Читаем без скачивания Carere morte: Лишённые смерти - Ирина Якимова

— Оденься грозным огнём! — беззвучно проговорила она вслед за Избранным.

Жар охватил тело. То сгорала связь с проклятием, и тень слабела, отделялась. Она заколыхалась под налетевшим откуда-то ветром: сейчас оторвётся и унесётся прочь. Что это бьётся так уверенно, стуком утверждая бытие? Так мерно и часто, как сердце смертной?

Мира тряхнула головой, отгоняя видение, и заставила себя вернуться в реальность. Последние силы оставляли Винсента. Смерть завладела его телом — оно конвульсивно дёргалось. Избранный смотрел ей прямо в глаза, но Мира поняла: он уже видит лишь черноту.

— Не уходи! — взмолилась она. — Не надо мне исцеления. Я не стану жить без тебя! Я не буду живой без тебя… Не уходи! Что мне сделать, чтобы ты жил?! Винсент, Винсент!

Избранный улыбнулся, и, хотя в его глазах чернела боль, это была светлая улыбка:

— Там. На мосту. Над рекой, текущей вспять…

Серебристая жидкость хлынула у него изо рта, тело вновь задёргалось. Стараясь унять эту страшную дрожь, Мира прижала юношу к себе, словно мать ребёнка, и покачивала в объятиях, баюкала, пока он не затих. Тогда она осторожно, будто уснувшего, положила его головой себе на колени.

Винсент был мёртв. Теперь просто длинная, нескладная, соломенноволосая кукла. Улыбка, витавшая на его губах за мгновение до смерти, обернулась ужасным оскалом. Серый драгоценный камень глаз загадочно поблёскивал из-под полуприкрытых ресниц… — даже смерть не затуманила взор Избранного! Сияние уходило из его крови: темнели губы и рубашка, и на лезвии кинжала у рукояти проступила полоска засохшей крови — обычной, красной, страшной человеческой крови.

Повинуясь порыву, Мира горячо обняла Винсента, прижала к себе, будто её воскресшее сердце могло разбудить его замершее.

— Вернись, — тихо позвала она. — Вернись! Мой Винсент, вернись ко мне!

Но смерть не уходила. Она, carere morte, чувствовала Её здесь. Бессмертные звёзды холодно, равнодушно следили сверху. Деревья стояли стражами, укрывая таинство от чужих глаз, и чёрными тенями под ними стояли carere morte Дэви. Может быть, узревшие чистый Дар, они мечтали сейчас о том же чуде, что и Мира…

А она больше не могла ничего говорить, только рыдала, прижав к себе своего драгоценного и раскачиваясь, как сумасшедшая. Зачем, зачем оно бьётся, её мёртвое сердце?! Одно…

— …Её сердце бьётся. Что это значит, Господин? — со страхом спросила Сесилия. — Дар Избранного исцелил её? Она смертная теперь?! Я плохо вижу.

Дэви терзали те же вопросы. Приняв решение не мешать исцелению, он застыл — мраморная статуя с больно колотящим, грозящим разнести каменное тело на куски сердцем. Он был осуждённый, слушающий свой приговор. Избранный слабеющим голосом шептал старое заклинание о луче, мече и звездопаде своей вампирше, и Дэви являлась картинка памяти: его смертная жена, шепчущая эти слова, наивно пытающаяся сжечь проклятие супруга водой из источника Донума…

Королева-ночь, угодная Бездне, отвесила ему одну за другой две оплеухи. Р-раз! — слабый смертный догадался, как уничтожить бессмертный дух Алитера, который сам Владыка считал неуничтожимым. Два! — смертный попытался исцелить carere morte, не дикарку, недалеко ушедшую от людей — Бессмертную, богиню, способную создавать кукол!

"Бездна! Неужели есть что-то, сильнее Тебя, неужели Ты уступишь сейчас, уступишь жалкому смертному?!"

Свет Дара разрастался. Дэви уже не мог понять, источает это сияние кровь Избранного или свет исходит от всей его фигуры. Когда лучи коснулись вампира, биение его сердца стало ещё более болезненным и… другим. Carere morte были в шаге от исцеления. Молодые Адам и Гелер сделали шаг к Избранному, Калькары, наоборот, отступили. Дэви оставался на месте.

"Что скажешь теперь, Бездна? Что это: Ты молчишь? Как страшно ты молчишь!"

Если Она уступит, если Она окажется слабее, — значит, всё, чему он служит и чему учит бессмертных, всё — ложь и прах. Если Избранный исцелит лишённую смерти — они, бессмертные, больше не боги. Они — нелепые, смешные, закосневшие в ложных убеждениях больные. Сумасшедшие!

В глазах Магнуса, многократно отражённых глазах Сесилии метался ужас. Калькары молили Владыку прекратить спектакль, но Дэви не подпустил никого к Избранному и исцеляемой им. Он точно также боялся их общего приговора, но хотел выслушать его до конца! Хуже всего недосказанность, незавершённость. Вот, свет Дара угас…

— Господин! — снова взвизгнула Сесилия, и Дэви вздрогнул, машинально двинулся к молодой вампирше. Холодный ветер, поднятый его широкой одеждой, тронул волосы Миры, и она очнулась. Оставив Избранного, вампирша взвилась вверх, вцепилась в лицо Дэви своими смешными коготками. Он ухватил её за запястья, швырнул на землю.

— Спокойнее, Бессмертная, спокойнее! Разве я виноват в его смерти? Тихо, тихо…

Мира рухнула обратно, он опустился рядом с ней, зачем-то погладил по волосам, щеке. Другая его рука заскользила по снегу, отыскала серебряный кинжал. Владыка снова схватил вампиршу за руку, и глаза Миры сузились: она увидела серебро:

— Пришёл убить меня?

— Спокойно! — Дэви сжал покрепче её пальцы и уколол один остриём кинжала. Затем он дал капле крови стечь по лезвию.

Кровь Миры оставила на серебре различимый чёрный след. Владыка вздохнул: наметилась отсрочка приговора.

— Мира Вако всё ещё carere morte! — объявил Дэви, отпустив Миру и повернувшись к свите. Он надел маску и засмеялся. И Мира вздрогнула и сжалась за его спиной: ей показалось, что засмеялась Бездна… Но Дэви только лишь радовался. Хотя к его радости примешивалась горечь.

— Он не исцелил её. Его Дар оказался слаб! — воскликнула Сесилия. Владыка печально качнул головой.

— Нет! Ему просто не хватило времени, — промолвил он. — Теперь уходим.

— Кинжал… — Адам щурился, скрывая замешательство. — Почему никто не отнял у Линтера второй кинжал?

Дэви повертел в пальцах кинжальчик, что забрал в качестве сувенира.

— Знакомое серебро, да, Митто? Но интересно не то, почему у Избранного оказалось при себе оружие, а то, какое это было оружие! Простой посеребрённый кинжал охотника не смог бы уничтожить проклятие Алитера. Оно слишком велико для ничтожных пылинок серебра. С Алитером мог бы справиться, пожалуй, только кинжал из чистого металла. И он был у Избранного! Откуда же? Полагаю, он вынул его из куклы, что смертные по моему приказу оставили в этом парке. Кинжал в затылок куклы всадил ты, Адам. А дал тебе его — я… Почему я выбрал именно его? Ещё в "Тени Стража", вскоре после визита леди Диос, я зашёл в зал с оружием, и этот кинжал вдруг так заманчиво блеснул в лунном свете… Бездумно, я захватил его с собой в столицу. Кто направлял меня?