Читаем без скачивания Женщина, которая легла в кровать на год - Сью Таунсенд

— Я хочу кое-что передвинуть.

Чуть позже она услышала, как перед домом тормозит машина. О ее приближении она знала за минуту до того: автомобиль издавал в точности те же звуки, что и транспортные средства в мультфильмах, — словно выхлопная труба скребла по асфальту, а двигатель заходился в предсмертном кашле. Водительской дверью хлопнули четырежды, прежде чем та наконец закрылась. Ева встала на кровати на колени и выглянула в окно.

Высокий и худощавый мужчина в хорошо сидящей одежде приглушенных тонов, с тронутыми сединой дредами, доходящими до середины спины, доставал из фургона инструменты. Он повернулся к дому, и Ева увидела, что Алекс очень красив. По ее мнению, он выглядел точь-в-точь как африканский царь. Этот грузчик мог бы стать натурщиком для скульптора, оформляющего витрину этнического магазина в центре города.

Раздался дверной звонок.

Ева услышала голос Брайана, громкий и жизнерадостный. Муж предложил Александру обогнуть дом, чтобы войти через боковую дверь, и добавил:

— Не обращай внимания на бардак, братан, моя хозяйка прихворнула!

Когда Александр скрылся из виду, Ева запустила пальцы в волосы и попыталась соорудить подобие прически, добавив шевелюре объема. Потом быстро встала, сбросила на пол простыню и проследовала по хлопковому пути в ванную, где накрасилась и надушилась «Шанелью № 5».

Затем вернулась к кровати, застелила простыню, легла и затаилась.

Услышав голос Александра в прихожей, Ева закричала:

— Поднимайтесь наверх, пожалуйста, вторая дверь справа!

Увидев ее, грузчик приветливо улыбнулся:

— Я правильно попал?

— Да, — кивнула Ева и указала на шкаф.

Александр глянул на громаду и расхохотался.

— Да уж, понимаю, отчего вам неймется от него избавиться. Это же деревянный Стоунхендж. — Он открыл дверцы и заглянул внутрь.

Шкаф был набит одеждой и обувью Брайана и Евы.

— Вы будете разбирать запасы?

— Нет, — покачала головой Ева. — Я должна оставаться в постели.

— Простите, я не догадался, что вы больны.

— Я не больна, — ответила Ева. — Просто отдыхаю от мира… как мне кажется.

— Серьезно? Ну, все мы делаем то же самое — каждый по-своему. Так вы останетесь в постели?

— Иначе никак, — кивнула она.

— И куда мне сложить всю эту одежду и обувь?

На то, чтобы разобрать ее половину шкафа, ушли часы.

Ева и Александр разработали систему сортировки. Александр принес из кухни четыре огромных мусорных мешка для вещей: один — для одежды на помойку, второй — для благотворительных базаров, третий — для продажи на онлайн-аукционе, а четвертый предназначался магазину винтажной одежды во вновь модном Дептфорде, что держала сестра Александра. Для обуви отвели отдельный пакет.

Быстро раскидать не получилось, потому что каждый предмет вызывал воспоминания. Последняя школьная форма Евы, которую она носила до окончания школы, — серая плиссированная юбка, белая блузка и зеленый блейзер с фиолетовой каймой. При виде этого наряда Ева испытала потрясение. Ей снова было шестнадцать, и одно ее плечо придавливала рука неудачи, а другое — ремень увесистой сумки с учебниками и тетрадями.

Форма отправилась в аукционный мешок.

Александр вытащил из шкафа вечернее платье. Крой на одно плечо, черный шифон, расшитый стразами.

— Вот это мне нравится, — одобрил он, протягивая платье Еве.

— Мой первый летний бал с Брайаном в университете. — Ева понюхала корсаж, слабо пахнущий пачули, потом и сигаретами. Она не могла решить, в какую кучку отправить наряд.

Александр принял решение за нее — положил платье в мешок для винтажного магазина. И продолжил сам сортировать одежду.

Из шкафа появились сарафаны с воротниками-хомутами, которые Ева носила на море. Целый ворох джинсов — прямых, расклешенных, белых, синих, черных. Александр отказался отправить в помоечный пакет вечернее платье из кремового шифона, которое Ева надевала на ужин в честь сэра Патрика Мура. Она указала на большое красное пятно на корсаже — печальные последствия неуклюжести Брайана, который устроил ночной перекус со свекольным сэндвичем.

— Не рубите сплеча, миссис Бобер, моя сестра гений по части краски и швейной машинки. Она буквально творит чудеса, — сказал Александр.

— Делайте с ним, что хотите, — Ева не стала спорить.

Дальше последовали нарядные туфли от Кристиана Диора, которые Брайан купил Еве в магазине беспошлинной торговли во время их первой поездки в Париж.

