету, сует под прилавок и обращается к другому покупателю. Я пробираюсь лотками к Хосе. Сказочный зять Марри. Малорослый и коренастый. Прожаренный на солнце атлет. Передо мной, по всей видимости, Баура (ц. 12 000), сестра Марри. Лицо такое же, как дар моря. Но она — запеченная в пуховик. Хосе в бейсболке. Молодчина! «Cleveland Indians». Красивая пара. Исландия-Мексика. Как отечественный белый соус с соусом сальса. Интересно, какие у них будут дети? Наверно, рябые. А лоток у них весь разукрашенный. «Диснейленд» в миниатюре. Чего только нет: и сомбреро, и гирлянды, и тканые половики для ношения на плечах, соус в бутылках, еще гирлянды, кукурузные хлопья и кактусы, и елки. Хосе говорит по-исландски на испанской скорости и злоупотребляет выражением «бьез проблэм». Как будто ему удается объясняться по-исландски без всяких проблем.

— Вот хароший товар да его можно имей опять и опять просто вот смотри здесь да просто включай розетка и гатово никакой вазни да очень харашо бьез проблэм никакой иголки на кавре никогда пылесосить и вабще никаких проблэм так лучше удобней да… бьез проблэм.

— А сколько она стоит?

— Да какие проблэмы просто вот читире тисичи пьятсот кронов да.

Елка искусственная, с лампочками и прочими наворотами, ветки в инее. Мне она дико нравится, но неизвестно, покатит ли она маме. На всякий случай смотрю более нормальный товар в углу. Исландские елки. Самая дешевая — шесть тысяч крон, — и я соглашаюсь на предложение Хосе. Прошу подержать ее у себя — «да канешно бьез проблэм», — пока я буду искать подарок для мамы. На оставшиеся деньги я покупаю книжку. «Beginners Guide to Thai Cooking».[81] Я в свое время пробовал что-то таиландское. Не мешало бы и маме научиться готовить таиландскую еду.

Несу свою елку через центр города. Она маленькая и аккуратненькая, но какая-то несуразная. На меня оглядываются. Такое ощущение, что я — Христос и несу свой крест по Лёйгавег. Христос с искусственным крестом. Но под Рождество это как раз в тему. Типа, соучастие. Да мне ведь и лет примерно столько же, сколько ему. Хотя он со своим крестом таскался под Пасху.

Когда я прихожу, Лолла уже дома. Переехала к нам. Спит в бывшей Эльсиной комнате. Сидит в гостиной и читает «Воскресную газету». Ноги в носках — на столе, и сигарета. Я сажаю свой трофей в углу и включаю. Елка шикарная. Лолла кладет газету на живот и смотрит то на елку, то на меня. Сосет сигарету. Как будто выбирает, что лучше: я или елка. Кажется, елка ей больше по вкусу. Если ей вообще что-то по вкусу.

— Это еще что?

— Радость.

— Это ваша елка?

— Наша елка, Лолла, — отвечаю я и смотрю ей в глаза, наклоняясь вперед с ангельским выражением лица. — Ведь ты — наша семья.

— Ну, родной…

— Тебе не нравится?

— Ну, знаешь. Это как бы… Это как бы прическа. Причем неудачная.

— Прическа для рождественского ангела.

— Небось синтетика?

— Почему же синтетика? Натуральный отечественный материал. Клён.

— Где ты ее достал?

— В Колапорте. А что? Совсем, что ли, отстой? Ну, мне просто показалось… Уже все готово, самому наряжать не надо. Тебе нравится? Только честно!

— Ну, как сказать: это ты на нее деньги тратил, а не я

— Да…

Мы вместе смотрим на елку, и вдруг Лолла разражается хохотом и струями дыма. Я:

— Ну, как она тебе? Совсем дурацкая?

— Мне обычные как-то больше нравятся.

— Правда? А я как раз для тебя старался, решил подыскать что-нибудь нетрадиционное. На это Рождество.

