Читаем без скачивания Короли карантина - Кэролайн Пекхэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы добрались до двери Храма, где она была открыта, и я проревел, ввалившись внутрь.
Квартира была перерыта, холодильник и кухонные шкафы распахнуты, в них ничего не осталось, туалетная бумага разбросана и разорвана, ящики, дверцы и коробки открыты и вывернуты. Они даже перевернули гребаное кресло Сэйнта.
Сэйнт взревел в агонии, увидев состояние своего безупречно чистого дома, пронесся мимо меня и прыгнул на парня, руки которого были полны туалетной бумаги. Он бил кулаками, пинал и даже кусался с яростью дикого животного, и мне показалось, что я действительно вижу демона, обретшего плоть, когда я на мгновение наблюдал за ним.
Улыбка на моем лице не могла угаснуть, и Блейк помчался через комнату к каменной плите, за которой скрывался сейф, на ходу сбивая парня классическим футбольным приемом.
Я огляделся, чтобы выбрать себе цель, и замахнулся битой на мудака, который пытался украсть мою гребаную гитару.
Он отскочил назад, размахивая ею перед собой, чтобы держать меня подальше, когда я подошел ближе.
— Люди не могут украсть у меня что-то, и после этого остаться в живых, чтобы рассказать об этом, — предупредил я его мрачным голосом.
— Это моя гитара, ты, ублюдок! — Взвизгнул он. — Ты украл ее у меня, когда я прошлым летом выступал в городе! Это вся моя жизнь, ты, кусок дерьма!
— О. — Я почти забыл об этом. Смех сорвался с моих губ. Это дерьмо было забавным. Как какая-то космическая ирония. — Тогда ты можешь идти, — сказал я, отмахиваясь от него своей битой.
— Правда? — Он ахнул и, не дожидаясь моего ответа, бросился к двери.
Я позволил ему сделать четыре шага, прежде чем погнался за ним, размахивая битой изо всех сил так, что она врезалась в середину гитары, разнеся ее на тысячу деревянных и проволочных осколков.
Уличный музыкант завопил так, словно я только что зарезал его жену или что-то в этом роде, и я рассмеялся, снова поднимая биту.
— Ты хочешь, чтобы следующим был твой череп? — Я поддразнил.
Глаза уличного музыканта расширились, он покачал головой и попятился от меня, на его лице отразился ужас.
— Тогда убирайся к чертовой матери из моего дома! И чтобы я никогда больше не видел твоего жалкого лица и не слышал твоих жалких попыток петь!
Он рванул с места, как будто у него в заднице застряла ракета, и я рассмеялся, возвращаясь в комнату.
— Киан! — Взревел Блейк, и это предупреждение в сочетании с моими инстинктами помогло мне увернуться в сторону, как раз в тот момент, когда молот целился прямо мне в голову.
Я замахнулся битой между собой и придурком, который только что пытался меня убить, и когда два оружия столкнулись, она вырвалась у меня из рук и отшвырнулась по каменным плитам в какой-то темный угол.
Моя рука сомкнулась на горле мудака прежде, чем он успел нанести еще один удар, и я вскинул руку, чтобы отразить следующий удар, прежде чем он сможет размозжить мне голову.
Боль пронзила мое предплечье, когда деревянная рукоятка молотка столкнулась с ним, и я с вызовом взревел, отбрасывая ублюдка к ближайшей стене.
Его голова ударилась о кирпичи с такой силой, что силы покинули его конечности, и молоток с глухим стуком упал рядом с нами.
Руки парня сомкнулись на моем запястье, когда он попытался оторвать мою руку от своего горла, и он был чертовски силен. Но я был сильнее, и когда мои пальцы перекрыли ему доступ кислорода, а его глаза расширились в панике, я понял, что он знал об этом.
Я держал его жизнь в своих руках, и мой пульс жадно колотился, когда я наблюдал, как его страх перерос в панику и, наконец, начал притупляться.
Звук выстрела вырвал меня из этого состояния, и я бросил придурка как раз перед тем, как он успел отключиться, развернулся обратно в комнату и обнаружил Блейка, стоящего над сейфом с пистолетом Татум в руке, когда он целился в ближайшего к нему мародера. В кирпичной стене рядом с витражным окном зияло новенькое пулевое отверстие.
— У вас есть тридцать гребаных секунд, чтобы оставить наши вещи и свалить отсюда нахуй, или следующая пуля попадет прямо в чей-нибудь череп, — прорычал он, и этот плоский, черный взгляд его глаз сказал мне, что он имел в виду это каждой клеточкой своего существа.
Меньше чем за одно мгновение каждый ублюдок в комнате побросал свое барахло и убежал. Парень, которого я чуть не задушил, попытался схватить свой молоток, но я наступил на него раньше, чем он успел, зарычав на него, когда он на мгновение взглянул на меня, а затем побежал за ними. Я задавался вопросом, видел ли он свою смерть в моих глазах, когда я душил его. Я задавался вопросом, знал ли он так же точно, как и я, что своим выживанием он обязан моему милосердию. Потому что было что-то в том, чтобы быть обладателем этой силы, которая заставляла меня светиться изнутри.
Я обернулся, чтобы проверить, ушли ли остальные ублюдки, и заметил Сэйнта, покрытого брызгами крови, который продолжал выбивать дерьмо из парня под собой.
Я пересек комнату и схватил его за плечи, с силой отрывая от вора, который все еще сжимал в руке рулон туалетной бумаги, как будто все это стоило того, если бы он мог просто оставить его себе.
Сэйнт, черт возьми, чуть не замахнулся на меня, и Блейк прыгнул на него, чтобы удержать, пока я смотрел вниз, чтобы увидеть, дышит ли еще парень, которого он избивал, или нет.
Он застонал, но, казалось, не мог идти, поэтому я схватил его под подмышки и потащил по каменным плитам к двери. Я вышвырнул его на дорожку за дверями Храма и наклонился, чтобы выхватить рулон окровавленной туалетной бумаги из его кулака.
Он захныкал, как будто это было худшее, что с ним случилось за все это время, и я оторвал один квадратик от рулона, прежде чем бросить ему на грудь.
— Вытри свою окровавленную физиономию и свали, — прорычал я. — Если ты все еще будешь здесь, когда я вернусь, я утоплю тебя в гребаном озере.
Я захлопнул дверь между нами и запер ее, прежде чем вернуться к нашему разрушенному дому.
Губы Сэйнта приоткрылись, чтобы произнести тираду, которая должна была продлиться всю следующую неделю, но, прежде чем он успел
