Читаем без скачивания Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Вы в самом деле хотите ликвидировать свои компании? — спросила Макендел. — Вы потеряете… что? Сотни миллионов долларов?

— Я порядком скопил, и в состоянии заработать куда больше, — уверил ее Ханно. — Свертывание деятельности будет проведено по возможности плавно, но не в ущерб скорости. Томек умрет и, согласно завещанию, будет кремирован за рубежом. Роберт Колдуэлл… м-м, с этим случится нечто аналогичное, потому что, к несчастью, он немного наследил. Джо Левин получит предложение поработать на иностранную фирму… Да уж, до конца года мне придется изрядно похлопотать, но у меня на подхвате ряд заранее продуманных путей отступления, и по-моему, удастся придать всему вполне естественный вид. Белые нитки неизбежно останутся, но в обычной жизни их тоже хватает, и как только следователи обнаружат, что они никуда не ведут, то оставят их болтаться дальше. Полицейские, знаете ли, на недостаток занятости не жалуются. Счастливчиками их не назовешь.

— Но с такими деньгами можно столько всего сделать! — с мольбой в голосе сказала Коринна. — Да-да, при вашем могуществе вы — мы — могли бы воспользоваться нашей славой и влиянием, несмотря ни на какие минусы своего положения.

— У вас складывается впечатление, что наше желание остаться в неизвестности пробуждено эгоистическими мотивами? — спросила Свобода.

— Ну-у… Значит, вы хотите скрыться?

— Да. И не только сама. Я хочу, чтобы скрылись мы все. Я боюсь людей.

Странник кивнул. Свобода улыбнулась ему — тепло, но безрадостно, и сказала, обращаясь только к нему:

— Ты не совсем понял. Ты думаешь о разрушении природы и окружающей среды. А я думаю о человечестве. За тысячу лет я повидала революции, войны, распад и разруху. Мы, русские, научились больше всего бояться анархии — уж лучше терпеть тиранию. Ханно, ты заблуждаешься, отождествляя народные республики и другие сильные режимы с извечным злом. Наверно, свобода приятна — но хаос куда хуже. Раскрыв свой секрет, мы выпустим джинна из бутылки. Религия, политика, экономика — кстати, как бессмертные управятся с экономикой? — миллионы противоречивых стремлений и страхов, из-за которых по всему миру разыграются войны. Сможет ли выстоять цивилизация? Уцелеет ли хотя бы планета?

— Мухаммед пришел из безвестности, — шепнула Алият.

— И многие другие пророки, революционеры и завоеватели, — подхватила Свобода. — С самыми благородными намерениями. Но кто мог предвидеть, что демократические идеи во Франции приведут к режиму директории, Наполеону и многолетней войне? Кто мог предсказать, что Маркс и Ленин породят Сталина — да и Гитлера заодно? Мировой вулкан уже содрогается и курится. Подкиньте в него этот новый предмет, мысль о котором никому не приходила в голову, и мне останется лишь надеяться, что тирания предотвратит окончательный взрыв — вот только не представляю, возможен ли такой режим.

— Недостатка в желающих утвердить его не будет, — проворчал до крайности помрачневший Ханно. — Самое малое, свою заявку сделает каждый продажный политик и жирный кот на Западе, каждый тоталитарный диктатор за рубежом, каждый военный царек, прозябающий ныне в безвестности — как же, такая возможность выскочить и добиться безграничной власти на веки вечные! Да, смерть отнимает у нас любимых, в конце концов и нас самих — но еще она избавляет нас от человеческих отбросов. Осмелимся ли мы переменить установившийся порядок? Друзья мои, вечная юность отнюдь не делает нас ровней богам, а уж претендовать на лавры Господа мы не можем и подавно!..

Почти полная луна заливала землю ледяным светом и кутала ее в уютные тени. Воздух был недвижен, но час за часом дыхание осени стекало с горных склонов в долину. Где-то в ночи раскатился утробный хохот вылетевшей на охоту совы. Окна разбросанных на многие мили домиков сияли теплой желтизной. Казалось, до них не ближе, чем до звезд.

Ханно и Свобода уехали на приволье подальше от поселка, чтобы пройтись в одиночестве — об этом попросила Свобода.

— Завтра вечером всему, что казалось нашим, придет конец, — говорила она. — Можем же мы похитить последние часы мира и покоя? Этот просторный, уединенный край очень похож на мою родину.

Теперь же тишину нарушал лишь шорох шагов по проселку. Наконец Ханно прервал затянувшееся молчание.

— Ты говорила о мире и покое, — голос его среди простора казался совсем слабым. — Дорогая, мы снова их обретем. Да, поначалу нам придется пройти через всяческие передряги, словом, натерпеться, но после… Полагаю, новое место придется по вкусу всем семерым.

— Я просто уверена, что оно очаровательно и беспокойный мир не доберется туда. Мы будем от него в безопасности, сколько пожелаем.

— Но только не навсегда, не забывай об этом. Правда, это не поможет. Мы лишь выигрываем еще один смертный век, как и множество раз до этого. А затем придется начинать с чистого листа под новыми масками.

— Знаю. Но лишь до тех пор, пока ученые сами не откроют механизм бессмертия. Наверно, уже скоро. Тогда-то и мы сможем выйти из тени.

— Когда-то тогда-то, — без энтузиазма, скептически подхватил он.

— Но я думала не о том, — продолжала Свобода. — Сейчас надо подумать о себе. О нас семерых. Мы так несхожи! А еще… трое мужчин, четыре женщины.

— Как-нибудь устроимся.

— На все времена? И уже никогда ничего не переменится?

— Ну-у… — с явной неохотой протянул он. — Конечно, никто из нас ничем не связан с остальными. Каждый может свободно уехать, как только пожелает. Надеюсь, мы будем поддерживать связь и готовы протянуть руку помощи. Разве мы не пытаемся уберечь свободу для всех и каждого?

— Нет, мне кажется, этого мало, — угрюмо возразила она. — Должно же быть еще что-то важное. Не знаю, что именно, но должно. Что-то, кроме выживания, иначе зачем было жить? Будущее готовит нам потрясающие сюрпризы.

— Оно никогда без них не обходилось, — ответил он с высоты своих трех тысячелетий.

— На сей раз грядущее куда удивительней, чем раньше. — Свобода подняла взгляд к небесам. Лунный свет не в силах был затмить сияющих звезд: золотисто-красного Арктура, голубовато-белого Альтаира, Полярной, путеводной звезды мореплавателей, Веги, возле которой недавно обнаружили планеты… — И в Одиссее, и в Гамлете, и в Анне Карениной мы узнаем себя самих. Но человек завтрашнего дня — поймет ли он их, поймет ли нас? Постигнем ли мы своих детей?

Свобода ухватила его за левую руку, и Ханно накрыл ее кисть правой ладонью, чтобы хоть чем-то согреть посреди бескрайней ночи.

Они уже немного говорили об этом прежде. Однажды, во время дневной передышки в долгом пути с востока, она помогла ему представить, что может случиться…