Она посылает мне взгляд — типа: «не тронь меня, я лесбиянка» — тушит сигарету и вновь берется за газету. На первой полосе какой-то Дед Мороз. Без шапочки. Какой-то Колбасник.[82] «Отъелся за счет налогоплательщи ков». Интересное Рождество будет у него дома. На столе ворованные колбасы. На Лолле джинсы. Ляжкам в них тесно. Ступни на удивление маленькие. Елка — в углу, после ее комментария она совсем сникла. Но лампочки еще горят. Как старая списанная примочка из Лас-Вегаса. Надо же, сколько у нас книг. Я не брал в руки книгу с тех пор, как бросил университет. Из-за какой-то опечатки в гороскопе я целых полсеместра учил английский. То be or not to be.[83] Я так и не врубился в эту фразу. Может, эти две укуренные зимы? То be or not to be? Лолла — «би»? Никогда в эту муру не въезжал. «Би»? Бисексуалка, может и с мужиками, и с женщинами. Такая прослойка между двумя полами. Она на днях так пошутила: «Лес Би». Да. Она когда-то с кем-то жила в гражданском браке. В смысле не однополом. Лолла — шхуна. Давным-давно она жила с каким-то старым крейсером, который ушел в плавание с алконавтами и до сих пор не вернулся. Поэтому она — консультант-нарколог. Похметолог. Значит, жила с мужиком, а потом стала лесбиянкой? От нужды? «Лес Би». Она умница. Черт ее возьми… Черт ее возьми! Хотелось бы посмотреть, как он ее возьмет. Впрочем, выглядит она совсем не как «би». Очень милая. Только волосы жидковаты и еще в бедрах видна какая-то двуполость, двухмерность. Что-то мальчишеское. Я бы дат за нее 30 000 плюс 20 000 за «би». Хотя за своих близких цену назначать трудно. Например, во сколько бы Трёст оценил маму? Как гласит футболка Рози: «To me or not to me». В этом что-то есть. За этим что-то стоит. Вот что: следующим шагом в развитии человечества будут лесбогомики и гомолесбиянки. Лесбиянки, которые хотят быть с гомиками, и гомики, которым хочется лесбиянок. Вот и лады, тогда все будет в ажуре. Лолла за своей газетой как мальчишка.

— А где мама?

— Вышла.

Мы вдруг становимся как брат и сестра. Из Лоллы получилась бы клевая сестра. Даже лучше, чем Эльса, стрейтер с большим сердцем. Эльса — медсестра, в Центральной больнице. Вот так. У меня только одна сестра, и та медицинская. Хоть ложись и помирай. И все-таки… Она нормальная. Только вот этот ее Магнус… Во: Магнус — Маг Гнус. Подходит! Гнусный тип. Рот и брюхо. А между ними что-то варится. Все, что не переварено, выходит из него наружу. Думает брюхом. У него в брюхе целая голова. Или даже две. А все же изо рта у него выходит только какой-то примитив. Наверно, то, что выходит у него, из-под низу, побогаче в плане содержания. Магнус — Маг Гнус. Отлично, В имени есть своя сермяжная правда. Постой-ка… Олёв. Лёв-о. Клёво. Да, она действительно клёвая. Трёст… Хофи… Или вот мама: Бегга — бегб. Берглинд. Брег глин… (Почему «глин», когда должно быть «глины»?) Эльса — Если. Хлин — Клин. Млин. Блин. Бьёрн — дёрн. Вот Хиллари Клин-тон (ц. 45 000) свою дочь (ц. 35 000) назвала Челси. Они оригиналы. Хотя «Бристол Ровер» было бы лучше. Бристол Ровер Клинтон. Питер Осгуд. Нет… Он был центровым в «Челси». Мелко завитой, с плешью. Смазливый товарищ. Что же с ним стало? Содержит какой-то суперский паб в Бристоле, водит «ягуар» и в обеденный перерыв шастает по бабам, — па-ра-па-ба-бам. Вот бы в интернете была такая база данных, в которой можно было бы найти всю такую информацию. Все-все. Где в эту минуту находится Саманта Фокс (ц. 600 000)? Сколько совокуплений в среднем происходит за ночь в отеле «Хилтон» в Сингапуре? Что случилось с грудями Синди Кроуфорд (ц. 2 200 000)? Какая музыка играет при лоббировании в отеле «Шератон» в Катаре? Где и когда имел место первый в истории половой акт ВИЧ-инфицированных? Такой базы нам не хватает. Живем как в каменном веке. Все несовершенно. Где живет Мария Шнайдер (ц. 2 000 000)? Сколько баб было у Аль Пачино? Эй! Фильм! Про фильм-то я и забыл! Он у меня, наверно, перестоял. Бедный Пачино. Завис на экране, слепой, и все такое… Я встал и уже завернул за угол гостиной, как вдруг раздается музыка, такой японский компьютерный писк. Кажется, рождественский псалом «Тихая ночь». Я замираю. Лолла откладывает газету. Смотрит на меня. Я смотрю на елку. Потом опять на Лоллу. Поднимаю брови из-под очков. Она вскакивает с места. Мелодия доигрывает до конца. Потом раздается бодрый электронный голос: