Читаем без скачивания Дочь Сталина - Розмари Салливан

По настоянию Светланы они переехали в маленькую квартиру, не обставленную мебелью, в том же жилом комплексе. Они с Ольгой бегали по местным магазинам и рынкам, приобретая для своего нового жилья разные предметы в грузинском стиле, которые подходили им лучше, но вскоре услышали разговоры в столовой. Позже Светлана жаловалась, что руководитель коммунистической партии Грузии Эдуард Шеварнадзе специально подстроил все это, поселив их на краю города. Из-за этого им постоянно был нужен водитель, который сообщал обо всех их передвижениях. Это было то же самое отношение как к особо важным персонам, что и в Москве, но тут, по крайней мере, оно было не так ярко выражено.

Ольгу все происходящее просто ошарашило:

Я сталкивалась в жизни с разными вещами, но это было просто нереально. Я заводила товарищей для игр, но только среди тех детей, родители которых были надежными членами партии. Все были готовы делать все, что угодно, — только бы я была счастлива. Если я заболевала, нас отвозили к врачу. Там словно был целый строй людей, и я стояла во главе его. И все всегда смотрели на меня. Где бы я не появлялась, рядом всегда был водитель, который, как выяснилось, был и шпионом. Я хочу покататься на лошади — я обожала верховую езду — и тут же узнаю, что у меня есть мой личный тренер, который будет готовить меня к скачкам. Я хочу поплавать. Нет, я не могу просто плавать — я буду тренироваться с олимпийским чемпионом. Я хочу поиграть на пианино — мне тут же присылают концертирующего пианиста. Я люблю рисовать. И неожиданно я начинаю посещать самую лучшую школу искусств в городе. Но мне только тринадцать лет! Такое впечатление, эти люди никогда не делают ничего просто для удовольствия, они только тренируются, чтобы сделать это своим жизненным путем.

У Ольги были частные учителя русского и грузинского, а также уроки математики и географии. Она посещала школу верховой езды, где занималась со своим инструктором Зурабом, и ходила на уроки рисования. Жизнь начала приобретать какой-то порядок. Ольга подружилась с семьей своей учительницы грузинского Лонды Гедеванишвили. Они с матерью часто ходили к ним в гости, чувствуя, что в этом доме их принимают за то, какие они есть на самом деле, а не из-за происхождения. Ольга назвала их теплые отношения особой грузинской любовью: Лонда часто посылала им розы и фрукты, которые они находили около двери в квартиру.

Однажды утром Светлана решила позвонить дальней родственнице семьи Аллилуевых Лейле Сикмашвили, чтобы спросить, не могла бы она давать Ольге уроки музыки и пения. Лейла была талантливым музыкантом и актрисой. Вместе с театральными труппами она объехала весь мир и играла на сценах от Лондона до Австралии. Когда Лейла подошла к телефону и услышала голос женщины, назвавшейся Светланой Аллилуевой, она решила, что ее разыгрывают и бросила трубку. Светлана перезвонила еще раз и стала настаивать, что она действительно Светлана Аллилуева. Вскоре Лейла стала приходить два раза в неделю и учить Ольгу петь известные грузинские песни. Друзья называли девочку Олико и убеждали, что она здесь своя. Презирая пропаганду, потоком идущую из Москвы, подростки, затаив дыхание, слушали рассказы Ольги об американской жизни.

Тем временем, выходя на улицы Тбилиси, Светлана чувствовала себя призраком. Люди смотрели на нее с боязливым удивлением, причем, и те, кто поклонялся Сталину как любимому сыну Грузии, так и жертвы его преступлений. На самом деле, Светлана была достаточно одинока. Многие люди, привыкшие к постоянному страху и убежденные, что она работает на КГБ, избегали ее. Когда молодой пианистке Тамаре Довгань предложили давать Ольге уроки игры на фортепиано, она отказалась. Ведь ей было сказано: «Думаю, что каждый, кто работает на Светлану, должен сообщать о ней, куда следует». Тамаре было жаль Светлану, но друзья советовали держаться от нее подальше.

Светлана и Ольга проводили свободное время, гуляя по улицам и переулкам Тбилиси, древнего города, основанного еще в пятом веке. Построенные на перекрестке дорог между Европой и Азией, некоторые его улицы еще сохранили дворцы, принадлежащие дворянам, которых отправляли в ссылку русские цари. Там были восточные базары, где торговали экзотическими фруктами и предметами грузинского народного искусства. Светлана и Ольга часто проходили мимо семинарии, где учился Сталин, пока в двадцать лет не бросил ее, чтобы стать революционером. Теперь семинария была закрыта.

По воскресеньям Светлана и Ольга часто посещали службы в соборе Сиони, который стоял на берегу реки Мтквари. Обеим очень нравилась изысканность грузинского церковного хора, поющего литургии. Светлане казалось, что только здесь люди могут избежать бедности и репрессий, которые все еще опустошали Грузию. Только здесь она чувствовала, что ее никто не знает и она может быть в мире с самой собой. Конечно, это было иллюзией. Даже в Сиони люди знали, кто она такая. Когда Светлана попросила частную аудиенцию у настоятеля, он с радостью принял ее. Он сказал ей: «Вы должны писать только для своих собственных детей и только слова любви. Ничего больше. Они забыли, что такое любовь и прощение. Никогда не вините их в этом, никогда не спорьте с ними. Просто скажите им, как сильно вы их любите».

Светлана продолжала писать Кате, которая недвусмысленно сказала ей: «Никаких контактов между нами не будет». Письма возвращались назад. Отец Катерины, Юрий Андреевич Жданов, прислал Светлане о ней хорошее письмо из Ростова, где он преподавал биохимию в университете. Прислал и фотографии Кати с маленькой дочкой. Юрий писал: «Будь терпелива с ней. Она ужасно самостоятельная. Ничьих советов не слушает». Ни сын, ни внук ни разу не написали Светлане. Она решила, что власти промыли им мозги.

Шофер Жора возил Ольгу и Светлану по деревням. Светлана пыталась воскресить свои грузинские корни. Они побывали в Гори, городке, где родился ее отец. Крошечная лачуга с двумя комнатушками и одной кроватью, на которой спала вся семья Джугашвили, была прикрыта огромным мавзолеем с коринфскими колоннами. В домишке не было даже очага, готовили в маленьком горшочке на керосинке. Вся эта бедность произвела неизгладимое впечатление на маленькую американку.

Рядом стоял уродливый двухэтажный музей с мраморным входом и широкой лестницей, где теперь хранились свидетельства жизни Сталина. Светлана ненавидела показуху, поэтому стала искать в музее вещи, принадлежащие ее бабушке, матери Иосифа. Единственной такой вещью, напоминающей о матери Сталина, оказались ее очки. Хотя Светлана видела бабушку только раз в жизни, она сохранила к ней теплые чувства за те слова, которые умирающая Кеке сказала своему сыну и которые так развлекали его всю жизнь: «Жаль, что ты так и не стал священником». Ольга и Светлана также побывали в местной школе, где Сталин начал изучать русский язык. Мать рассказала Ольге, что ее дед хорошо говорил по-русски, но так и не смог избавиться от грузинского акцента. Светлана отказалась от предложения главного куратора музея Нины Америджибе принять участие в праздновании сто пятой годовщины со дня рождения Сталина 18 декабря, сразу же после их приезда. Америджибе рассказала им, что в 1984 году музей посетил миллион человек. Это число перекрыло все предыдущие рекорды.