Читаем без скачивания Игра престолов - Джордж Мартин

— О, ты даже не знаешь, что может соорудить мальчишка с помощью лжи, пятидесяти сребреников и пьяного септона. Я не смел привести свою невесту домой на Бобровый утес и поэтому устроил ее в собственном домике, и две недели мы с ней играли в мужа и жену. Потом септон протрезвел и признался во всем моему лорду-отцу.

Тирион удивился той грусти, которую он все еще ощущал даже по прошествии стольких лет. Наверное, он очень устал.

— Тут и пришел конец моему браку. — Тирион сел и, моргая, уставился в огонь умирающего костра.

— Он прогнал девчонку?

— Отец поступил лучше, — отвечал Тирион. — Сперва он заставил моего брата сказать мне правду: видишь ли, девица была шлюхой. Джейме подстроил все приключение, дорогу, нападение разбойников и все прочее. Он решил, что мне пора познать женщину. Он заплатил девушке двойную плату, зная, что она будет у меня первой.

— Потом, когда Джейме признался, лорд Тайвин, чтобы закрепить урок, приказал привести мою жену и отдал ее гвардейцам. Они расплатились с ней достаточно честно: по серебряку с человека, — много ли шлюх может потребовать такую плату? А меня заставил сесть в уголке казармы и смотреть; наконец она набрала столько серебряков, что монеты уже сыпались сквозь пальцы и катились по полу… — Дым ел глаза, и, откашлявшись, Тирион отвернулся от огня. — Лорд Тайвин заставил меня пойти последним, — сказал он спокойным голосом. — И дал мне золотую монету, потому что, как Ланнистер, я стоил большего.

Некоторое время спустя он вновь услышал привычный шелест стали о камень: Бронн снова взялся за меч.

— В тринадцать, или в тридцать, даже в три года я бы убил того человека, который обошелся бы со мной подобным образом.

Тирион повернулся к нему лицом.

— Однажды тебе, быть может, представится такая возможность. Запомни, что я сказал тебе: Ланнистеры всегда платят долги! Я попытаюсь уснуть. Разбуди меня, если смерть придет к нам. — Тирион зевнул.

Он завернулся в шкуру и закрыл глаза. Каменистая почва была неудобным и холодным ложем, однако спустя некоторое время карлик уснул. Ему снилась небесная камера, только на этот раз тюремщиком был он сам и, встав во весь внушительный, как это иногда бывало у него во сне, рост, ремнем бил отца, подталкивая его к пропасти…

— Тирион. — Зов Бронна прозвучал негромко и настоятельно.

Тирион вскочил в мгновение ока. Костер уже прогорел до углей, и отовсюду на них наползали тени. Бронн припал на колено с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Тирион тихо проговорил:

— Подходите к очагу, ночь холодна. Увы, у нас нет вина, чтобы предложить вам, но мы будем рады поделиться козлятиной.

Движения прекратились. Тирион заметил, как блеснул лунный свет на металле.

— Наши горы, — отозвался голос из деревьев, гулкий, жесткий и недружелюбный. — Наша коза.

— Ваша коза, — согласился Тирион. — Кто вы?

— Когда вы встретитесь со своими богами, — проговорил другой голос, — скажите им, что это Гунтер, сын Гурна, из рода Каменных Ворон отослал вас к ним. — Треснула ветка, и на свет выскочил худой мужчина в рогатом шлеме, вооруженный длинным ножом.

— И Шагга, сын Дольфа, — послышался первый голос, глубокий и полный смертельной угрозы. Слева шевельнулся валун, встал и превратился в человека. Могучим, неторопливым и крепким казался он во всех своих шкурах, с дубиной в правой руке и топором в левой. Грохнув ими друг о друга, он шагнул вперед.

Остальные голоса выкрикивали свои имена: Конн, Тор-рек, и Джаггот… Тирион забывал их, едва услышав; нападавших было по крайней мере десятеро. Некоторые держали мечи и ножи, другие были вооружены вилами, косами, деревянными копьями. Дождавшись, когда все назовутся, Тирион дал ответ:

— А я Тирион, сын Тайвина, из клана Ланнистеров с Бобрового утеса. Мы охотно заплатим вам за козла, которого съели.

— Что ты отдашь нам, Тирион, сын Тайвина? — спросил человек, назвавшийся Гунтером. Он казался их вожаком.

— В моем кошельке найдется серебро, — ответил Тирион. — Эта кольчуга велика мне, но она будет впору Конну, и мой боевой топор более подобает для могучей длани Шагги, чем тот топор дровосека, который он сейчас держит.

— Полумуж хочет заплатить нам нашей собственной монетой, — сказал Конн.

— Конн говорит правду, — сказал Гунтер. — Твое серебро принадлежит нам, твои кони тоже. Твоя кольчуга, твой боевой топор и нож на твоем поясе тоже наши. У вас нет ничего, кроме жизней. Как ты хочешь умереть, Тирион, сын Тайвина?

— Лежа в постели, напившись вина, ощущая на моей шишке рот девушки, и в возрасте восьмидесяти лет, — отвечал он.

Громадный Шагга расхохотался первым и громче всех. Остальным было не так весело.

— Конн, бери их коней, — приказал Гунтер. — Убей второго и забери коротышку. Пусть доит коз и смешит матерей.

Бронн вскочил на ноги:

— Кто хочет умереть первым?

— Нет! — резко сказал Тирион. — Гунтер, сын Гурна, выслушай меня. Мой дом богат и могуществен. И если Каменные Вороны проводят нас через горы, мой лорд-отец осыплет вас золотом.

— Золото лорда с Низких земель ничего не стоит, как и обещания коротышки, — отвечал Гунтер.

— Быть может, я и не дорос до мужчины, — сказал Тирион, — однако у меня хватает отваги встречаться лицом к лицу с моими врагами. А что делают Каменные Вороны, когда рыцари выезжают из Долины? Прячутся за скалами и дрожат от страха!

Шагга гневно взревел и ударил дубиной о топор. Джаггот ткнул едва ли не в лицо Тириона обожженным в костре концом деревянного копья. Ланнистер постарался не вздрогнуть.

— Неужели вы не в состоянии украсть оружие получше? — спросил он. — Этим можно разве что бить овец… и то, если овца не будет сопротивляться. Кузнецы моего отца умеют делать самую лучшую сталь.

— Вот что, маленький человечишка, — взревел Шагга. — Можешь вволю смеяться над моим топором, когда я отрублю тебе мужские признаки и скормлю их козлу.

Но Гунтер поднял руку:

— А я выслушаю его слова. Матери голодают, а сталь может насытить больше ртов, чем золото. Что ты отдашь нам за ваши жизни, Тирион, сын Тайвина! Мечи? Пики? Кольчуги?

— Все это и даже больше, Гунтер, сын Гурна, — отвечал Тирион Ланнистер с улыбкой. — Я отдам вам Долину Аррен.

ЭДДАРД

Лучи рассвета лились сквозь узкие высокие окна колоссального тронного зала Красного замка, подчеркивая темно-бордовые полосы на стенах, оставшиеся там, где прежде висели головы драконов. Теперь камень прикрывали гобелены со сценами охоты, яркие в своей зелени, синеве и охре. Тем не менее Неду Старку казалось, что в зале властвует единственный цвет алой крови.