Читаем без скачивания Фантастика 2024-158 - Андрей Третьяков

- Нет питания.

Церпицкий подошел к стене и щелкнул выключателем. Ничего не произошло.

- Я видел на первом этаже силовой модуль.

- Голова два уха, - майор не удержался от издевки. - Это трансформаторная подстанция. Надеюсь, понятно, что будет, если ноль умножить на ноль!

Максим посмотрел на майора, потом на эмблему на стене:

- Я понял! Это не проценты! Это ноль, разделенный на ноль! Бесконечная мощь советской науки!

Повинуясь предчувствию чего-то нехорошего, он спустился на первый этаж и вышел на улицу. Остальные бросились за ним.

На площади сверкало нарядное здание с надписью «Областной драмтеатр». Зачем его построили посреди секретного центра? Вряд ли кто-нибудь мог внятно ответить на этот вопрос.

- Давайте устроим привал, - предложил Максим, не отводя глаз от собственного отражения в зеркальной стене.

Майор внимательно посмотрел на длинные тени:

- Нужно торопиться. Иначе мы не успеем…

- Мы и так не успеем, - нахально оборвал его Максим. – Предлагаю ночевать здесь.

Олеся поддержала его:

- Да вы посмотрите – он же на ногах еле стоит. Не знаю, на чем держится.

Церпицкий кивнул:

- Убедили. Идем на отдых! Дальше вестибюля не заходим!

Максим шагнул было внутрь, но майор схватил его за плечо. Илья и Павел вошли первые. Через минуту из театра донеслись их приглушенные голоса:

- Чисто!

Майор махнул рукой, приглашая остальных.

В фойе, куда заходящее солнце едва пробивалось через полупрозрачные стекла, Максим забился в самый темный угол и достал банку консервов. Он так и не открыл ее: сосредоточиться мешало назойливое бормотание, доносившееся со стороны гардеробной. Да лучше бы этот «кто-то» кричал во всю глотку! В конце концов Максима разобрало любопытство. Что там происходит? Кто может давать спектакль в давно заброшенном театре?

Майора подобные мелочи, кажется, не волновали. Он, тыкая пальцем в потолок, возбужденно спорил о политике с Олесей. Девушка тоже разошлась не на шутку. Ее звонкие реплики отскакивали от мраморного потолка и эхом разносились по фойе.

Максим положил рюкзак на стул, накинул ружье на плечо и тихо выскользнул в коридор. Подсвечивая дорогу фонариком, он заглянул в пустые, насквозь пропыленные зрительные залы, прошел до конца и спустился по лестнице на цокольный этаж. Голос доносился из-за металлической двери. Внутри, кто-то увлеченно, но совершенно невнятно, читал стихи!

Максим прижал ухо к холодному железу. Плохо закрытый замок щелкнул. Максим потерял равновесие, не удержался и ввалился внутрь. В нос ударил острый запах нафталина и плесени.

В просторной комнате, на диванах, расставленных по периметру свежевыкрашенных стен, расположились два десятка человек. За отдельным столиком, на котором коптила керосиновая лампа, сидела пожилая дама в пышном платье. В неверном свете черты ее лица казались строгими и даже суровыми, но глаза смотрели ласково и, почему-то, печально.

- Здравствуйте… - робко проговорил Максим.

- Добрый день, - приветливо сказала женщина за столом. – Вы, наверное, новенький? Добро пожаловать в литературное объединение «Светлячок». Я – председатель, Надежда Николаевна. Поэтесса, член Союза писателей СССР. А вы…

- Максим Безымянный. Не понимаю. К чему все это? Ну, в смысле, общество?

- Объединение, - поправила Надежда Николаевна. – Мы помогаем литераторам развить свой талант. Конечно, сейчас мы переживаем трудные времена. С тех пор, как отключили электричество, приходится читать наши произведения чуть ли не при лучине. Зато среди нас есть не только члены Союза писателей, но и редакторы. Они могут замолвить в издательстве словечко и поспособствовать напечатать роман, повесть или сборник поэзии.

- Но я никогда не писал стихов! Да и прозу тоже.

Надежда Николаевна укоризненно покачала головой:

- Не обманывайте. Все пишут стихи. Хотя бы любимому человеку. Прочитайте. Вдруг когда-нибудь вас примут в Союз писателей!

Максим пощелкал выключателем фонарика, но никто не обратил на эту выходку внимания.

- Мы ждем, - нетерпеливо донеслось из «зала».

- Знаете, когда я своей девушке прочитал стихи собственного сочинения, она со мной едва не рассталась, - Максим предпринял последнюю попытку отказаться. – Это стало бы трагедией для моей мамы…

- Ничего, мы послушаем. Обещаем, никто здесь не будет над тобой смеяться.

Максим, разглядывая ствол ружья, кое-как выдавил:

- Люблю я белые ночи

На улицах нет никого

Смотрю в твои светлые очи

И чувствую: что-то не то...

Платье известной поэтессы зашуршало так противно, что заныли зубы. Запах нафталина стал невыносим. Надежда Николаевна захлопала, и тут же весь «зал» дружно зааплодировал.

- Давайте еще, - сказала она, как только шум стих. – У вас неплохо получается.

Максим почувствовал: еще немного, и лицо начнет светиться от стыда. Он взял себя в руки и почти прошептал:

- Стихи, стихи, кругом стихи

Я сочинять их не умею

Всех пробивает на хи-хи

Когда я что-то робко блею.

В углу привстал полный человек с маленькими светлыми глазами:

- Самокритично! Вам просто не хватает уверенности в себе! Принесите еще стихов, и мое издательство включит их в сборник на следующий год! А когда у вас будет две публикации, мы дадим рекомендацию в Союз писателей!

Да что ж они, помешаны все на этом союзе, что ли?

- А зачем? – неосторожно спросил Максим.

Скрипнул диван. Почти на середину комнаты выскочила стройная девушка в очках. Казалось, ноги у нее росли от самой шеи.

- Как вы не понимаете? – затараторила она и положила Максиму на руку горячую ладонь. – Одно дело, когда вы – просто так, а другое – член Союза писателей! Тогда и в издательствах совсем другое отношение! И редакторы не смотрят сверху вниз! И можно не работать – никто не привлечет за тунеядство… ой… это так, к слову пришлось. А еще среди литераторов немало симпатичных девушек. И красная книжечка с пером дает серьезное преимущество перед другими… кандидатами.

- Но я женат!

Зал взорвался смехом.

- Кого это останавливало? – спросил, утирая слезы, мужчина в углу. – Впрочем, раз Анечка на тебя глаз положила, ты в любом случае свободен!

- Как… свободен? – Максиму показалось, что сердце несколько раз ударило и остановилось, как механизм, в котором загустела смазка. Или не показалось?

Девушка смотрела изумрудными глазами прямо в душу. Максим словно растворился в сладком потоке неги. Приятная истома сковала тело. Майор и близнецы остались в другой, полной проблем и неприятностей жизни. Вместо нее начиналась другая, в которой нет места страданиям. Да и хорошо. Кому он, Максим, нужен? Кто оплачет его гибель? Алина? Мать? Может,