Читаем без скачивания Как любят мертвые - Чарльз Буковски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но до этого еще долго. Остановкам на планшете конца, похоже, не предвиделось, а когда я дошел до низу, там было сказано: «Переверните»; я перевернул планшет, и, естественно, на обороте был еще один список остановок.
С последней спичкой я сделал последнюю остановку, сдал почту на указанный участок – ну и куча же оказалась – и поехал назад в Западный Гараж. На западной окраине, а на западе местность очень плоская, система стоков не справлялась с водой, и когда бы ни шел дождь, сколько бы он ни шел, у них начиналось то, что называется «потопом». Очень точное название.
Ехал я, ехал – а вода все прибывала и прибывала. Вокруг заглохшие и брошенные машины. Херово. А мне хотелось одного – скорее в это кресло, стакан скотча в кулак, и смотреть, как зад Бетти колышется по комнате. Тут на светофоре я увидел Тома Мото, еще одного джонстонского сменщика.
– Ты куда? – спрашивает Мото.
– Кратчайшее расстояние между двумя точками, как меня учили, – это прямая, – отвечаю я.
– Лучше не надо, – говорит он. – Я этот район знаю. Там уже океан просто.
– Ерунда, – говорю, – тут мужиком надо быть, больше ничего. Спичка есть?
Подкурил я и бросил его под светофором.
Бетти, крошка, я еду!
Ага.
Вода поднималась все выше, но почтовые грузовики делают высокими. Я срезал угол по жилому кварталу на полной скорости, вода вокруг так и летела. Лило как из ведра. Вокруг – ни машины. Я – единственный движущийся объект.
Крошка Бетти. Ага.
Какой-то парень заржал с крыльца и заорал мне:
– ПОЧТА ДОЛЖНА ПРИЙТИ!
Я обматерил его и показал средний палец.
Тут я заметил, что вода уже заливает дно кабины и бурлит вокруг ботинок, но гнал дальше. Осталось три квартала!
И грузовик замер.
Ох. Ох. Вот говно.
Я сидел и пытался его раскочегарить. Один раз он завелся, потом снова сдох. Потом совсем перестал дрыгаться. Я сидел и смотрел на воду. Фута два, не меньше. И что мне делать? Сидеть, пока спасателей не пришлют?
Что говорит Почтовая Инструкция? Где она вообще есть? Я не знал ни одного человека, который бы ее видел.
Вот же срань.
Я запер кабину, положил ключи зажигания в карман, шагнул в воду – чуть не по пояс – и побрел к Западному Гаражу. Дождь не переставал. Вдруг вода поднялась еще на три-четыре дюйма. Оказывается, я шел по газону и теперь провалился в кювет. Грузовик остался стоять на чьей-то лужайке.
В какой-то миг я подумал, что вплавь быстрее, потом решил: нет, это будет смешно. Я добрался до гаража и пошел к диспетчеру. Вот он я какой, мокрее уже не бывает, а он на меня уставился.
Я швырнул ему ключи от кабины и зажигания.
Затем на куске бумаги написал: «Маунтвью-плаза, 3435».
– Ваш грузовик – по этому адресу. Поезжайте и забирайте.
– Хотите сказать, вы его там бросили?
– Хочу сказать, я его там бросил.
Я отошел, отметился, разделся до трусов и встал перед обогревателем. Сверху повесил одежду. Потом поднял голову: в другом углу возле другого обогревателя стоял Том Мото – тоже в одних трусах.
Мы оба заржали.
– Жуть, правда? – спросил он.
– Невероятно.
– Думаешь, Стон это все предусмотрел?
– Черт, конечно! Он даже дождь вызвал!
– Ты тоже застрял?
– Ну да, – ответил я.
– И я.
– Слушай, малыш, – сказал я, – моей машине двенадцать лет. У тебя – новая. Я тут наверняка застрял. Как насчет подтолкнуть, а?
– Ладно.
Мы оделись и вышли наружу. Мото купил машину новой модели недели три назад. Я ждал, пока его двигатель заведется. Ни звука. Ох ты ж господи, подумал я.
Дождем залило весь пол в кабине.
Мото вылез.
– Без толку. Сдохла.
Я попробовал свою безо всякой надежды. Аккумулятор еще как-то шевелился, какая-то искра проскакивала, хоть и слабенько. Я подкачал, дал еще раз. Завелась. Пускай поревет. ПОБЕДА! Я ее хорошенько разогрел. Потом сдал назад и начал подталкивать новую машину Мото. Я толкал его милю. Эта хренотень даже не перднула. Я впихнул его в гараж, оставил там и, выбирая, где повыше и посуше, добрался до Беттиной задницы.
12
Любимым доставщиком у Стона был Мэтью Бэттлз. Бэттлз никогда не приходил на работу в мятой рубашке. Вообще все, что он носил, было новеньким, выглядело новеньким. Кепка, ботинки, рубашка, брюки. Башмаки его сияли по-настоящему, вся одежда, казалось, ни разу не бывала в стирке. Как только рубашка или пара штанов хоть чуточку пачкались, он их выбрасывал.
Стон часто говорил нам, когда Мэтью проходил мимо:
– Вот это – почтальон!
И он не шутил. Его глаза чуть ли не сияли любовью.
А Мэтью стоял у своего ящика, прямой и чистый, отдраенный и выспавшийся, башмаки победно блистали, и смахивал эти письма внутрь с радостью.
– Ты – настоящий почтальон, Мэтью!
– Благодарю вас, мистер Джонстон!
Однажды утром в 5 я зашел и сел ждать за спиной у Стона. Под красной рубашкой тот как-то обмяк.
Мото сидел рядом. Он-то мне и сказал:
– Вчера забрали Мэтью.
– Забрали?
– Ага, за то, что из почты крал. Открывал письма для храма Некалайлы и вытаскивал деньги. На почте пятнадцать лет.
– А как узнали, как он попался?
– Старухи. Старухи слали Некалайле письма, полные денег, и не получали в ответ ни спасибочки, ничего. Некалайла сказал на Почтамте, и Почтамт приставил к Мэтью шпика. Его застукали у кипятильника: вскрывал письма и выуживал деньги.
– Без балды?
– Без балды. Средь бела дня влетел. Я откинулся на стенку.
Некалайла построил такой большой храм и выкрасил стены в тошнотно-зеленый цвет – наверно, чтоб бабки напоминал, – и у него работал штат, человек 30–40, которые только распечатывали конверты, вытаскивали чеки и наличку, записывали сумму, отправителя, дату получения и так далее и больше ничем не занимались. Другие рассылали по почте книги и брошюры, написанные Некалайлой, а на стене висела его фотография, большая такая: Н. в жреческих хламидах и бороде, – и живописный портрет Н., тоже очень большой, надзирал за конторой, высматривал.
Некалайла утверждал, что как-то раз шел по