— Слишком они хороши, чтобы их выбрасывать! — воскликнул Александр. — Вы только посмотрите на стежки! Кто их шил? Стайка эльфов?

Ева поежилась при воспоминании о том, как ей пришлось в чулках-паутинках расхаживать взад-вперед по грязной выстуженной мансарде на правом берегу Сены, разнашивая тесные новые туфли.

— Возможно, я неточно объяснила, — поморщилась она. — Я должна избавиться от всей своей одежды. Начинаю новую жизнь.

— Думаю, аукцион, — вздохнул Александр и продолжил сортировку.

— Нет, отдайте эти туфли сестре.

— Это слишком щедро, миссис Бобер. Я не собираюсь наживаться на вас.

— Я хочу, чтобы они попали к человеку, который оценит их по достоинству.

— А не хотите долю прибыли?

— Мне больше не нужны деньги, — отрезала Ева.

После того как одежда Брайана, сплошь темных и болотных оттенков, была сложена в отдельные пакеты и вынесена в коридор, шкаф опустел. С помощью шуруповерта Александр снял дверцы и полки.

Из-за шума беседа увяла. Когда же вновь стало тихо, Ева сказала:

— Простите, что не могу угостить вас чашечкой чая.

— Не беспокойтесь. Я пью только травяной, и у меня всегда при себе термос.

— Как Брайан вас нашел? — спросила Ева.

— Мы с детьми прошлись по улицам, бросая рекламки в почтовые ящики. Вы мои первые клиенты. Вообще-то я художник, вот только никто не хочет покупать мои картины.

— А что вы рисуете? — поинтересовалась Ева.

— Пейзажи. Зе-Фенс. Лестершир. Люблю английскую глубинку.

— В детстве я жила в деревне. А на ваших пейзажах есть люди?

— Я пишу спозаранку, когда вокруг ни души, — ответил Александр.

— Любите рассветы?

— Нет, — покачал он головой. — Люди волнуются, увидев чернокожего мужчину в поле. Я уже свел близкое знакомство с лестерширской полицией. Надо полагать, евреи не катаются на лыжах, а чернокожие не рисуют.

— А что вы еще умеете? — спросила Ева.

— Плотничать. Ну и обычные навыки разнорабочего: малярка, отделка, уборка в саду, перевозка вещей. Свободно говорю по-итальянски и лет десять пробыл плохим мальчиком, вампиром-банкиром.

— И что же произошло?

— Первые пять лет все шло отлично, — усмехнулся Александр. — Мы жили-поживали в просторном особняке в Ислингтоне, матери я купил маленький домик с садом на родине, в Лестершире. Ей нравится возиться в земле. Но про следующие пять даже не спрашивайте — слишком много нюхал наркоты, мой холодильник был забит до жути дорогим шампанским. Я убивал себя. Пропустил первые пять лет жизни своих детей. Думаю, я умирал, но никто этого не замечал, потому что со всеми вокруг творилось то же самое. Я работал в «Голдман Сакс». Жена меня больше не любила. Однажды мы ехали домой в новом автомобиле, который я два дня как купил. Машина была для меня слишком большой и мощной. Жена начала ныть, что я уже неделю не видел детей и что никто не работает по шестнадцать часов в сутки. — Он посмотрел на Еву и сказал: — Но я действительно работал. Это было безумие. Я начал орать о расходах, жена закричала в ответ о моих тратах на кокаин, я потерял управление, мы вылетели в кювет и врезались в дерево — не слишком высокое, скорее даже куст. Жена сидела как живая, только вот замолчала. А потом я взял детей и уехал домой в Лестер.

Повисла напряженная тишина.

Затем Ева попросила:

— Пожалуйста, больше не рассказывайте мне таких печальных историй.

— Обычно я себе такого не позволяю, — вздохнул Александр. — Если вы составите список работ, которые готовы мне поручить, я оценю их стоимость и представлю вам калькуляцию. Но мне нужно забирать детей из школы… — Он замялся. — Миссис Бобер, не возражаете, если я поделюсь своими соображениями? В вашей одежде нет гармонии.

— Да какая может быть гармония в одежде, когда я не знаю, кто я вообще такая? — возмутилась Ева. — Иногда мне жаль, что мы не вынуждены носить форму, как китайцы во времена культурной революции. Им не приходилось в смятении раздумывать, что надеть с утра. На все про все одна форма — мешковатые штаны и туника. Мне бы этого вполне хватило.

— Миссис Бобер, знаю, мы только познакомились, — сказал Александр, — но когда вам станет лучше, я с удовольствием пройдусь с вами по магазинам и отговорю вас от юбок-брюк и блузок без рукавов.